Даже не вешаю обратно платья, которые, как в тумане, взяла для примерки. Вместе с охапкой блестящих тканей несусь к примерочным. Нужно сказать, что я передумала. Не нужны нам никакие наряды! Лучше попросим у знакомых. А если не выйдет, выступим в том, что есть. У Фила есть неплохие рубашки, а у меня – платье от Дианы Фогель, которое Фил подарил мне осенью. Вот и хватит!
– Фил! – зову я и, постучав по стенке примерочной, отодвигаю занавеску…
И в тот же миг будто ныряю в озеро из лавы.
Я заглядываю в примерочную как раз в тот момент, когда Фил, заведя одну руку за спину, рывком снимает футболку. Замираю на несколько мгновений, в которые успеваю рассмотреть подкачанный торс и смуглую грудь с парой шрамов.
Лицо горит. Я задергиваю штору, напоследок успев встретить прямой и спокойный взгляд карих глаз. Однако отойти от проклятой примерочной мне не дают.
– Не убегай!
Фил ловит меня за запястье и легко утягивает в примерочную. Он забирает у меня все платья и вешает на крючок. Затем занавеска вновь задергивается, но на этот раз запирая меня внутри, а не оставляя снаружи.
Волосы Фила растрепаны так же, как и мои мысли. Он сжимает мои плечи обеими руками, и я вижу, как в этот момент мышцы на его плечах гуляют под смуглой кожей.
– Я не хотела, – выдыхаю вместе со странной неуместной паникой.
Взгляд соскальзывает от глаз Фила к его голым плечам, к прессу, где четко очерчен каждый кубик, а тонкая полоска темных волосков спускается под туго затянутый ремень. В горле пересыхает, и я не могу сглотнуть. Заставляю себя поднять глаза, но теперь уже поздно. Грудь вздымается, сердце стучит в горле, в висках, в каждой обезумевшей клеточке тела. Что за реакция?!
– Ангел, спокойно, – очень медленно и тихо произносит Фил и показательно снимает ладони с моих плеч. Будто показывает, что не тронет меня.
Черт!
Приваливаюсь спиной к стенке примерочной и едва не стекаю по ней на пол. Голова идет кругом, и ситуация только ухудшается, когда краем глаза замечаю наше отражение в зеркале.
Фил такой красивый…
Я прячу лицо в ладонях, ощущая жар, которым пылают щеки. Слышу, как Фил одевается, шурша одеждой, и открываю глаза только тогда, когда он говорит:
– Все, можешь больше не стесняться.
В этой рубашке он еще более сексуален, чем без нее. Свободный фасон с объемными рукавами, которые сужаются на запястьях, навевает мысли о Викторианской эпохе. Ворот распахнут, но тесемки можно затянуть. Однако хуже всего полупрозрачная белая ткань, которая дразнит взбудораженное воображение.
– Ты похож на вампира. – Склоняю голову, рассматривая Фила, и добавляю: – Или на принца фейри. Только кожаных сапог до середины голеней и зачеса не хватает.
Он удивленно вскидывает брови. Поворачивается к зеркалу и что-то колдует над прической. Через полминуты ему удается кое-как пальцами зачесать волосы назад.
– Вот такого?
Он крутит головой, демонстрируя свои старания, но строгая укладка быстро разваливается. Я пытаюсь вернуть прядки обратно, но ничего не выходит. Уже собираюсь огорченно вздохнуть, но замечаю, с какой нежностью Фил смотрит на меня.
– Ну так как тебе?
Снова опускаю взгляд на его торс и едва сдерживаюсь, чтобы не прикусить губу, как героиня какого-нибудь романтического фильма.
Хорошо. Очень хорошо… Но не для выступления на конкурсе.
Не для наших пустых кошельков.
– Я подумала, что мы все-таки могли бы не покупать новые вещи, а пойти в том, что есть.
Боюсь увидеть обиду в карих глазах, но Фил удивляет меня, когда говорит:
– У меня есть черная водолазка и брюки. Пиджака нет, но мы можем…
– Не надо. Хватит того, что есть.
– Заглянешь ко мне на днях? Примерю те вещи для тебя. Если не подойдет, вернемся сюда и…
– Фил, – я обнимаю ладонями его лицо и делаю ровно то, чему научилась у него. Успокаиваю взглядом, мягкой интонацией и эмоциями, что стараюсь передать через каждое касание. – Все будет хорошо.
Его губы на моих горячих щеках – первые дождевые капли на раскаленных солнцем камнях. Его руки на моей талии – сила, которой не хочется противиться.
Он притягивает меня к себе, и примерочная вмиг перестает казаться тесной. Кончик языка Фила скользит по моим губам, и я послушно приоткрываю их. Впускаю его в себя вместе с дыханием, которого вдруг перестает хватать.
Мне становится жарко в куртке. Расстегиваю замок, и верхняя одежда падает на пол. Запинаюсь об нее и едва не падаю, но Фил поддерживает меня: кладет одну ладонь под затылок, а вторую поднимает с талии на лопатки. Поэтому, когда он вжимает меня в стенку примерочной, мне ни капли не больно.
Его губы пылают на моих, и лишь изредка мы отрываемся друг от друга, чтобы отдышаться. Тогда дыхание Фила щекочет влажную кожу, чуть остужая ее, но через пару секунд мы снова льнем друг к другу, и все по кругу.
Пока мы целуемся, заканчивается не одна песня, а внутри меня, в моем теле, что-то меняется.
