— Ты не можешь не проверить сам, — батюшка выговаривал серьезно и даже строго. — Иначе со временем твои поручения просто перестанут выполнять.
Ганг и на тринадцатый день рождения туда поехал, и на четырнадцатый. Просто… он стал узнавать этих людей в лицо, он видел их радость, он знал их нужду и — они перестали быть для него какой-то общей непонятной массой. А еще они его ждали.
Слухи о добром мальчике, сыне Третьего герцога, бродили не только в низах. В свете быстро прознали про необычное «увлечение» младшего сына Винзенса. За глаза-то посмеивались, ибо откуда бы потом взялся хлопский барон? За глаза и над великой княжной посмеивались.
Но это все было позже.
А в день двенадцатилетия Ганга после предместий они вернулись во Дворец. Праздник младшего Винтеррайдера еще не закончился.
И как наяву снова увидел Ганг чайный стол в малом покое. Они тогда собрались в узком кругу — все-таки траур.
Подарок от Императора, подарок от великой княжны Веры Александровны. Морозов улыбается Гангу, но глаза его холодны, а подарок слишком дорог для отрока. Он говорит какие-то традиционные слова. Вера непринужденно болтает с Фрамом. Госпожа Зия, ее воспитательница занимается рукоделием. Говорят, Вера не захотела расставаться с ней, хотя все сроки вышли, и Зию давно пора отправить в отставку. Но Император потакает дочери, и старая Зия неотступно следует за своей воспитанницей.
Император и Винзенс выходят в сад. Морозов с непонятным выражением смотрит им в след. Ганг перехватывает взгляд Зии, та с не менее странным прищуром глядит на Морозова. Он помнит те взгляды. Что они значили? Какую интригу скрывали? Могла ли Зия предать воспитанницу?
И Морозов… Старый паук.
Ганг отвернулся от узкой щели окна и прямо посмотрел на Руб-Мосаньского. Мать Стойгнева и жена старого Морозова были родными сестрами. Младшей и старшей, с разницей едва ли не в двадцать лет, но все же… Ему, Гангу, надо помнить об этой связи. На всякий случай.
…
Декоративный колокольчик на столе Стойгнева еле слышно звякнул и у князя дернулась бровь.
Он отвлекся от разговора с Юргом, с которым что-то снова обсуждал в полголоса, и вытянул один из ящиков секретера. Посмотрел. Хмыкнул. Остро глянул на барона.
— Ого! Свежая пресса, внеплановый выпуск. И посвящен он пропаже главы Зюйд-Каритской компании. Ты пропал, Ганг. И пропал ты…, — князь быстро пробегал листок глазами. — Да! Исчез как будто и не было тебя на морском лайнере! Обнаружили утром. А вечером, судя по меню, ты славно поужинал. Цените обильную кухню, барон?
И, нахмурившись, бросил газету перед Гангом. Это был действительно внеплановый выпуск. В «Столичном Листке» даже не заморачивались особо, к маленькой заметке прилагалось несколько изображений Винтеррайдера, а на обороте располагались обычные объявления. Должно быть, сегодня редакция сорвала крупный куш. Объявления в срочных выпусках всегда идут с хороше наценкой.
— Давно с двойником работаешь? — поинтересовался Руб-Мосаньский.
— Да, — односложно ответил Ганг. Ситуация явно вышла из-под контроля, и это было очень плохо. Петр не должен был исчезать.
Стив, который тем временем читал заметку, поднял голову:
— Вообще-то, пропало два человека. Второй — какой-то мелкий клерк с Островов, некий Джон Смит. Даже странно, что не Иван Иванов, — и оба они, князь и Юнг, требовательно посмотрели на барона.
— Я знаю не больше вашего, — открестился он. — И, честно говоря, мне нужно еще попасть домой.
— Не доверяешь? — усмехнулся Стойгнев. — И нет, домой тебе не нужно.
— Что? — Ганг заломил бровь.
— Вокруг твоего дома сейчас будут так или иначе тереться разные — хм! — прохожие. Безопасника своего — что? Да, мы про тебя много знаем, но, к сожалению, не все — вызывай сюда своего доктора Альберта. Я даже не буду спрашивать, как ты это делаешь. Он же доктор? Практику имеет? Ну, вот и прекрасно. Пациента мы ему организуем, — Стойгнев и Юнг переглянулись.
— Пациента? В Червонных застенках? — уточнил барон.
— В лавке цветочницы. Ты ее видел, когда мы парковали машину. Главное, пусть твой доктор дойдет до этой лавки, — князь пожал плечами.
Мэй дочитала заметку и выражение крайнего скепсиса мелькнула у нее на лице. Задумчиво постучав кончиком указательного пальчика по самому краешку точеного носика, она протянула газету Михаилу. Тот едва заметно поморщился: читать на этом языке он не любил.
— Как думаешь, правда? — спросил он спустя несколько мгновений.
Мэй пожала плечами:
— Думаю, мы скоро узнаем точно. А в целом, даже хорошо, что он пропал, — и она улыбнулась этой своей лукавой улыбочкой, от которой Михаила всегда тянуло рассмеяться.
Просто так.
