— И — не буду врать — личная безопасность меня тоже интересует, князь. Моя и Маргариты Сергеевны. Видите ли, кукол легко меняют. Когда одну втаптывает в грязь толпа, на другую за углом уже напяливают стиранную рубаху… Вам приходилось видеть растоптанных балаганных кукол, князь? — поинтересовался Михаил все так же весело.
А не смешно ему, совсем не смешно, понял Руб-Мосаньский. Вот тебе и принц, сын Королевы…
— У нас это не распространено, — ответил вслух. — Хотя всякой твари хватает. Смута породила много… разного, но такое мошенничество не прижилось. У нас народец несколько другой. Нет столько бездомных и банд такого размера, хотя не мало… всякого.
Михаил кивнул. Признаться, он, высадившись с помпой у стен Темпа, ожидал увидеть картину тотальной разрухи. Но эта северная страна даже в полу-растерзанном состоянии смогла его удивить.
Во время триумфального проезда по городу, Майкл с удивлением отметил про себя, что не видит в толпе нищих — этих насельников улиц, полулюдей в отрепьях. В Имберии раз в год их пускали даже в верхний город на время триумфального проезда королевы, и городская стража усиливалась отрядами военных и охранными службами знати.
Мелкая медь, которую Мать ручьем сыпала из кареты, не попадая в раскрытые ладони оборванцев, напоминала Майклу рыбью чешую, что мгновенно тускнеет на ярком солнце. Нищие тянули руки, а монеты сыпались под ноги страже, что тройным кольцом окружала карету и экскорт.
— А куда вы дели нищих с улиц? — поинтересовался новоявленный император у таких же новоиспеченных имперских сановников, и те растерянно переглянулись.
— Верните, — распорядился Михаил, не дожидаясь ответа. — Пусть знают, что Император их тоже любит.
— Видите ли, Ваше Императорское Величество, — осторожно заговорил один из вельмож. — В Империи чернь не живет на улицах так широко, как на юге, у нас все-таки Север…
К счастью, Михаилу хватило ума не уточнять.
Вечером, в спальне, Мей заглянула ему в глаза:
— Ты совсем не читал справки, которые я приготовила?
— Читал, но не все, — покаянно выдохнул он. — Как ты умудрилась за такой срок исписать столько бумаги?
— Хотелось охватить все, — ответила Мей. — Если бы ты дочитал, то знал бы, что в Империи нет нищих, то есть, беднота, конечно, есть, но здесь не живут на улицах.
— Я понял, у них тут Север, — тогда он еще не расстался со своим легкомыслием. — Но куда же они деваются?
— В Империи совсем по-другому относятся к этому вопросу. Им важно иметь дом. Даже, если в этом доме дела идут неважно, выйти за милостыней — стыдно. Нищие в Империи — полностью опустившиеся люди, которые уже плохо понимают, что происходит вокруг них. Имбериец, когда ему не чем платить за жилье, легко растягивает палатку перед этим же домом, пока новые съемщики его не прогонят. Тогда он переходит в другое место. Главное, чтоб была еда.
Житель Империи будет изнемогать и голодать, но найдет себе добротный угол, а в идеале построит домик, и пусть в нем будет одна комната, но это будет свой домик на собственном участке земли. Кстати, именно поэтому у Темпа такие огромные населенные пригороды, например, та же Чижиковка, — последнее словечко даже Мей далось не сразу. Она выговорила его почти по слогам. Сейчас с ней такого почти не случается.
— Надо оказать помощь погорельцам, — вздохнул Майкл, услышав название. — И надо проследить, чтобы у тех чьи дома разрушены, была достойная компенсация. Приготовь завтра указ, Мей.
— Обвинили-то узурпатора, — напомнила она. — Но компенсация…
— Что такое? Разве я не буду выглядеть заботливым Императором на фоне этих обвинений?
Ее взгляд был темен, а голос резок:
— В тех домах погибли целыми семьями — твою компенсацию, Император, некому получать.
Да, та история была скверной, очень скверной. Все же северяне не дикари, чтоб лишать их жизни по простой прихоти. Можно было обойтись без этой бомбежки, можно.
Однако, о случившемся он узнал по факту. Его просто никто не спрашивал. И не тогда ли самонадеянный Майкл Вентский впервые почувствовал смертный холод воображаемого кинжала, приставленного к его высокородному горлу?
— Судя по тому, что я знаю, — заговорил Михаил. — Чрезвычайный Департамент ведал всеми уголовными делами.
— Нет, — возразил Стойгнев. — Только теми, что угрожали безопасности государства. Шпионы не брезгуют знакомством с разбойниками.
— Есть мнение, что разбойники стали чувствовать себя весьма вольно на улицах Темпа, во многом потому, что вы ими больше не интересуетесь.
— Увы, Ваше Величество. Все это время я честно нес службу в другом месте.
— Я знаю. Я доволен вашей службой. Связь работает безупречно. Надеюсь, ваш приемник будет столь же ответственен. Но сейчас меня интересует ваш план по борьбе с преступлениями.
