риложился к тонким пальчикам.
А что, еще осталось что воскрешать?
— Лир Лэрд, оставьте! Вы меня смущаете!
— Элиза, простите, но мне рядом с вами просто порой трудно дышать! Не думал, что встречу такую девушку, как вы, здесь! — и Лаки снова едва не припал к ее руке.
— О, тогда надо вызвать доктора. Давно у вас трудности с дыханием? Я не прощу себе, если с вами что-то случится, тем более, вам еще писать книгу о моем отце, — главное смотреть ему в глаза чистым-чистым взором. Незамутненным.
Лаки сморгнул, и какая-то тень мелькнула в глубине его глаз.
— Мне приятно ваше волнение, Элиза. Не беспокойтесь, с моим здоровьем все в порядке, — уже более прохладным голосом ответил он.
— Берегите себя, пожалуйста, дорогой лир, — попросила Лиза. В ответ ее заверили, что так и есть: бережет себя лир Лэрд самым тщательным образом и чрезвычайно ценит Лизину заботу.
А потом он и до «Столичных мод» ее довез, и двери красиво распахнул, и вел себя просто и вежливо, но Лиза все равно чувствовала легкий холодок между ними, словно в неплотно притворенную створку окна сквознячком тянуло.
Обиделся? Или разозлился?
Что ж, она — девушка юная, малоопытная, воспитанная во льдах и снегах, намеков не понимает… Хороший же образ, если играть по правилам.
А если нет? Насколько терпелив этот человек?
Как же она устала от всего!
Хочется домой. В свою детскую, где тихо, спокойно, где много книг, где подушки вышиты мамой…
Да, хочется на те креслица, под уютную лампу, в круг ее света, из которого мир кажется большим и прекрасным, таинственным и чудесным в своей доброте и прелести. Когда Лиза вырастет, она пройдет по всем дорогам этого мира, она узнает все его чудеса.
Ты выросла, Лиза.
Чудес нет. Здесь предлагают только ужасы, но не картонные, как в твоих книгах, а настоящие — до боли, до беспомощности, до холода в сердце.
…Лаки распахнул высокую дверь в «Столичные моды». Госпожа Ирма встречала их — свежая, улыбчивая.
— О, Небо, — теперь Лэрд припал к ее ручке. — Вы самая прекрасная женщина в этой части света!
Та захихикала жеманно.
— Вы такой льстец! Но умеете будить любопытство в женщине. И кто же прекрасен в той части света? — заблестела на Лаки глазами модистка.
— Я подданный своей Королевы! — пылко воскликнул Лаки. — И самая прекрасная женщина на свете для меня — Она! Но вы! Вы! Вы, великолепная Ирма, вы — вторая после нее!
— Хи-хи-хи! Как приятно это слышать — я обошла саму Королеву! Тогда я могу быть спокойна, не правда ли, лир? Ведь Королева — мать своим подданным! Вы любите ее как почтительный сын, не так ли?! И в вашем сердце еще осталось место, прекрасный лир? Скажите, осталось?
— У меня, — с незнакомой Лизе интонацией ответил Лэрд, приложив руку к груди. — очень большое сердце!
Когда, по-прежнему рассыпаясь в комплиментах модистке, он ушел, едва ли взглянув на Лизу, Ирма спросила ее с усмешкой:
— Твой ухажер взялся тебя воспитывать, девочка моя? — смотрела она, впрочем, серьезно, с толикой грусти
— В каком смысле? — уточнила девушка, оглядывая приемную залу.
— Сегодня нет никого, — правильно истолковала ее взгляд Ирма. — Такая погода! Я еще накануне отпустила своих девушек. Мы здесь одни. Можешь говорить без оглядки. А что до Лэрда — он не первый раз провожает тебя, и всегда вел себя корректно. Сейчас же вдруг он начал довольно грубо флиртовать, прямо на твоих глазах. Ты ему отказала, да?
— Нет. Лир Лэрд ничего у меня не просил, чтобы я ему отказывала.
Ирма усмехнулась:
— Ты не понимаешь его намеки? Ведешь себя с ним, как со всеми остальными? Не трепещешь ресницами, не смотришь с восхищением, не алеешь своими нежными щечками?
— Мне кажется, трепет моих ресниц ему по большому счету и не нужен. Он здесь ведь не за этим? — прямо посмотрела на Ирму девушка.
— Да как сказать, как сказать… Не за этим. Но и это для него — приятный бонус. Знаешь, как за глаза называют Лаки? — спросила Ирма и сама же ответила на свой вопрос. — Обольститель. Лаки красив! Так красив, что хоть сади его на булавку и неси в музей как редкую бабочку. Я хотела сказать, конечно, немного иначе: как лучший вид человеческого рода.
— Что-то мне подсказывает, что Лаки Лэрд, услышь он вас, не оценил бы ваш комплимент по достоинству, — усмехнулась девушка.
— А это не комплимент. Это мое пожелание красавчику Лаки Обольстителю. Я желаю, чтоб однажды так случилось. И в музей заносить э т о вовсе не обязательно.
— Вы были знакомы раньше, — догадалась Лиза.
Ирма смотрела на нее странно, и не сразу покачала головой.
— Он первый раз увидел меня здесь. Но кое в чем ты права, однако, это совсем другая история. Девочка моя, у меня какое-то нехорошее чувство. Я скажу сегодня Волкову, чтобы они заканчивали разыгрывать историю с тобой и забирали тебя в Оплот.
— А разве моей встречи с Волковым здесь сегодня не будет?
— Ты видела газеты?
