— Все очень хорошо. Я расскажу, милый. Мы можем поехать домой?
— Да, на ночь. Хотя… к нам привезут Дербу. Инструктаж, — Карл еле заметно поморщился.
— Пускай, — легко согласилась Анна, уже без улыбки вглядываясь в лицо мужа. — Тогда… Идем? Я распорядилась, чтоб наш мотор нас ждал.
— Ты моя умная девочка, — шепнул Карл.
По дворцовым коридорам чета Огаст шла по разным краям причудливой шинайской дорожки, еле заметными кивками отвечая на поклоны придворных.
Мотор у них был не самой последней марки, а потому с открытым местом для водителя и охраны. Зато сами господа в салоне словно в коробочку запакованы, никто не потревожит, да и коробочка у них с секретами — артефактов в ней много, на случаи любых катастроф: на безопасности семьи Карл никогда не экономил.
Ездили они всегда без горничных и лакеев (те следовали в другой машине, если необходимость в них была), и поэтому первым делом Анна сама опустила шторки, не подозревая, что вызвала этим хихиканье скучающих придворных дам на нижней галерее дворца.
— Можно подумать! — сказала одна другой, играя веером. — Можно подумать, Огасты — молодожены, сразу, быстро-быстро опустили шторки. Вот зачем? Пожалели бы себя, без опущенных штор у них был шанс любоваться видами столицы, а не скучными лицами друг друга!
— Но лира Анна только сегодня приехала, — нерешительно протянула вторая подруга. — Хотя в их возрасте, конечно, это странно.
— Да они же ненавидят один другого! — воскликнула первая, перебивая. — Ты видела, как они вместе ходят по дворцу? Еле терпят эти несчастные мгновения вдвоем!
…Карл же с облегчением уронил голову на плечо жены. Анна быстро коснулась губами его виска, вскидывая руку и поворачивая камень на браслете. Камень, впрочем, цвет не изменил.
— У нас с тобой здесь глушилка постоянно работает, — пробормотал ей в ухо муж.
— Лучше перепроверить, — ответила она, склонившись к нему. Ее теплое дыхание, знакомые мурашки по его коже — они так шептались детьми, но тогда это было так невинно!
— Моя лира!
— Мой лир!
— Я сейчас усну, — со смешком сказал он через несколько мгновений, и пожаловался. — Ты рядом и… Я так устал без тебя!
— Ну, ничего, — нежно промолвила жена, — будем спать прямо тут, в салоне, не выходя, но зато во дворе собственного дома!
Они, чуть отодвинувшись, одновременно взглянули друг на друга — глаза в глаза и, рассмеявшись, снова приникли — плечом к плечу, рука в руке.
— Рассказывай, — шепнула Анна. — А то я уже боюсь, глядя на тебя. Сейчас что-нибудь сама придумаю — хуже будет!
И она рассмеялась своей шутке, гладя его по руке.
Карл фыркнул и, чтобы не волновать ее, буквально тремя фразами изложил суть дела.
В их паре Анна всегда отвечала за аналитику. Ум у нее был быстрый, интуиция сильной, а память бездонной. Без Анны он не провел бы такое количество блестящих операций… Впрочем, в их маленьком кружке это не являлось секретом ни для кого. Еще в детстве Карл и Анна были успешнее прочих, если делали что-то вдвоем. И, давая согласие на их брак, королева прекрасно осознавала свои выгоды. Единственное, что ее пугало, так это то, что, родив детей, Анна превратится в обычную дворянку, которая не видит дальше двора собственного имения, и не сможет хорошо, на должном уровне, служить своей Королеве. Анна с блеском доказала обратное, но… дочь у них только одна.
Жена рассеянно водила пальчиком по его ладони, прикусив краешек нижней губки. Он потянулся ее поцеловать, но она в ответ чуть боднула его лбом.
— Ты думаешь о том, прав ли я в своих предположениях? Или о том, какие цели преследует этот издревец? — улыбнулся Карл.
— Вероятно, чтоб Имберии не было? — полувопросительно ответила жена.
Мотор вкатился во двор городского дома Огастов.
Глава 32
Королевская семья Имберии может оказаться в центре дипломатического скандала после того, как стало известно о пропаже частной переписки с молочной сестрой одной из Королев. Предположительно, речь идет о рукописях королевы Мод Первой, а значит, они относятся к началу «эры королев». Предполагается, что в письмах содержатся пренебрежительные комментарии о ряде стран и они настолько нелицеприятны, что могут вызвать негативную реакцию даже сейчас, едва ли не века спустя! Впрочем, в Канцелярии Ее Величества такую пропажу отрицает, называя газетные новости «непроверенными слухами».
Островной еженедельник, дореволюционное издание
Император Севера Александр отреагировал на обвинение в краже исторических документов — личной переписки королевы Мод своими агентами. Вопрос был задан на совместном выходе к прессе после заключения Союза Трех Держав. «Спасибо, в Империи достаточно бумаги», — ответил Император, вызвав смех в рядах репортёров.
Островной листок, дореволюционное издание
Политик отдаст жизнь за свою страну, но деньги оставит своим детям.
Неизвестный мудрец
Вид у Калояна был помятый, а настроение отвратительное.
— Я арестован? — нервно вскинулся он на постели, едва Стивен вошел в палату. Хорошую, между прочим, палату. У некоторых аристократов такой спальни отродясь не бывало, потому как не по средствам.