— Дозвольте ваше величество ознакомить вас для начала с одним любопытным происшествием, которое случилось буквально вот-вот, — учтиво молвил князь. — И, если можно, пригласить на вашу аудиенцию Стивена Юнга, моего помощника. Он ожидает в приемной. Именно ему я хочу в будущем доверить весь спектр дел, связанных с уголовными преступлениями. И мне думается, что вы должны знать человека, которому будет поручен такой важный пласт работы.
— В будущем? — переспросил Михаил.
— В настоящем у него есть дело, которое я могу доверить только ему: убийство барона Винтеррайдера. Там много… странного.
Император кивнул и сделал знак Мей.
Стивен вошел четко, спокойно посмотрел на Михаила и только потом отвесил поклон. Легкий кивок был ему ответом. Император смотрел с доброжелательным интересом. Мей беззвучно скользнула к себе за стол. Оглядев всех, с улыбкой доброго дядюшки, Стойгнев снял покровец с кинжалов.
Мей никак не отреагировала, да и Михаил бровью не повел:
— Что это, князь? — спросил ровно, точно не узнал «змей».
Или, действительно, не знает, что это на самом деле?
Историю ночного нападения Стойгнев рассказывал выразительно. Парочку сбежавших с места боя упомянул, но уточнил, что они-де просто защищались. О том, что именно ими был убит опасный преступник говорить не стал, а вот личность преступника расписал в красках. Роль Стивена в быстром расследовании подчеркнул. Медальон личины предъявил. Михаил лишь головой покачивал, слушая, задумчиво разглядывая медальон.
У Мей вид был совершенно невозмутимый. Стойгнев в который раз восхитился. Их бы девушек такому самообладанию научить. Троюродная племянница самого Стойгнева, которая сейчас ходила в цветочницах, была столь эмоционально, что он с сожалением думал о том, что из девочки получится только жена и мать. А, впрочем, это он старый драчливый кот, забыл, что из девочек и должны получаться жены и матери, а отнюдь не шпионки с холодными глазами.
— Мне жаль, Ваше Величество, отправлять столь прекрасные кинжалы в хранилище стражи. Редкая вещь, древняя шинайская работа, — Михаил быстро взглянул на кинжалы. — Но я знаю, что вы коллекционируете холодное оружие, поэтому я взял на себя смелость преподнести их вам, — продолжил Стойгнев. — Думаю, что кинжалы столь почтенного возраста украсят вашу коллекцию.
— Благодарю, князь, — размеренно ответил Император. — Вы правильно сделали. Раритетные вещи должны храниться со всем почтением, — и мягко обратился к секретарю. — Маргарита Сергеевна, будьте добры, возьмите подарок князя.
Император в тот день больше никого не принял. Долго беседовал с Руб-Мосаньским и его помощником. Итоги этого разговора общество потрясли. Возрождение Чрезвычайного Следственного Департамента многими было воспринято неоднозначно. Но, пожалуй, больше всего придворных поразило то, что Император вышел в приемную, прощаясь с князем. Оглядел собравшуюся толпу и спросил ровно:
— А что вас так много, господа? Во Дворце по счастью достаточно гостиных, в которых можно найти себе занятие по интересам. Не хотите пройти в музыкальную, например?
А после еще и указ прилетел: теперь к императорскому кабинету допускались только те, кто точно был записан на прием в определенный день.
Логика во всем этом была, но придворным новшества не понравились. А в столице вскоре зашептали, что новый Император подпал под влияние князя Руб-Мосаньского. Слух этот немалой частью публики был встречен благосклонно: Стойгнев Данилович — свой, природный, он чужеземному императору правильные вещи будет подсказывать, порядок наведет. Вы с ума сошли, возражали другие, он посадит за решетку всю Империю.
— Экий я злодей, — хмыкал князь, читая донесения.
Михаил не ошибся. Королева Имберии, увидев газеты из Империи, испытала чувство удушающего гнева. Кажется, Майки решил, что он большой и очень самостоятельный. Как же не вовремя заболел милый друг Артур! Что там за болезнь такая, что он совсем распустил мальчишку?
Она недружелюбно взглянула на Карла и спросила нелюбезно:
— Артур — что, скатился в старческий маразм?
— Не думаю, Ваше Величество, — смиренно откликнулся тот. — Он пишет, что идет на поправку и по-прежнему дает советы Его Величеству.
— Это его совет? Дать медведю Стойгневу реальную власть?! Мы говорили о том, что его нужно всячески ограничивать и следить за ним! Артур вполне успешно этим занимался, был убежден, что князь плетет заговор! И что теперь? Что изменилось? Карл! Почему мы снова узнаем важную информацию из газет?
— Ваше Величество, — мягко ответил он. — Посланник имеет огромный опыт, у него за спиной масса успешных операций. Если лир Лортни дал его Императорскому Величеству вашему Сыну такой совет, значит, у него есть свой план. Возможно это военная хитрость — вывести заговорщиков на чистую воду. Согласитесь, этот нарыв пора вскрывать. Но, конечно, оговорюсь, я только допускаю это. Возможно, это план вашего сына…