— Да! Но Николай Егорович предупредил, что это неправда.
— Конечно, неправда.
— Почему вы в этом уверены?
— Я знаю.
— Ответьте мне честно, пожалуйста. Я просто не конца понимаю, что происходит вокруг меня. Единственное, что я знаю: скорее всего, ничем хорошим для меня это не закончится, — Лиза постаралась вложить в свой голос хотя бы толику слез. Увы, со слезами у нее всегда были сложности. Пришлось прокашляться и продолжать нормальным голосом:
— Я надеюсь на Хранителя Севера, но газеты уже второй раз приносят мне весть о том, что Хранитель мертв. А вы говорите, что сейчас это не так, но при этом Волков не придет на встречу. Вы ничего мне не объясняете. И я вам верю, видимо, просто потому, что больше некому верить, — сердито сверкнула она глазами.
Ирма взяла ее за руку.
— Мы друзья тебе. Мы друзья твоим родителям. Мы честны с тобой. А сейчас просто знай и никому не говори: барона не было на том корабле.
— Не было? Он покинул Империю на лайнере. Газеты писали об этом. Да, эти портреты были на всех столбах с бесплатной расклейкой. И я сама их видела.
— Мало ли что пишут в газетах? — Ирма пожала плечами. — Ты просто очень юна и не знаешь, что газеты такое же оружие, как пистолет, а в некоторых случаях даже лучше. Всякий раз, когда ты открываешь газету, думай не о том, что пишут, а о том — зачем это написано.
— И зачем же эти новости о смерти младшего барона?
— Он уже единственный, Елизавета, — глаза Ирмы были сухи, но голос прозвучал надтреснуто. — И, когда ты встретишься с бароном, задай ему этот вопрос. А сейчас мы с тобой слишком далеки от места события…
— Я бы так не сказала, — перебила Лиза. — Мне кажется, я в эпицентре чего-то…
— Согласна, — кивнула Ирма. — Но я уточню, мы с тобой далеко от тех событий, о которых пишут газеты. И нам отсюда просто ничего не видно. Когда мало информации, ошибиться легко и поэтому я не буду отвечать на вопрос: зачем? Лучше ты мне скажи: почему Лаки не остался сегодня тебя караулить? Это входит в твое «наказание» или есть другая причина?
— Да нет же! Саватий дал ему какое-то поручение. А вам он просто стал доверять. Наверное. Других объяснений у меня нет.
— Какое поручение дал ему Саватий?
— Я не знаю.
— Когда вы поедите в монастырь, постарайся быть приветливой, очень приветливой. Пожалуйста, Лиза, разговори его. Попробуй выяснить, что за поручение, но осторожно — не вспугни. Возможно, ты получишь ту информацию, которой тебе недостает. Хорошо? Потом поделись со мной, — она улыбнулась.
— А вы точно модистка?
Ирма расхохоталась в ответ:
— Неужели не похожа? Разве моя одежда плоха? Тебе не нравится?
— Нет, — теперь засмеялась Лиза. — Вы — отличный мастер, и я хотела спросить цену своего плаща. Сегодня я вполне поняла, что ткань совсем не так проста, как можно подумать.
— Да, она с особой ниткой. Этот плащ не промокнет никогда. Из такой же ткани шьют охотничьи костюмы. Ты должна была видеть их у отца.
— Она же клетчатая!
— А из клетчатой шьют непромокаемые плащи, — дурашливо развела руками Ирма.
— А вот этот охотничий костюм, что у вас на витрине… Я еще прошлый раз не него обратила внимание. Он же женский, да? И к нему есть юбка? Он же продается?
— Да. Это наша купчиха Флора заказала для дочери по ее меркам, но дочь из столицы не приехала, и костюм не пригодился. Флора сказала, мол, если до весны не продашь, то я, так и быть, выкуплю. Вроде как весной дочь все-таки приедет. А может быть и нет. Вот такая доля! Сначала ты тратишь ткани, а потом тебе говорят: попробуй продать сама! — пошутила Ирма.
— Разве купчиха не должна возместить часть затрат? — удивилась Лиза.
— Девочка моя, в нашем городе Флора никому ничего не должна. Многие должны ей. А я… А что я? Я всего лишь модистка! Ну, что ты на меня так смотришь?
— Я не плохо знаю юриспруденцию в части старых законов. Они не отменены и по-прежнему работают, — пояснила Лиза. Ирма тепло улыбнулась ей.
— Забудь про Флору, девочка моя. Если тебе нравится этот костюм, то давай примерим — и я его подгоню. И, кстати, не думай про деньги. На твое имя бароном Винтеррайдером открыт неограниченный лимит. Не спорь! Это самое малое, что Хранитель Севера может сделать для дочери Соцких! — Ирма обняла ее за плечи и повела в примерочную.
Но Лиза и не думала спорить. И новым приобретением была очень довольна: заколоть волосы, натянуть шляпу пониже, отстегнуть юбку и вот — уже не отличишь девушку от паренька. Зачем ей такая маскировка, Лиза и сама не могла сказать точно. Просто жизнь ее стала совершенно непредсказуемой: надо быть готовой уносить ноги в любой момент. Может быть даже — от всех. И от Винтеррайдера «с друзьями» тоже.
На обратном пути она старалась быть милой с Лаки, который по-прежнему был весьма прохладен. Спрашивать у него про его дела с Саватием Лиза ничего не стала: если очень нужно, то у госпожи Ирмы и самой прекрасно получится разговорить Лаки. У нее, Лизы, есть своя цель и пока ей по-настоящему никто не помог, просто все что-то хотят от нее.