— Давно бы уже разобрались с князем, — ворчливо сказал Фрос, отложив газету. — Знали, что больной лежит в своем имении, так чего тянули? Удобно же было. Вряд ли там большая охрана.
— Понадеялись на Небо, — хмыкнул Швац, возведя очи горе. — А Небо воздержалось. Сами, говорит, парни, что-нибудь сделайте уже, а?
— Стойгнева положили на обе лопатки имберийцы, — ответил Лотарь. — Смысла лезть в их игру не было. Без нас справлялись.
— Справлялись, да не справились, — враждебно буркнул Фрос.
— Ну, этого мы не знаем. Пока не знаем, — Лотарь качнул головой. — Возможно, Стойгнев воспользовался болезнью Лортни, и тогда это временная победа. Старик встанет и, если надо, сожрет весь дворец вместе с усыпальницами и садами, но прогнет Михаила.
— Я вот смотрю на все это, — вмешался Гейц. — И все больше не понимаю: почему мы думаем, что Михаила можно так легко прогнуть? А если тут другое? И он начал собственную игру?
Лотарь поморщился. Только самостоятельного императора на Севере им не хватало. Сидел бы под мамочкиным колпаком и не взбрыкивал. Но, следовало признать, что резон в словах Гейца был.
— Понаблюдаем, — обронил тяжело Лотарь.
— Мы ведемся на мнение имберийцев, полагая, что они лучше знают своего принца. И, скорее всего, это так и есть, — Швац крутил самопишущее перо в руках. — Однако, принц уже два года как стал Императором. Маски прирастают и подменяют суть — нам ли не знать?
— Обнаружил, что он большой и мамочка не указ, — хохотнул Фрос. Вот кого надо отправить отдыхать, пока он не залил ядом все вокруг.
Однако, парни правы. Лотарь уже думал об этом раньше, но надеялся, что ситуация пойдет по другому сценарию.
Швац сверкнул улыбкой и ответил Фросу под хохоток Гейца:
— Посмотрел однажды принц на себя в зеркало, выдернул седой волос и понял, что надо что-то менять, — еще, поганец, и рожу уморительную состроил, сразу напомнив Лотарю сына имберийской королевы.
— Циркус, — хмыкнул Харт. — Если бы я вас не знал, выгнал бы всех к граховой бабке. Покушаться на Стойгнева пока не будем. Но смотрим во все глаза. Все происходящее может быть очередным ходом их игры. К тому же, имберийцы снова заслали Дебру на Север, а она, как помним, и в прошлый раз пыталась подобраться к князю. Смотрим в оба, парни, всем агентам быть готовыми. Нам нужно будет либо вовремя вмешаться, либо перехватить инициативу. Помним, у нас есть своя великая цель.
Глава 48
Если вы будете иметь случай, поговорить с простым человеком из глубинки, то увидите, что в голове у него настоящая каша из суеверий и обрывков языческих верований. В доисторические времена самой лучшей жертвой считались серебряные слитки, из которых потом один возвращался хозяину и считался освященным силой иной. Его носили от сглаза, порчи и как защиту от духов и других сказочных существ. В отдаленных деревнях до сей поры свято чтят обычай перед свадьбой надевать новобрачным серебряные вещи, чтобы избежать воздействия колдовства или уничтожить его, если оно уже случилось. А в Скучных землях многие охотники носят с собой серебряную пулю, считая, что это привлекает удачу.
Из лекции профессора истории Кручинского,
читанной для вольнослушателей столичного университета
В Межреченске есть старая легенда, которая гласит, что перед смертью Патрик Безголовый рассердясь на непутевых внуков, лишил их части наследства. Весьма значимой! Он запер свою удачу, дарованную ему лесным отшельником еще на Исконных землях, в некий ларец, который скрыл в тайном месте, а ключ то ли от ларца, то ли от тайного места попросту выкинул, сказав, что тот, кто достоин, этот ключ обязательно найдет. С тех пор прошли века. В Межреченск до сих пор ездят люди, надеющиеся найти Патриков клад. Кстати, по другой версии, Безголовый скрыл от потомков не свою удачу, а драгоценные камни.
Из записной книжки путешественника Изольда Карловича Мора
С лица грязь смывается, а душу не выполощешь.
Народная мудрость
У Провинциала ждали Барановых, и Лизе было очевидно, что этот визит отчего-то важен для Саватия и Акулины. Матушка устроила генеральную уборку в приемной зале, и девушка стала невольной свидетельницей того, как Акулина строга, и даже безжалостна, со своими подчиненными.
— Это что за юбка? — свистяще выговаривала она одной из женщин. — Что за юбка? Кружева? Кружевную юбку нацепила? Хвостом крутить тут вздумала перед братией? Искушать? Тебе т а м, за стенами, мужиков не хватило? Сюда явилась?
Юбка — темно-синяя, с полу оборванными лоскутами, весьма слабо напоминающими кружево, когда-то пущенное по подолу, не была, конечно, послушнической, однако, и «хвостом крутить» в ней вряд ли было можно. Вот милостыню собирать, с точки зрения Лизы, такая одежда подошла бы.