Я тесно сжимаю бедра, потому что низ живота сводит странное ощущение. Тягучее, дразнящее. Умоляющее. Вместе с поцелуями Фила я будто впитываю живой огонь, который выпиваю с его губ. Пламя копится во мне, собирается в растущий клубок, который жалит изнутри. Я целую Фила все яростнее, отчаяннее, в надежде заглушить костер, сжирающий рассудок, но тот становится только ослепительнее, неутолимее.
«Ты знаешь, что это значит», – меж звуков поцелуев различаю голос рассудка и… Открываю глаза.
Сначала я вижу распахнутый ворот рубашки, под которой высоко вздымается смуглая грудь. Я накручиваю на палец распущенную завязку и медленно поднимаю глаза. Взгляд скользит по тонкой шее, поднимается к гладковыбритому подбородку и… О боже… Касается губ, красных от моей помады и поцелуев.
Я думала, что Фила сексуальным делает эта чертова рубашка, но нет ничего горячее, чем следы моей страсти на его коже.
Нет ничего горячее, чем пламя, которое вижу в его глазах. Такое же необузданное и жаркое, как и тот огонь, что заживо испепеляет и меня.
– Молодые люди!
Продавщица так неожиданно и громко стучит по стене примерочной, что мы с Филом вздрагиваем. Я хочу отскочить, но некуда. И так упираюсь спиной в стену! Фил смеется над моей попыткой улизнуть, а я тянусь к его губам, чтобы стереть следы поцелуев.
– Что-нибудь уже подобрали? – спрашивает женщина, и в голосе ее, как несмазанные дверные петли, скрипит скептицизм.
Она прекрасно знает, что мы не одежду тут примеряли…
Осознание этого заставляет кончики ушей вспыхнуть, слова пробкой встают в горле. А вот Фил оказывается куда смелее меня:
– В процессе!
– Может, я могу вам чем-то помочь?
Мне кажется или слышу насмешку в ее голосе?
Но Фил не теряется. Он махом снимает вампирскую рубашку и высовывает ее из примерочной. Зажмуриваюсь, чтобы не пялиться так откровенно, но не сдерживаюсь. Приоткрываю веки и сквозь ресницы любуюсь своим парнем.
– Не могли бы вы принести на размер поменьше?
– Это секонд! Здесь нет других размеров!
– Тогда я примерю другие вещи. – Фил демонстративно взвешивает в руке несколько вешалок, на которых своего часа ждут однотипные рубашки.
Продавщица бурчит под нос что-то про невоспитанную молодежь и уходит. Мы снова остаемся наедине, но вновь окунаться в страсть и головокружительные поцелуи не спешим.
– Почему ты не смотришь на меня?
– Ты без рубашки.
– Ангел… Открой глаза.
Знаю, что он наблюдает. Знаю, что лицо станет еще краснее, когда взгляну на него. Знаю, что сгусток лавы в моем животе все еще обжигает нутро.
Мотаю головой и поджимаю губы, которые готова искусать в кровь от стеснения.
Мне нравится видеть Фила таким, быть ближе к нему. Но я боюсь, что он подумает, когда поймет – его присутствие будит во мне не только нежность, но и страсть.
Он разочаруется? Удивится? Он…
Он берет меня за руку и кладет себе на грудь. Кожа к коже. Я чувствую его жар, его волнение, которые гонят по телу мелкую дрожь.
– Посмотри на меня.
Я подчиняюсь и в награду получаю взгляд, в котором вижу все: покорность, принятие, готовность к чему-то большему и мучительную нежность, от которой на глаза наворачиваются слезы.
– Ты боишься меня?
– Нет.
– Стесняешься?
Кивок. Его улыбка.
– Меня? Моего тела?
Нет. Конечно, нет! Но как это объяснить? Как сказать, что я стесняюсь саму себя? Своих чувств и внезапного желания, которое пугает до дрожи.
Фил так и не дожидается моего ответа. Отворачивается и, натягивая футболку, говорит:
– Прости. Я давлю на тебя. Не стоило…
– Нет! Ты не давишь. Все хорошо, правда!
И снова этот оглушающий стук. Причем на этот раз продавщица не церемонится. Она распахивает шторку и с видом голодной ищейки заглядывает в примерочную.
– Вы все или еще будете что-то мерить? – с притворной вежливостью интересуется женщина.
Фил вручает ей гору рубашек, к которым он даже не притронулся, и строит виноватое выражение лица:
– Не подошли. Очень жаль…
– То есть вы все?
– Нет. Девушка еще будет мерить платья.
Продавщица хмыкает и уходит, чтобы развесить рубашки на места, а я хмуро качаю головой.
– Не буду я ничего мерить. Пойдем отсюда лучше, пока она нас не съела.
– Примерь. Ты должна сиять на сцене. Не забывай, ты – звезда. Я – лишь твоя тень.
С этими словами Фил снимает с крючка свою куртку и выходит из примерочной. Он заботливо задергивает шторку, и мне не остается ничего, кроме как смириться. Хотя бы сделаю вид, что примеряю, а потом уже разберусь, какой прикид одолжить у Мари.
Топчусь с полминуты, так и не решаясь надеть одно из платьев. В конце концов, чтобы успокоиться, отправляю Мари сообщение с коротким вопросом: «Одолжишь что-нибудь на бал?» Ответ приходит почти сразу, и он мне не нравится.
У Мари всего одно подходящее платье, а значит, она сама наденет его.
Как по щелчку пальцев платья из секонда перестают казаться такой уж плохой идеей, а их примерка из навязанного побочного квеста превращается в основное задание.