Следующие минут двадцать я ощущаю себя героиней какого-то шоу, которая под популярные треки примеряет наряды в разных стилях, а потом эффектно появляется из примерочной. Только подиума не хватает!
Фил терпеливо ждет меня на диванчике напротив примерочной и с энтузиазмом встречает каждый мой образ. Что-то нравится ему больше, что-то меньше, но в итоге мы оба сходимся на одном варианте.
Облегающее нежно-лиловое платье на тонких бретельках спускается до щиколоток и подчеркивает каждый изгиб фигуры. Я бы не осмелилась его выбрать, если бы не увидела зачарованное сияние в глазах Фила в тот миг, когда вышла из-за плотной шторки. Они блестят так же ярко, как платье, каждый миллиметр которого покрыт пайетками.
– Костюм диско-шара, – я двигаю бедром, наблюдая, как искрится на платье пойманный свет от ламп. Оборачиваюсь к зеркалу и замираю.
Фил поднимается с диванчика почти бесшумно. Если бы не отражение в зеркале, я бы не ожидала, что он обнимет меня со спины.
– Шикарно. – Фил упирается подбородком мне в макушку, а его ладони ложатся на мою талию. Сердце екает, когда вспоминаю наши жаркие поцелуи в примерочной, и оттого простой комплимент еще звонче отзывается в душе. – Мы должны его взять.
Нахожу ценник, прицепленный к лифу, и мысленно скрещиваю пальцы. Сумма с тремя нолями, но для меня она оказывается вполне подъемной. В других магазинах такое платье можно купить только за сумму в три раза больше.
– Я сама оплачу.
– Ангелина…
– Нет! Мое платье, и платить тоже мне.
Уверенно шагаю к примерочной, чтобы переодеться в свою одежду. Фил упрямо плетется следом.
– Я хочу порадовать тебя.
– Ты делаешь это одним своим присутствием, – ухмыляюсь я.
– Это другое.
– Разве?
– Ангел.
– Фил, – в тон ему протягиваю я и задергиваю штору. Уже из-за нее добавляю: – А порадовать меня еще будут поводы, расслабься.
Быстро переодеваюсь и сразу надеваю куртку и шапку. Выхожу с платьем и уверенно иду к кассе, где расплачиваюсь за покупку. Несмотря на то что уходим не с пустыми руками, кассирша сверлит нас грозовым взглядом.
Рука об руку мы выходим на улицу, где медленно начинает темнеть небо. Вокруг царит спокойствие выходного дня, на душе легко, а на сердце тепло и радостно. Я боюсь, что это хрупкое счастье вот-вот треснет, а потому напрягаюсь, когда на телефон Фила приходит уведомление.
Что там? Очередные угрозы и напоминания о сроках? Вести от брата, который так редко выходит на связь?
Улыбка сходит с моего лица, я пристально слежу за реакцией Фила, пока он читает сообщение. Но когда он обращается ко мне, в его голосе только спокойствие и светлое предвкушение:
– Ты была права. Вот и повод порадовать тебя нарисовался.
Глава 10
В последний раз я была на балете в начальной школе, когда нас всем классом вместо урока музыки повели в театр. То был «Щелкунчик», музыка из которого на долгие годы въелась в память, как и перешептывания одноклассников, что испортили мне все впечатление. Мы были детьми, и усидеть на месте дольше получаса казалось чем-то нереальным. Поэтому кто-то болтал, кто-то ползал между рядов, думая, что учитель не замечает, а кто-то засыпал, когда партии затягивались.
С тех пор мне не доводилось вновь бывать на балете, но удача и Фил все решили за меня.
– В «Чао» опять раздают билеты, – рассказывает Фил, провожая меня домой.
– Снова в галерею? – вспоминаю, как летом, когда только устроилась в «Чао», мы с Филом ходили на фотовыставку.
– Нет. Теперь – на балет в Молодежном театре. Пишут, что это дебютное выступление молодых танцоров, поэтому места на балконе отдают почти задаром.
Хмурюсь, потому что даже «задаром» может ударить по нашим кошелькам, но, когда Фил называет сумму, у меня от удивления округляются глаза. Билет стоит чуть дороже, чем две поездки на метро.
– Берем, – читая мой ответ по выражению лица, заключает Фил. – Хорошо, когда твой босс дружит с кем-то из Комитета культуры.
До балета остается еще неделя, и мы успеваем подобрать наряды для похода в театр. Я решаю идти в платье от ДиФо, которое мне подарил Фил, а сам он выбирает черную водолазку и брюки. В этой же одежде меньше чем через полмесяца он будет выступать со мной на университетском конкурсе. Но какая разница? Филу идет этот простой, но стильный образ. А правило про то, что один и тот же наряд не надевают дважды, придумали богачи.
Сугробы за окном растут день ото дня. В электронном журнале по второстепенным дисциплинам у меня становится все больше пропусков, но каждый из них мне простят. Моя вторая книга набирает объем в знаках и в сюжете. Я все больше углубляюсь в любовную линию, прекрасно отдавая себе отчет в том, кому ее посвящаю. Отношения Александры и ее возлюбленного становятся серьезнее, сложнее, и я ищу в героине поддержки, которую не могу попросить ни у родных, ни у Мари.
