Ну да, наследница Имберии замужем за племянником Кайзера, принцем Фавнестином. Это повесомее, чем брак самой Королевы. Но Королева и не искала любви, давая брачные клятвы. Любовь у нее уже была.
А вот принцесса — наоборот. Та, словно в пику родителям, жаждала брака по любви. Она его получила.
И, когда придет ее время, фактически править Имберией будет ее муж. Ему хватит ума, скрываясь за плечом жены, направлять ее в нужное русло. Чете Огаст это было понятно как белый день, с первого года брака Наследницы. Но Карл не видел в этом проблемы: рассудительный и вдумчивый Фавнестин прекрасно уравновешивал вздорность своей жены.
Огасты надеялись — буде сбудется — они переживут свою владычицу, и следующая монархиня позволит им уехать в родовой замок и доживать дни как им самим угодно.
А если нет?
А если все происходящее — интрига Фавнестина? Но в чем смысл? Или это не его партия?
Джеген Бркут — воспитатель принца Сак-Брельского, и его Высочество серьезно прислушивается к Джегену. Биография наставника прозрачна как слеза младенца. Выходец из маленького Южного княжества, чье название уже стерлось с карты, Джеген поступил на службу в гвардию Кайзера безусым юнцом. Однако, оказался храбр и отважен, да и умел, как все мужчины его народа: на охоте он заколол медведя-подранка, бросившегося на герцога Сак-Брельского.
Конечно, столь небанальный поступок привлек к нему всеобщее внимание. Юноша, повредивший в том бою ногу, получал царское лечение и неменьшее внимание от газет и дам. И к тем, и другим он относился с большой прохладой.
Бркут родился в княжестве Рещаг, заметно отличавшемся от своих соседей. Население Рещага было пришлым, но случилось это столь давно, что историки сломали не одно перо в своих бумажных спорах — откуда именно пришли белоглазые, да только истину так и не установили.
Доподлинно известно только то, что, отвоевав себе узкую полоску скалистого берега и лесистые равнины материка вдоль гор, белоглазые занялись мирной жизнью рыбаков и охотников. С земледелие у них было не на высоком уровне. Они увлекались огородничеством, предпочитая закупать зерно у соседей в обмен на рыбу и дичь. Лес белоглазые берегли и не трогали. Они верили, что их предки когда-то были духами деревьев, которые соблазнились красотой человеческих женщин настолько, что не побоялись покинуть святая святых — заповедный лес в поисках другой доли. А, чтобы в будущем духи неведомого всем остальным народам леса, не перепутали людей зеленой крови с остальными, белоглазым и был дан отличительный признак: слишком светлые глаза. В них можно было найти оттенки серого или даже голубого — так можно и грязный потемневший лед, тающий под солнцем весной, назвать белым. Но соседи не заморачивались: белоглазые — и все! Тем более, в свете факелов всегда казалось именно так.
Политическое устройство княжества больше напоминало обычаи большого военного отряда с выборной должностью во главе. Впрочем, это так и было. Мобилизовались белоглазые мгновенно. И большим почетом пользовался тот род, который давал народу зеленой крови больше воинов.
Карл усмехнулся: народ зеленой крови. Обычная у них была кровь — красная. Ему ли не знать? Белоглазые со своими длинными ножами были той еще занозой в Южных княжествах. Одно хорошо: их было не так много, да и за века они подрастеряли свой аскетичных дух, уделяя куда большее внимание комфорту. Но молодому Карлу все равно пришлось много потрудится для того, чтобы вихрь истории разметал белоглазых по разным странам.
Вот и Джеген Бркут из рода Желтой Сосны скалистые берега своего родного Рещага вряд ли хорошо помнил. Родину он покинул ребенком. И до службы у кайзера жил в Имберии вместе с матерью. Кайзер тогда еще охотно брал рещагцев в гвардию — их воинственность вошла в поговорки. Впрочем, от услуг белоглазых быстро отказались.
Рещагцы в прямом смысле слова оказались деревянными, недоговорными и свято блюли какие-то свои правила чести, не понятные нормальным людям. Драки с их участием, в которых бравых гвардейцев рещагцы резали своими знаменитыми длинными ножами как поросят, стали почти обыденностью в армии кайзера. И тогда их отсеяли, собрали в отдельный отряд и услали на дальние рубежи. Война, уронившая империю и царства, фактически уничтожила зеленокровных.
Джегена все это не коснулось. Медведь на той охоте серьезно повредил ему бедро и к службе он был мало годен. Сак-Брельский забрал его к себе, а там и приставил к сыну. Джеген не был простым воспитателем, он скорее стал другом старшему, являясь заботливым наставником для младшего. Разумеется, он следил и за безопасностью принца.
С точки зрения Карла, не очень не профессионально.
Но, кажется, после разговора с Тенью, эту точку зрения нужно пересмотреть. С другой стороны, Джеген не единственный белоглазый в столице. Просто во Дворце их больше нет.
Вот! Сама Королева их плохо терпит.
Королева, помнится, сказала, что одного — вполне достаточно. И что один Джеген своим видом может испортить аппетит всей имберийской знати.
