— Ишь ты, какой, а? Ишь какой, — заворчала она, да и принялась за уборку, находясь при том в самом мрачном расположении духа.
Белая кошка живо прыгнула на подоконник с улицы, как только Труда распахнула створки. Но девушка с таким негодованием замахала на нее метелкой, что кошка свалилась обратно и застыла белым изваянием с непередаваемым выражением изумления на белоснежной мордочке.
Труда возмущенно захлопнула окно. Это не дворец, а проходной двор какой-то! То кавалеры опасные, то кошки незваные — только бдеть успевай!
У Лотаря давно не было такого хорошего настроения.
Обычно вопрос женитьбы, который давно назрел, вызывал у него чувство, близкое к зубной боли.
Он несколько раз пытался представить себе свою будущую жену, но образ никак не хотел складываться или, наоборот, воображение являло крикливую сухопарую барышню с кучей родственников, и всем им непременно было что-нибудь нужно от зу Харта.
Воображаемая барышня как две капли воды походила на дочку министра образования. Она одна из всех девиц, принятых в Пале де Кайзи, не стеснялась ему улыбаться. А то! Быть одной из двенадцати дочек не очень-то сладко.
И ему бы носом не крутить, ан нет! Такая тоска наваливалась от улыбок той барышни, что хоть волком вой.
А Климент уже намекал, что пора-пора определиться, если он, конечно, не хочет остаться в истории случайным зу Хартом.
Лотарь не хотел.
Ирмалинда, показавшаяся ему после чтения письма, подходящей кандидатурой — ну, не должны ее родители носом крутить, а происхождение у них недурное — при встрече не вызвала у него отторжения. Наоборот, смешная такая, как осторожный котенок.
Забавная.
Хорошая.
Лотарь улыбнулся, и плечом толкнул дверь в свой кабинет. Гейц и Швац так на него уставились, что он сам остановился:
— Что?
— Это ты нам скажи, — осторожно ответствовал Гейц. — Ни разу я не видел, чтоб ты так улыбался.
— Может, надо чаще смотреть на начальство?
— Я вот глаз не отрываю, — уверил Швац. — Но тоже не видел.
— Обычно у тебя рожа самая, что ни на есть зверская, — поддакнул Гейц.
— Заткнитесь оба, — рявкнул из угла Фрос. — Невыносимо.
Он полулежал на деревянной скамье, надвинув шляпу на лицо, а ноги раскинул широко — одна нога на лавке, вторая — на пододвинутом стуле. На сапогах поблескивала свежая грязь. Опять не спал всю ночь.
— Есть среди вас умные люди, — похвалил Лотарь, проходя за свой стол. — Ну и с какого такого, скажите, вас с утра тут так много?
— Кто-то должен испортить твое прекрасное и такое редкое настроение, — философски изрек Швац. — Вернуть миру обычного зу Харта, не поколебав устои мироздания.
— Лотарь, можно я его пристрелю? — прорычал Фрос, не поднимая, впрочем, шляпы и не шевелясь.
— Без тебя охотники найдутся, — откликнулся главный разведчик кайзера. — На нас всех найдутся, парни. Так что не спешите.
Он оглядел подчиненных. Хотя… по большому счету, это и есть его ближайший круг — верные друзья, без которых самого Лотаря быстрее быстрого сломает разлюбезная старая знать, так не любящая выскочек. С парнями вместе у него есть шанс побарахтаться, не сдаться и победить.
Не только у него. У них тоже.
Вот и вхожи они к нему, как к себе. Опасно доверять в его работе, но без доверия и работу хорошо не сделать.
— Я же не до конца, а любя, — буркнул Фрос, садясь прямо и сдвигая шляпу на затылок. — Не больно.
— Изверг, — очень проникновенно и искренне ответил Щвац, и ту же скромно потупился под взглядом Лотаря.
— Ты велел собрать досье на уехавших фрейлин, — монотонно начал Фрос. — Это оказалось не так просто. Все дела хранятся в архивах Фестубурга.
— Не близко. Значит, ты туда ездил?
— Да. Пришлось дать взятку, — он усмехнулся.
— Вот как? — легко удивился Лотарь.
— Да. Кайзерина распорядилась не давать допуск ни кому. Но, на наше счастье, маленький Фиц сейчас служит там.
— Помню такого. И это ему ты дал ему взятку?
— Он нам на том месте еще пригодится, судя по всему. Пусть он будет доволен и счастлив, служа нам с готовностью, чем глубоко несчастен, действуя из страха, — Фрос пожал плечами.
— Разумно. Продолжай.
— Нечего рассказывать. Они все мертвы.
Лотарь, опешив, смотрел на друга и соратника.
— Ты уверен?
— Как в том, что я — Фрос, а сейчас — утро.
— Правильно ли я понял, — медленно заговорил Лотарь. — Архив из дворца перевезли в другой город. Есть объяснение — почему?
— Архив в Фестубурге лучше укреплен и имеет несколько степеней защиты.
— Можно подумать, архив во Дворце такой защиты не имеет. К тому же это фрейлины, а не шпионы, — возразил Лотарь.
Фрос пожал плечами:
— Тем не менее, все их дела хранятся отдельно. Нет, даже шанса, что на них кто-нибудь случайно наткнется. И это только дела фрейлин кайзерин. Архивы с делами фрейлин прежних лет хранятся здесь, как и было заведено.