Родители все так же не одобряют мои отношения с Филом. Кажется, я уже слышала все, что они могли бы мне сказать на этот счет, и даже больше. Я могла бы сама говорить за них, но молчу. Не хочу ссориться, а потому просто пропускаю все нарекания мимо ушей.
То же самое делаю и с Мари. Подруга бесится, что я слишком много времени провожу с Филом. Иногда, когда говорю, что снова была у него в гостях, мне кажется, что Мари готова волосы на голове рвать из-за негодования.
– Не оставайся с ним наедине! – причитает она. – Прекрати зависать у него дома, пока не нарвалась!
– Не нарвалась на что? – в ответ ухмыляюсь я, и Мари едва не свистит от гнева, как кипящий чайник.
Я прекрасно понимаю, к чему она клонит. Но точно так же знаю – Фил не притронется ко мне, пока не попрошу об этом сама. Я ведь столько раз бывала у него, и не было ничего серьезнее поцелуев! Мы играем с Пломбиром, который чувствует себя лучше день ото дня, слушаем музыку или просто валяемся на матрасе, что служит кроватью.
Мы часто обсуждаем мои книги. Филу нравится слушать о сюжетах, которые придумываю, а мне нравится говорить с ним о своих выдуманных мирах. К тому же, когда произношу вслух то, что пока живет только в фантазии или на электронных страницах ворда, план рукописи кажется четче, а идеи мотыльками носятся в голове.
Я обожаю это чувство: выдуманный мир становится чуточку реальнее. Кажется, словно он действительно существует, и я единственная, кто может стать проводником той вселенной в нашу. Я наслаждаюсь этими окрыляющими моментами, в которые сердце бьется чуточку чаще. Чужие приключения проживаю, как свои собственные, точно зная – ради этого и пишу.
Это ведь так просто, но искренне! Не понимаю, почему руководительница конкурса не хочет, чтобы я выступала именно с такими словами. Неужели напыщенная выдумка важнее честности?
Александра Владимировна попросила меня сделать презентацию, с которой хочу выступить на «Мисс». Мне все же пришлось приврать на слайдах, чтобы преподавательница наконец одобрила мой номер. Это высосало из меня не только силы, но и мотивацию стараться для конкурса дальше. На несколько дней я даже забросила писательство, потому что плевалась от самой себя. Зачем я вру?
Не знаю, сколько бы еще грузилась из-за этой презентации, если бы не Фил, который решил прочитать «Магический дебют».
Он помогает мне влюбляться в писательство, в свою историю еще больше. Он хвалит мои задумки и героев, восхищается сюжетом, который для продолжения иногда продумываем вместе. Так же, как когда-то мы делали это с бабушкой…
И пока мы болтаем, бок о бок лежа на матрасе, наши голоса эхом отражаются от голых стен. Трещины на потолке выглядывают из-под тонкого слоя известки, дощатый пол скрипит от каждого движения. Но именно здесь, рядом с Филом, я чувствую себя самой счастливой.
Здесь я ощущаю, что могу жить и наслаждаться этим не только меж страниц своих книг, но и в реальном мире.
В зале нет ни одного свободного места. Сидя на первом ряду на балконе, я наблюдаю, как нарядные зрители дожидаются представления. Кто-то фотографируется на фоне сцены, пока еще скрытой за красными кулисами, кто-то знакомится с брошюрой представления.
– Хочешь, тоже возьмем? – Фил кивком указывает на женщину с корзинкой, в которой лежат тонкие буклеты. Она ходит меж рядов и совсем скоро подойдет и к нам.
– Не нужно. Я знаю сюжет.
После третьего звонка свет гаснет, начинает играть музыка, а занавес ползет вверх. Мы видим первые декорации – большие детские кубики и другие игрушки, на фоне которых люди кажутся неестественно крошечными.
Первым на сцене появляется парень в военной форме века девятнадцатого. Его движения строгие и четкие, как и музыка, напоминающая марш, а ноги неизменно плотно сомкнуты, из-за чего кажется, что нога у солдатика только одна.
Когда музыка становится легкой, как весенний ветер, и звонкой, как первая капель, двери игрушечного замка на сцене открываются. Свет превращается в белый луч, устремленный на балерину, чей танец похож на полет снежинки. Легкая, тонкая и хрупкая, точно фигурка из хрустального льда.
Танцовщица одним своим появлением завоевывает сердце не только стойкого оловянного солдатика, но и каждого зрителя.
Зал следит за происходящим на сцене, затаив дыхание. Слышна только музыка. Свет и внимание отданы актерам без остатка. На время представления я будто выпадаю из реальности, в которой меня удерживает лишь рука Фила, мягко сжимающая мою.
Я знаю сюжет этой сказки с детства и с восхищением слежу, как знакомая история оживает на сцене. Актеры молоды, но я верю их игре. Сердце полнится нежностью, когда солдатик и балерина влюбляются друг в друга, и рвется от обиды, когда черт из табакерки пытается разлучить героев. Его ухаживания за девушкой вызывают приступы тошноты. Хочется заступиться за бедняжку и отогнать мерзкого злодея.
После того как черт заманивает солдатика на окно и сбрасывает его на улицу, декорации меняются. Нам показывают, как отчаянно солдатик пытается выжить, противостоя водной стихии, которую изображают танцоры в объемных нарядах синего цвета. Первый акт кончается тем, что героя съедает щука, и занавес падает.