Она обнимает меня в тот же миг, когда Фил уступает меня слегка пьяной девушке. Аромат ее духов мешается с тяжелым запахом спирта. Вероника тонко смеется мне в ухо, а потом жарко шепчет:
– Я видела, как вы танцевали на сцене. Ого-онь…
– Спасибо! – Я нервно смеюсь, когда Вероника прижимается ко мне еще ближе, чтобы совсем тихо добавить:
– На последнем этаже в конце коридора направо. Кабинет запирается изнутри.
Я успеваю лишь удивленно моргнуть, а она уже отстраняется и подмигивает мне с таким видом, будто мы разделили на двоих величайшую тайну человечества. Вероника уходит, довольно тая в объятиях своего парня.
– Что она тебе сказала? – спрашивает Фил, глядя им вслед.
– Что знает уединенное место.
Едва слова слетают с губ, щеки жарко целует смущение. Не хочу поднимать глаза. Боюсь увидеть на лице Фила осуждение или страх. Вдруг после недавнего разговора, выходок Мари и Богдана он не захочет целовать меня? Вдруг решит, что мы зашли слишком далеко, и лучше остановиться? Вдруг он…
– Хочешь пойти?
Не верю своим ушам. Ошарашенно вскидываю голову и в упор натыкаюсь на взгляд, от нежности в котором плавятся нервные окончания. Мне не нужно спрашивать, хочет ли этого Фил. Между нами точно молния проскакивает, освещая желания обоих.
– Хочу, – говорю я, и Фил сплетает наши пальцы.
Он пятится к лестнице и весь подъем идет спиной вперед, чтобы видеть мои глаза. Не проскользнет ли в них сомнение? Но все, что я чувствую, – это неуемная жажда, которую впервые ощутила в примерочной и которую не могу утолить до сих пор.
В кабинете, где у нас обычно проходят занятия по социологии, никого. Свет не горит, и мы его не включаем. В темноте Фил спотыкается о пустую бутылку, звон которой глушит его ругательства. Пользуясь тем, что он не видит, запираю изнутри дверь и только тогда подхожу к нему.
Останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки и замираю. Что дальше?
Мы уже оставались наедине у Фила дома, но сейчас все ощущается иначе. Воздух искрит от напряжения, которое обещает достигнуть максимума, если коснемся друг друга. Мне страшно делать это первой, и я просто стою напротив Фила, опустив руки вдоль тела. Не закрываюсь, не пытаюсь сбежать, но жду.
Я умру от стыда, если он спросит, зачем мы здесь и чего я хочу. Я сама не могу до конца ответить на этот вопрос. Знаю лишь, что меня неумолимо тянет к Филу, в котором хочу забыться.
С моих плеч будто спадают тяжеленные латы, когда Фил первым целует меня. Он касается кончиками пальцев моего подбородка и легонько подталкивает его вверх. Слушаюсь и закрываю глаза, отдаваясь ощущениям без остатка.
Вдалеке гремит музыка. В кабинете слабо пахнет вином. Пол скрипит под моими туфлями, когда, ведомая Филом, отступаю, чтобы бедрами упереться в одну из парт. Фил подхватывает меня и сажает на столешницу, не разрывая поцелуй. Внутри меня поднимается жаркая буря, в которой танцуют искры вспыхнувшего пламени. Они оседают на внутренних органах, попадают в кровь, заставляя ее кипеть.
Собственная жажда испепеляет изнутри. Я задыхаюсь в ней, жадно хватаю губами другие губы, думая, что именно в них найду лекарство. Если бы Фил все-таки поцеловал меня на сцене, я бы сгорела прямо там.
Мои бедра сведены и отодвинуты чуть в сторону. Так, чтобы Фил мог подойти поближе и обнимать меня. Но я видела достаточно романтических фильмов и артов, чтобы желать немного большего. Если бы не чертово узкое платье, я бы развела бедра и позволила Филу встать между ними. Обхватила бы его ногами за талию, чтобы пространство между нами перестало существовать.
Сжимаю водолазку Фила между дрожащих пальцев и притягиваю его еще ближе к себе. Подвеска-кольцо больно впивается в грудь, но я отмахиваюсь от нее, как и от всех лишних мыслей. Язык Фила скользит вдоль моего, когда из горла вырывается сдавленный стон удовольствия.
Этот стыдный, совсем незнакомый звук – точно удар хлыста. Я резко сжимаюсь в клубок из стыда и смущения. Пространство между мной и Филом растет. Теперь я упираюсь в его грудь, не чтобы притянуть, а наоборот – чтобы отдалиться.
– Прости меня, – закрываю лицо ладонями. Знаю, что тут слишком темно, Фил не увидит, как я покраснела. Но мне кажется, будто кожа светится, настолько сильно она горит.
– За что? – в полном недоумении спрашивает Фил.
Из горла рвется глупый смешок. Еще немного, и он превратится в истерический смех. Качаю головой, не зная, как пояснить свои чувства. Но Филу слова не нужны.
– В том, что тебе приятны мои поцелуи, нет ничего стыдного.
Ну все. Теперь мне точно не сдержать смех!
– Я веду себя слишком… откровенно! Развязно!
– Нет. Это просто реакция твоего тела.
– Ха-ха. От тебя я такой «реакции» что-то не слышала.
– А хотела бы?