Калоян, с его постоянным стремлением к роскоши, должен был оценить стоимость обстановки, но ему явно было не до того. Палату он стремился покинуть так резво, что охране пришлось достать оружие. Вид стали беспокойного пациента угомонил, но, как оказалось, не надолго.
— По какому праву? — заорал Радоев, увидев Стива, и сам поморщился от звука своего голоса. Видать, посольская голова последствия встречи с камушком из Черного рва все еще чувствовала, хоть лекари и уверили Стива, что всевозможную помощь сливенцу оказали и никаких неприятных ощущений у того нет.
— Здравствуйте, Калоян, — ответил он миролюбиво. — Рад вас видеть в добром здравии. Вы свободны, мой друг, совершенно. Отчего вы говорите об аресте?
— Не заговаривайте мне зубы! Это возмутительно! Мое правительство не оставит этого дела. Я буду жаловаться Императору на ваш произвол! — рассерженным котом зашипел Радоев.
— Отобедать желаете? — поинтересовался Юнг. — Мне тут с оказией свежее сало прислали. Вкусное, мочи нет. Тает на языке. Нектар богов, а не сало! Жаль вам нельзя. Доктора мудрят с диетой. Но молочное, как я понял, вполне разрешают. Молочного супа хотите?
— Вы издеваетесь?
— Забочусь, Калоян, забочусь. Вы, господин посол, мне очень дороги.
— Когда вас выгонят со службы, я увижу, как я вам дорог.
— Надеюсь, подадите мне руку? Что — нет? А рубль?
— Хватит паясничать! Я — лицо неприкосновенное!
— Так я к вам и не прикасаюсь. Кстати, а почему меня выгонят-то? Служу, живота не щажу.
Когда Калоян злился, он действительно походил на кота — большого, черного, круглоглазого — вот где, скажите на милость, хваленая сдержанность дипломатического работника?
— По какому праву мне не дали отсюда выйти, я вас спрашиваю?! И уж будьте покойны, как только Император узнает о вашем произволе… Да на вашем месте, я бы уже уехал куда-нибудь на окраину, спасаясь от высочайшего гнева! Даже не сомневайтесь, доклад о вашем произволе сегодня же будет у Его Величества!
— О! Даже сегодня? Ну, это ваше право. Если успеете, то, конечно, да, — широко улыбнулся Стивен.
— Что значит — успею? Ааааа! Вы вздумаете мне помешать?! Я все-таки арестован?!
— Я? Мешать? Госпожица с вами! Я даже пальцем не пошевельну. Но интуиция мне подсказывает, что в планы вашего отравителя не входило ваше быстрое воскрешение. Ах, Калоян, Калоян! Я-то, наивный человек, надеялся на простое человеческое спасибо! Или вам понравилось? Лежали бы сейчас в Черном рву и горя не знали… Мухи, черви, тишина… Гробовщики, правда, люди малокультурные… И к покойникам тем относятся без уважения…
Калояна затрясло и он схватился за голову.
— Нет, нет, нет…
— Вытащил, помощь оказал, в лечебницу привез. А вместо благодарности, что я вижу? Вы не только буйствуете, вы еще и угрожаете мне, вашему спасителю. И не трясите головой, она у вас разбита, зашита и перебинтована. Но, если вы будете ей так махать, то результат лечения станет непредсказуемым, а мне бы хотелось беседовать с человеком, у которого есть мозги, хотя бы частично.
Взгляд у Калояна был излишне выразительным, но на этот раз он даже не заорал со всей своей сливенской экспрессией.
— Мне нужно в посольство. Там… врач …имеется, — выпрямился Радуев на кровати. — А меня не то, что не выпустили отсюда… Мне оружием угрожали! У меня даже обувь забрали! Где мои туфли? Вы вообще представляете сколько они стоят?
— Прямо угрожали? Ай-яй-яй! Я разберусь, не переживайте. А что до ваших туфель… Мы бы сами хотели знать, где они. Увы, вас нашли уже без них. Дорогие, говорите? Не помните, где разувались?
Калоян смотрел исподлобья, раздувал ноздри и молчал.
— Не помните, — вздохнул Стив. — Или не хотите говорить? Чем вас больничные шлепанцы не устраивают, кстати? Я их, можно сказать, вырвал из рук здешних экономов — новенькие, ни кем до вас не одеванные, только что со складского хранения. Эконом рыдал и не отдавал, но я о вас радел, клянусь! Я же знаю, вы — эстет, Калоян!
— Где я? — буркнул Радоев в ответ, совершенно не смягчившись от дурачества Стива.
— Скажем так, вы у меня в гостях.
— Лично у вас?
— У нашей службы.
— Фельдъегерей? — Калоян фыркнул.
— Пока вы близко знакомились с криминальным миром столицы, меня вернули в Следствие. Можете не поздравлять.
— И не буду, — недружелюбно ответил посол. — Можно подумать, вы в следствии состояли на самом деле…
— И в следствии то же, на самом деле, — отвесил шутовской поклон Юнг. — Я всегда говорил, наши партнеры знают о нас даже то, о чем мы не говорим вслух. По глазам читают, видимо. Или все-таки шпионскую деятельность ведут, прикрываясь статусом? — подпустил он холодка в голос.