Ну да, по общепринятому мнению, рещагцы не были красавцами. Высокие, поджарые, широкоплечие, неуловимо похожие друг на друга, что мужчины, что женщины и — все с сероватой кожей, волосами и глазами в цвет ее, длиннолицые, прямоносые, большеглазые, — если каждую черту их лиц рассматривать отдельно, то она, пожалуй, хороша, а вот все вместе почему-то совсем нет.
Рослые, но невзрачные.
Стройные, но не привлекательные.
Крупные, но незаметные.
Серые.
Странные. Угрюмые. Высокомерные.
Джеген за королевским столом сидел с видом оскорбленного высокородного, которому потроха вместо рыбы предложили. Но рещагцы с такими лицами живут от первого побега до последнего корня.
Жили.
Вряд ли они восстановятся как народ.
Да, ничего не остается Карлу как только ждать: что принесет слежка.
И дай Небо, Королева не узнает, что Карл следит за ее любимой Наследницей.
Старая рана почти не ныла, но Джеген с силой опирался на трость. За окном моросил дождик. Надо же было так бездарно расположить столицу — она открыта всем морским ветрам и непогодам. Джеген поморщился: этот город он когда-то не взлюбил с первого взгляда. А скоро тут начнут топить камины. За столько лет он так и не привык к их варварским обычаям: рубить лес, чтобы отапливать свои жилища!
— Нашили бездну камней. Ужас! Я решительно отказалась это носить! На балу я хочу танцевать со своим мужем, а не стоять прекрасной статуей на радость всем этим людям! Минни, детка, верни коника брату! — громкий голос наследницы Имберии просто ввинчивается в уши.
Надо взять себя в руки.
А это неожиданно оказывается сложным. Он слишком привык к тому, что его дорога равна и где-то допустил ошибку.
— А потом чай с дипломатами! И вся эта тяжесть! Ужас! Они просто решили довести меня до нервного срыва! Минни, детка, не дразни младшего, будь хорошим мальчиком! — наследница всплескивает руками.
Кто в этой зале близок к нервному срыву, так это сам Джеген.
Скоро во дворце соберется целая пропасть народа — весь цвет знати прибудет на осенний бал. И дипломаты тоже. И вот теперь не ясно, стоит ли делать то, что они задумали?
Издревец задумчиво взглядывает на своего воспитанника. Принц слушает жену с привычной снисходительной улыбкой. Он к ней привык.
Джеген помнит, как он шипел в свое время: «Она глупа!»
Тогда он умело возражал Фавнестину. Девушка просто влюблена до безумия. А женщина, до такой степени потерявшая себя в любви, пластичнее воска.
Будь она обычной дворяночкой, то, вероятно, просто пережила бы свою первую любовь, отделавшись горячкой. При первом знакомстве она категорически не понравилась Фавнестину, но он — правильно воспитанный юноша — никак этого не показал.
И не будь она наследницей трона, рано или поздно, она бы выяснила истинное отношение принца к себе. Порыдала бы в подушку, рассыпав осколки сердца по девичьей, может быть, даже собралась бы в монастырь.
Но прошло бы несколько месяцев или год, и, собрав сердечко заново, восстала бы дева другим человеком — трезвым, без ненужной восторженности. Следующая ее любовь, приключись она, была бы зрелой и выдержанной.
Увы, она была дочерью Марии Александры и будущей королевой, а влюбилась в его воспитанника так, что забывала дышать в присутствии избранника.
Джеген не собирался отказываться от такого подарка. Кайзер, впрочем, тоже. Но, надо признать, что конечные цели Джегена и Кайзера слегка рознились. Но рассказывать об этом Его Величеству издревец не собирался, да и до сей поры их пути совпадали.
Королевская принцесса Жозефа Мария оказалась двойным подарком. Едва выйдя замуж, она выложила новоиспеченному мужу всю свою обиду на мать и отца, и Джеген, выслушав воспитанника позже, только подивился — на какой ерунде и сколько времени может зиждиться негодование и досада на собственных родителей. Впрочем, «ерунда» тоже была хорошим козырем.
Впрочем, ему-то что? Он не собирался становиться душевником принцессы. Организовывая этот брак, он думал, что ее придется долго подводить к нужным мыслям, а оказалось, надо просто незаметно растравлять раны.
В этом искусстве равных ему не было.
Королева полагала свою дочь умной, муж считал королевскую дочь глупой, Джеген же видел, что она о б ы к н о в е н н а я, просто рождена с золотой ложкой во рту, а оттого избалована не в меру. Он даже немного жалел ее: родилась бы в семье попроще, было бы лучше. Однако, своими истинными мыслями он не делился ни с кем и никогда.
И, благодаря этой привычке, до нынешнего времени у него не было провалов. А покушение на Винтеррайдера, как ни крути, выглядело именно провалом. Тень не явился после задание, и это было подтверждением того, что все случившееся пошло по худшему сценарию. Барон пропал, а это означало, что он может быть жив, а вот Тень мертв.
А ведь все собранное досье, свидетельствовало о том, что Тень самый выгодный для них исполнитель. Было приятно воспользоваться человеком Карла, чтобы потом его убрать. Поиграть, так сказать, с Карлом…