Эх, молод был Микола, и к словам командира отнесся сперва беззаботно:
— Смотри-ка, тоже Микола, только Говоров. Удобно, не надо к имени привыкать. Держи, пусть хоть документы его доброму делу послужат.
Так и остался Микола Говоров жить на просторах Империи, даром, что тело его в болото скинули. А для самого Миколы началась непростая школа вживления в говоровскую шкуру — и сколько их потом еще было! Но Говоров единственный, кто «долгожителем» скоро станет.
Надо, наверное, Неточку за правнучку выдавать, не за внучку. Или — за правнука? В это возрасте не каждый девочку от мальчика отличит. Эх, смуглявенькая она слишком, не перекрасить, а жаль. Хотя… ищут смуглую девочку с длинными кудрями, а не стриженного мальчика. Да, это хорошая мысль.
Микола убрал сонный камень в шкатулку и на печи сразу зашевелилась Неточка. Тяжко ей будет привыкать к избе. Но главное даже не это …
Эх! Жизнь свою положил, чтоб Империя не рухнула, а получается зря. Все было зря. И теперь остался последний долг: сохранить девочку — единственную веточку некогда большого рода Палянициных, графиню Сливенского Царства Костову. Вот только в то царство надо было еще как-то попасть. Или не надо? Вести от родителей Неты перестали приходить больше года назад, то ли революционная неразбериха на дорогах виновата, то ли все еще проще: нет Костовых в живых. А нужна ли Нета сливенским наследникам графа Костова? Помнится, сливенцы были против Зинаиды Палянициной.
Микола усмехнулся, Зиночка-егоза, была живой картинкой к пособию для благонравных девиц «Какой не должна быть воспитанная барышня». Вот только граф Костов пособия для девиц не читал, а маменькиных дочек, кисейных барышень откровенно презирал. В этом смысле, лучше Зиночки ему никто бы не подошел, даже если бы любовь не приключилась — да какая любовь! Микола грустно и ласково улыбнулся.
Да, если бы не подозрительные поиски новой власти, вывезти Неточку из страны, как подданную Сливении и дочь Костова, было бы проще всего. Наверное.
Он поскреб бороду и улыбнулся девочке, которая, свесившись с печи, изумленно таращила не него темные глазенки:
— Проснулась?
Замок "Оплот Севера", то же утро
Непонятный сон колыхался где — то на краю яви: и Димитриуш не мог понять спит он или нет. А перед ним вилась поземка, сплеталась снежными змеями в клубки и с тихим шелестом катились они по бескрайней равнине, и непонятно было, где она, равнина эта, начиналась и где заканчивается… Никогда-то Димитриуш столько снега не видел. А змей становилось все больше и больше, на глазах толстели они, вбирая в себя то ли снег, то ли незадачливых товарок, клубки распадались, образовывались вновь, увеличивались, росли, ширились.
Почему так страшно?
Димитриуш не успел додумать эту мысль. Вдруг увидел рукоять меча — прямо у своих ног. Странную рукоять. Не бывает таких — ледяных, огромных, прозрачных… Но протянул руку и — обожгло ладонь, ударило до самой грудины, выбило воздух, иглой ткнуло в сердце: оно зашлось и остановилось, задергалось, затрепыхалсь, и от боли Димитриуш задохнулся, пытаясь отнять руку — разве может быть и горячо, и холодно одновременно. Воздух! Воздуха!
Димитриуш рванулся, пытаясь вдохнуть и… резко сел на кровати. С трудом протолкнул воздух в легкие. Раз, второй, третий… Надо же, никогда ему кошмары не снились. В правую ладонь словно впились тысячи иголок: как он умудрился так спать, что рука затекла?
Анны рядом не было. Курит, с неудовольствием понял он и откинулся обратно на подушки. Начальник гарнизона, угу. Наслушался сказок и снится ерунда всякая. Пойти караулы проверить? Но что может грозить Оплоту?
На душе все же было не спокойно. Да какое там, Димитриуша мелко потряхивало! Приснится же! Если сейчас произвести проверку караулов, то по гарнизону слухи поползут. Вот, если бы Димитиуш имел такую привычку… Нет, слухи сейчас не нужны. Ситуация и так …непонятная.
Прикрыв глаза, Димитриуша занимался тем, о чем никогда в жизни не помышлял: пытался понять, истолковать свой сон. Может его место кому-то понадобилось? Нет, вряд ли его снимут: зачем? Новые дворянчики в эту глушь не рвутся. Младший Винтеррайдер пока доедет со своих Островов… или где он сейчас? Но у него нет и не будет таких полномочий — не прежнее время. А врагов здесь никаких нет — ледяная пустыня на тысячи верст. Нет, Оплоту ничего не грозит. Да если бы даже иначе…
Дмитриуш помнил, как прибыл в замок.
Крепость словно вырастала из обрывистых скал и уходила стенами в небо. Мощь. Абсолютная мощь. Оплот ни разу никто не взял, а в прежние века пытались. Димитриуш усмехнулся: Оплот вызывал у него чувство искреннего восхищения. Восторг, который он испытал, впервые увидев замок, не забылся. А как на стену поднялся, да глянул вдаль… Кричать хотелось. Он! Он — начальник всего этого! Он здесь главный!
Старый Фрам, конечно, одним своим видом эту радость портил. Но Димитриушу не впервой было прятать истинные чувства.