Вот и сейчас он ответил на ее улыбку, хотя ситуация не располагала к веселью.
— Надеешься, что определенные силы скинут его с доски? — спросил утвердительно.
— Родственные некоторым силы, — насмешливо уточнила Мэй. — Он, конечно, глава целой торговой Империи, но торговцам и купцам в данный момент с ним нечего делить. Все давно поделено. Да и торговцы менее кровожадны, чем некоторые благородные господа. Он может стать твоим тузом.
Наследница Имберийской Короны быстро зашла в кабинет мужа. Тот играл в кости со своим Наставником. На принцессу оба посмотрели с одинаковым выражением в глазах, но она вряд ли это заметила. Она в принципе всегда смотрела только на мужа, мало обращая внимания на его наставника.
— Дорогой, — возбужденно начала она, едва высокая дверь закрылась за ней. — Мой принц, вы — гений. Все получилось просто и изящно. Это блестяще! Блестяще! Я восхищена, мой принц!
Газету она бросила прямо на середину игральной доски.
Принц ласково взял ее за руку.
— Ну, милая, скоро чаепитие с Королевой. А ты возбуждена. Ты же не хочешь, чтобы Она задавала вопросы, не правда ли? — вкрадчиво спросил он, кинув внимательный взгляд на газету.
— Не беспокойся. Матушке скажу, что мальчишки подрались. И это так. Ох, уж эти маленькие мужчины, — она рассмеялась и потрепала мужа по голове, не навредив, впрочем, его прическе. — Но пора собираться на малый выход, тут ты прав.
Принц поцеловал нежную руку.
— Встретимся, милая, как обычно.
Как только двери за женой закрылись, будущий консорт и его партнер по игре переглянулись.
— Это оно? — спросил принц.
— Выглядит похоже, — ответ прозвучал сухо. Наставник смешал кости и поднялся, не отрывая взгляд от заголовка передовицы «Вестника».
— Не люблю, — медленно произнес он. — Не люблю, когда важные новости вперед приносят газеты.
Глава 23
Легче всего, господа, взять деньги у бедных. Да-да, я знаю! Да, конечно, у бедных денег мало, но зато самих бедных много, очень много. И, чтобы нам не ошибиться, для начала предлагаю их переписать!
Из речи члена Палаты представителей провинций Имберии
Малолетние бродяги выживают как умеют. Когда зимой они не могут найти себе ночлег, то идут на хитрость и специально попадаются на мелком хулиганстве, подгадывая к обходу стражи.
Хроники столичных преступлений, написанные Серджем Кроу,
королевским следователем в отставке
— Доктор, у меня болит все!
— Ну это вы загнули. На все у вас денег не хватит.
Старая шутка
Тот, кого Руб-Мосаньский назвал безопасником Винтеррайдера, доктор Альберт Бертрам, для друзей просто Берти, бывший подданный Имберийской короны, а ныне гражданин Свободных Островов, имел странное медицинское образование.
Это искусство он изучал с младых лет под руководством деда и отца, точно так же, как и все его известные предки в свое время. Берти был потомственным лечебником, более того, он мог законно гордиться многовековым опытом предшественников, кои занимали высокие придворные должности лейб-медиков при дворе кайзера. Обязанности свои они выполняли хорошо и репутацию имели отличную, но куда с большим пылом занимались придворными интригами, из-за чего в конце концов и пострадали.
Прадед лишился и должности, и имущества, но ноги унести сумел. Впрочем, далеко бежать ему не пришлось. Переехал в Имберию, поступил на службу во Дворец, обзавелся домом в новой столице и — тем самым подтвердил все подозрения кайзера. Через несколько лет он неудачно упал с пешеходного моста, и должность лейб-медика Имберийского двора перешла его сыну.
Дед сделал правильные выводы из семейной истории и жизнь прожил долгую и мирную. Он был хорошим врачом, по-настоящему увлеченным своим делом, не смотря на то, что его практика ограничивалась дворцом и университетом.
Да, времена менялись и теперь от докторов требовали дипломы, не смотря на то, что занятие было родовым. Дед, правда, такого документа не имел. В университете он сам читал лекции, пользуясь несомненным авторитетом. И единственного сына уже учил не только сам.
Отец Берти закончил университет, став таким образом первым дипломированным врачом в чреде предков. Говорят, он был талантлив. Рассказывают, что он приносил своему отцу немалые огорчения.
Поздний балованный сын получился человеком неугомонным, с большой тягой к политическим интригам и — увы — слабостью к прекрасному полу. Но пока дед был жив все было не так уж и плохо. Как ни странно, Берти плохо помнил отца. Все свое время он проводил с дедом или матушкой.
Отец же словно сорвался с цепи после дедовых похорон, совершенно перестав скрывать свою любовь к дамам полусвета. Надо сказать, что был он веселым и щедрым, и его подружки всегда получали богатые — очень богатые — подарки. Королевский доктор не обижал никого из них, и деньги, полученные в наследство после смерти деда, как это обычно и водится, быстро закончились. Видимо, тогда он связался с людьми кайзера и Берти, и матушка даже не поняли, что их благосостояние было под ударом. Парадокс в том, что на своих шпионских делах доктор не попался.