— Из пожертвованного взяла, — начала оправдываться женщина. — Я подумала, на работу-то не жалко, бросовая…
— Дерзишь? — змеей зашипела Акулина, перебивая ее лепет. Оплеуха была резкой и неожиданной, как удар кнута. Лиза невольно вздрогнула. А женщина согнулась в глубоком поклоне, низко — макушкой до пола:
— Прости, прости, матушка! Грешна! Грешна!
Пожалуй, самой Лизе несказанно повезло, что ее здесь принимают как гостью. Вот только червячок необъяснимой тревоги все время подтачивает душу, не давая оставаться спокойной даже во сне.
Сам Саватий отлучился в город, и Лаки тоже уехал с ним. Неожиданно Лиза оказалась предоставлена сама себе. К уборке Акулина ее привлекать не стала, бросив сквозь зубы, что по рукам сразу будет видно, что Лизы не ведет жизнь барышни, у Баранихи глаз наметан.
Лиза мысленно пожала плечами: ждет, как дорогих гостей, а за глаза зовет Баранихой — не странно ли? Впрочем, а ей, Лизе, не всё ли равно?
— На обед сходи в общую. От одного раза не переломишься, — сказала ей в след Акулина. — Сегодня здесь подавать не будут.
Лиза, полуобернувшись, кивнула. Та вряд ли заметила, она была не на шутку чем-то озабочена и смотрела куда-то вбок.
Кажется, это был первый день в монастыре Неспящих, когда до Лизы никому не было дела.
Нежданная свобода подталкивала к действию.
Ведь сам-то Серый-Серебряный, овеянный тысячами жутких легенд, она по большому счету так и не увидела изнутри! Конечно, это была авантюра — самостоятельно бродить по Замку, но ей этого никто прямо не запрещал, а значит, если потребуется, то оправдаться она сможет.
Местные насельники к девушке уже привыкли и не обращали на нее внимания, а вопросов и без того никто не задавал с самого начала. Акулине не до нее, Лаки со своими прекрасными глазами не ходит по пятам, остальные вместе с Саватием разъехались — и когда еще представится случай побродить по Серому Замку одной?
Лиза с деловым и сосредоточенным видом быстро прошла мимо братий, моющих главный двор, и за кустами рябины свернула в старую узкую дверь, сливающуюся со стеной, которую сама Лиза приметила уже давно. Дверь эта постоянно попадала ей на глаза, словно ветерок специально сдувал кудри рябин в сторону, показывая Лизе: смотри, не заперто!
И она не ошиблась. Дверь легко отворилась и беззвучно захлопнулась. Судя по кладке левой стены, Лиза попала в одну из первых галерей Серебряного.
Когда-то она была внешней и нижней, но потом, века три спустя, к ней пристроили другой корпус и галерея превратилась во внутренний коридор. Лиза на мгновение замерла, прислушиваясь. Тишина была абсолютной, словно старая дверь напрочь отрезала все уличные звуки.
Света же было достаточно, как только за Лизой закрылась дверь, так сразу же вспыхнули конусные лампы на кристаллах, закрепленные в старые кованные держателях для факелов.
Девушка осторожно пошла вперед.
Вскоре коридор стал ощутимо забирать влево. Лиза шла словно по кругу, и уже с досадой думала, что попросту выйдет в такую же дверь только с другой стороны и, возможно, что на ту же самую площадь, где бледные монашествующие сосредоточенно моют брусчатку.
Но коридор вдруг разделился, и Лиза нерешительно застыла, силясь разглядеть в тусклом свете треугольных ламп, что таит каждое из ответвлений, и пытаясь представить Замок снаружи: что, например, она видела, когда прогуливалась по верхней галерее? По всему выходило, что весьма не многое. Она нерешительно качнулась, оглядываясь: может быть, вернуться назад? В левом проходе резко вспыхнул свет, реагируя на ее движение.
Саватий на самом деле не скупится на содержание Замка. Лампы на кристаллах не самое дешевое удовольствие, а здесь, похоже, мало кто ходит, однако, лампы стоят через каждую пару локтей, и хотя сами по себе они не очень яркие, света дают достаточно.
Подобранным еще на улице камушком, Лиза начертила маленькую галочку на уровне своих глаз прямо на старой кладке и решительно пошла дальше.
Теперь ход вел как будто под уклон, и девушка с усмешкой подумала, что вскоре спустится в те самые страшные подземелья Серого, которыми люди пугали друг друга столетиями.
А вот Лиза сама, своими ножками туда топает. Несомненно, это говорит о великом Лизином уме.
Она усмехнулась и остановилась: уже далеко ушла, а конца и края у этого коридора не видно. Может быть, вернуться и пойти по другому проходу? Единственное, что изменилось — так это рисунок кладки с двух сторон, да и сами кирпичи — массивные, темные — отличались от всех, виданных Лизой ранее.
Наверное, лучше вернуться.
Вдруг какой-то тонкий звук раздался впереди, и Лиза застыла вполуобороте, занеся ногу.
Что это?
Звук тотчас повторился, словно кто-то длинно всхлипнул: мурашки побежали по Лизиным рукам и ногам, и только усилием воли она удержала себя на месте. Нянюшка говорила, что у всего в этом мире есть рациональное объяснение.
Да это же просто кто-то плачет!
Ребенок? Откуда здесь ребенок? Заблудился?
И Лиза снова заспешила, почти побежав по коридору, не сомневаясь в том, что кому-то нужна ее помощь.