Фрам, конечно, был все равно, что муха в супе… Вот, когда ты голодный за стол садишься, смотришь на эту пахучую янтарную жидкость — гортань сводит. Ложкой черпаешь, а тут — раз — и жужжащий комок падает тебе в тарелку. Одна-то бывает улететь успевает, зато вторая … Димитриуш не то, чтоб брезгливый, но вторая плавает, как тут и была. И настроение уже не то.
Вот и Фрам… плавал в этой тарелке, Димитриушу предназначенной. Бывший хозяин — ну, надо же… Бывших Димитриуш крепко не любил. Из-за них он тянул жилы, вымучивая свою сиротскую долю. Ну, а из-за кого? Ему это еще в школе объяснили. А потом, что при узурпаторе, что при Императоре молчал, конечно, но считал, что народники стреляли бывших правильно. Мало стреляли!
Впрочем, сейчас за такое мнение можно было и самому в застенок попасть. Димитриуш не зря полагал свою скрытность залогом карьеры. И линию гнул правильную: он патриот страны, в которой родился. Он любой власти служит, главное, чтоб власть радела о народе. А разве новый Император не из таких? Он собирает страну из осколков, он делает то, за что любой патриот его следы целовать должен…
Стратегия была правильная, Димитриуш утробой это чуял, не зря карьеру, начатую еще при народниках и при новом Императоре продолжал, как ни в чем не бывало.
Карьеру…
Народническая власть была к нему благосклонна. Подобрали, помыли, накормили, одели, крышу над головой дали, в военную школу определили. А как иначе? Он был плотью народа, кость от кости, кровь от крови… Ну, или как там говорят — Димитриуш не признавался себе, но недообразованности своей стеснялся: все-таки в военной школе учили весьма поверхностно, там другим наукам внимание уделяли. Вот жена тоже ведь бывшая беспризорница, а вон как ученость прибрала к рукам, и не подумаешь, что в бане родилась или где там ее неведомая мать рожала — на сене?
Анне повезло, конечно, в свое время из детприемника ее определили в образцовый детский дом, который в столице при новой власти открыли, дабы доказать до каких высот может народ дойти, ежели наукам обучать каждого с малого возраста. Да, Анна пример тому, вот кто в ней бывшую беспризорницу узнает? Скорее заподозрят бояриньку, есть в ней что — то неуловимое, эх! Втайне Димитриуш гордился, что такая краля попала ему в жены. Она еще и университет в столице закончила, вот как!
А ведь ничего особенного от этого назначения не ждал. Край земли — дальше только Скучные земли, да сам Панцирь с Ледяной пустыней, где царят лютые морозы и дикие ветры. Мифические россказни, конечно, мол, Оплот бережет жизнь Империи, иначе дохнет Север ветрами и заморозит все до самого Юга, как 1000 лет назад. Ну да, ну да…
Димитриуш фыркал, а как увидел замок, сердце трепыхнулось. Это же какая мощь! И он тут теперь хозяин! Он — сирота из ляховых земель, без роду — племени, милостью Императора ставший начальником гарнизона, а по — сути, главным лицом и карающей десницей власти на сотни километров вокруг. Все — таки умный он, Димитриуш. Всего-то надо было вовремя пальнуть из пушки по окраине столицы, когда Михаил под воротами стоял.
Народническая власть ценить ценила, да только была тогда у Димитриуша одна откидная полка в казарме, да младший чин. Юнец совсем, только выпустился. При узурпаторе в чинах подрос, и полка превратилась в койку в офицерском общежитии, но, все равно только в младших командирах ходил.
Когда в баре борделя к нему штатский подсел, да разговоры про власть завел, Димитриуш понял: это его шанс. Такой шанс раз в жизни бывает. И кого там постреляли потом, не так и важно…
Главное было — сделать правильный шаг. Димитриуш и сделал… И не ошибся. Большего потом ждал, конечно, но Оплот все же лучше, чем ничего. Без энтузиазма, но и без внутреннего противления он это назначение принял. А то, что подальше от центра, так никто и не догадывался, как столица обрыдла Димитриушу.
Оплот был огромным. И гарнизон — трех по численности стоил. Но Димитриуш диву дался, когда детский дом в Оплоте обнаружил. Его об этом даже и не предупредили. Барончик, видать, при народнической власти очень выжить хотел. Ну да ладно, дела прошлые.
Вот только зачем на границе детский дом, в боевом — ну, ладно — пусть в формально боевом гарнизоне? Он бы написал не одно прошение, добился бы, чтоб эту беспокойную ораву перевели куда подальше, но госпожа директорка, которая, как оказалось, недавно прибыла на должность, была куда как хороша. Сначала, увидев ее, Димитриуш так опешил, что дар речи потерял, а потом исподтишка волком глянул на старика Фрама: любовница?
Наблюдал за ними на общей замковой трапезе и чувствовал, как отпускает: не похоже.
Не по — хо — же!
За это стоило выпить, пусть и с этим самым обломком старой Империи. Ну, надо же — бывший хозяин замка. Вот чего он поперся в город, дубина старая? Еще лет двадцать точно мог прожить спокойно. Димитриуш за два года привык к старику. Да и по чести сказать — это Фрам сосватал Анну, она рассеянная и какая-то чужая на общих трапезах, кажется, вовсе нового начальника гарнизона не замечала. За свадьбу Фраму, конечно, спасибо.