— А тот, кто обратится специально за делами именно этих девушек …
— Тому нужно личное разрешение кайзерин.
— Очень странно. Что же интересного в тех делах? — мрачно спросил Лотарь. В какое, однако, дурное дело он полез.
— Ничего. Как правило, они все запечатаны за смертью фигуранток.
— Как они умерли?
— На удивление одинаково, — Фрос поморщился. Ему тоже не нравились результаты поездки. — Часть во время первой беременности, часть — в родах. Несколько человек пережили этот период, но скончались в течении первого месяца после.
— Их дети выжили?
— Увы. Несколько дожили до году, но… Они все были весьма слабенькими. Я встретил записку повитухи из Марахи, она пишет, что состояние младенчика ее бы не удивило, будь он глубоким старцем.
— Какая странная история. Что же мужья и отцы?
— Все тут же женились снова, и во второй раз уже на какой-нибудь местной дворяночке, без поездок в столицу.
— И?
— Живут и здравствуют.
— Странная история. А о каком количестве женщин идет речь?
— Девяносто две барышни. Вместе с нынешними будет больше сотни.
— Подожди про нынешних, — хмуро оборвал Лотарь, вспоминая Ирмалинду. — За столько лет всего девяносто две девушки?
— Первые годы кайзерин не брала новых и не меняла их столь часто. Довольствовалась тем двором, который достался ей от Адлеры и … И от прочих женщин королевского семейства.
— А они живы — те фрейлины королевского семейства?
— Нет.
— И причина та же?
— Отнюдь. На этот раз — старость и возраст. Там встречались весьма преклонных лет девицы, и когда они умирали, никто не удивлялся. Их дела тоже частично хранятся в Фестубурге. Но большинство осталось здесь.
Лотарь потер подбородок. Какой-то холодок пробежал у него между лопаток, и чувство это было весьма неприятным.
— Ну, а про кошек что вы узнали? — спросил он наконец.
— Кошек я передоверил ребятам. Я спрашивал, и ты подтвердил, — ответил Фрос.
— Все правильно. И что вы узнали, болтуны? — Лотарь взглянул на парней.
Свойство у них было одно ценное: болтали они много, часто и со всеми без разбору, располагая к себе любого человека мгновенно. Да вот незадача: их собеседники плохо помнили те разговоры. Сами парни могли воспроизвести все, вплоть до мимики и интонаций, — нужное дело в их работе.
— Да тут все интересно на самом деле, — откликнулся Гейц, — хотя и не так мрачно. Никто не знает, откуда их столько расплодилось. Более того, скажу я тебе, многие убеждены, что кайзерин привезла их всех сразу с собой из Империи. Люди не помнят даже то, что писали в газетах про первую кошку. И совершенно никого не смущает, что кошки в принципе столько лет не живут. Если бы мы с этими людьми до того работали, то наша была бы вина. Однако, мы никогда и не с кем не говорили о кошках Ее Величества.
— Среди девиц-старушек была одна, которая возможно выжила, — медленно сказал вдруг Фрос, словно до последнего думал, а стоит ли об этом упоминать.
— И что ж ты молчишь? Где она?
— Отправилась на богомолье и пропала. Последний раз ее видели в Тулоне. Родственники, желающие получить наследство, учиняли сыск. Записка сыскаря лежит в ее документах, а они тоже хранятся в Фестубурге.
— Дай угадаю, — устало ответил зу Харт. — Ее видели в порту последний раз?
— Рядом. И больше о ней ничего не известно. Официально она признана мертвой, как и все ее товарки, то есть, другие бывшие фрейлины.
Лотарь откинулся на деревянную спинку кресла.
— Были бы хоть кошки черные… Да только суеверие все это…, — сказал, чувствуя странную усталость.
— Ты же помнишь, к чему такие предположения могут привести? — хмуро спросил Швац, и Лотарь понял, что его парни уже думали над этим.
— С нами Кайзер, — медленно выговорил он.
Уверенности, правда, не было. Слишком тонкая это ниточка — письмо графини Ирмалинды к родителям с кучей подробных наблюдений, словно ее саму заслали в Пале де Кайзи шпионить.
А самое главное, пока он не прочел письмо Ирмалинды, у него словно шоры на глазах были. Что же творится в этом Дворце, покой и безопасность которого они обязаны охранять?
Когда, пвру часов спустя, Кайзер хмуро сказал, отчаянно растягивая слова, что у него к Лотарю есть одно деликатное дело, касающееся семьи, у зу Харта точно камень с души свалился. Он знал, что сказать своему королю. Однако, не сразу. Главное, было в другом — кайзер, действительно, был с ними.
Но на душе все равно было не хорошо.
К тому же Север не радовал новостями. Новое появление на арене борьбы князя Стойгнева Руб-Мосаньского в официальном статусе путало многие карты. К сожалению, ни донесения агентов, ни газеты не лгали. Странно, что кайзер достаточно спокойно встретил эту новость. Ну да, его вдруг озаботила соседка по Трону и Дворцу. Тьфу ты, жена.
Несравненная кайзерина. Знать бы еще причину такого интереса. Что открыло ему глаза, вызвав очередную волну гнева и бешенства. В чем прокололась Гера Анжелина перед мужем — они же практически не общаются.