Что он творит?.. Такими темпами я останусь без лица, ведь оно просто сгорит! Останется только обугленный череп!
Фил не ждет моего ответа. Берет меня в охапку и сам ложится на парту. Я оказываюсь на нем сверху. Светлые локоны падают по обе стороны от наших лиц, точно занавески. Грудь Фила вздымается под моими ладонями, которые он накрывает своими.
– Слушай мое дыхание, – просит он и, задев губами сережку, целует шею под мочкой уха.
Мурашки накрывают каждый участок тела. Прикусываю губу и закрываю глаза, наслаждаясь моментом, а затем решаю, что будет честно подарить те же ощущения Филу. Он обнимает меня за талию, удерживая на себе, а я наклоняюсь к его шее и над краем воротника оставляю нежный поцелуй.
Резкий выдох щекочет мое плечо. Ладони поглаживают талию сквозь ткань платья. Я снова целую Фила, спустившись чуть ниже, и его дыхание становится тяжелее и глубже. Я ощущаю его грудью. А еще чувствую возбуждение, которое, теперь точно знаю, мы делим на двоих.
Голова кружится и от пьянящей радости, и от пугающего осознания – тела знают наши желания лучше нас самих. Мое разгорается внизу живота и стекает по бедрам. Желание Фила – такое же жесткое, как его руки на моей талии.
Но я знаю, что между нами сегодня не будет ничего серьезнее поцелуев. Мы пробуем друг друга, ищем правильные движения и потайные дверцы, ведущие к новым ощущениям. Фил не позволяет себе опустить руки ниже поясницы и даже не смотрит на мою грудь.
Он зеркалит все мои поцелуи и, когда наконец мои губы чуть жестче прихватывают кожу на его шее, а зубы оставляют легкий укус, тихо и коротко стонет.
– Ох, черт, – срывается с моих влажных губ, и собственное дыхание становится рваным. – Я хочу услышать это снова.
Фил приподнимается на локтях, и мне приходится сесть на его бедра. Тело мелко дрожит, я стараюсь не думать, на чем еще сижу.
– Нет, – низко произносит он, – моя очередь.
Фил откидывает мои волосы за спину и тянет к себе, но хрупкая идиллия рушится, когда тишину раскалывает телефонный звонок.
Глава 13
– Скоро вернусь, – бросает Фил и, ничего не поясняя, срывается с места.
Телефон бренчит в его руках, голубоватое свечение экрана касается лица, на котором темнеют мрачные складки между бровей и в уголках напряженного рта. Фил толкает запертую дверь, тратит еще несколько секунд, чтобы открыть ее, и выскакивает в коридор.
Сидя на парте, смотрю ему вслед, но вижу только мрак, растекшийся из кабинета в коридор. Слышу, как Фил сухо отвечает на звонок, начиная разговор, но не могу разобрать слов. А затем они и вовсе стихают.
Сердце не на месте. Приятные мурашки, которые шлейфом скользили по коже, сменяются липкой дрожью. Беспокойные пальцы теребят пайетки, взгляд приклеен к дверному проему, слух напряженно пытается уловить хоть звук… Но ничего.
Фила будто и не было здесь.
Беспокойство сжимает внутренности ледяной рукой. Кто ему звонил? Я знаю примерный ответ, и оттого становится еще страшнее. Но зачем был этот звонок? Напоминание о долге? Угрозы? Сокращение сроков?
Слезаю с парты и на непослушных ногах приближаюсь к распахнутой двери. Спотыкаюсь о злосчастную бутылку и раздраженно отпинываю ее в угол.
Мы позволили себе забыться и расслабиться, и вот оно – напоминание. Просто не будет. Никогда.
Нет. Не могу! Собственные мысли сжирают, отдирая по кусочку и оставляя кровоточащие раны. Если не заглушу их – сойду с ума.
Поднимаю бутылку, которую недавно пинком отправила в угол, и открываю. В нос ударяет резкий запах алкоголя, и я морщусь. Прекрасно знаю, как спирт влияет на меня. У меня чуть ли не аллергия на алкоголь! Башню сносит моментально! Но сейчас я в таком мандраже, что лучше опьянеть, чем продолжать трястись от волнения.
Алкоголь обжигает горло, но я все равно продолжаю пить. Упрямо глотаю напиток, пока бутылка не пустеет, и ставлю тревогу на обратный отсчет.
Выглядываю в коридор, но ничего не вижу. Слишком темно. Может, Фил скрывается где-то в дверном проеме? Или отошел подальше, к окну в другом конце коридора? Зачем-то стараясь быть как можно тише, направляюсь туда. Всматриваюсь в тени, но заранее знаю, что это бесполезно.
Фила тут нет, но я все равно зову:
– Ты здесь?
– Да.
Это не тот голос, который хочу услышать. Не те руки, касаний которых жажду. Даже запах выдает чужака с головой: мятная жевательная резинка вместо привычных цитрусов и кофе.
Богдан обнимает меня за плечи, стоя сзади, но я легко вырываюсь из его рук.
– Что ты делаешь?
– Утешаю тебя.
Ответ выбивает из моих легких хриплый смешок:
– Зачем? Я не нуждаюсь в утешениях.
Богдан стоит напротив меня и больше не пытается сократить расстояние. Однако даже во мраке ощущаю, что он смотрит на меня с жалостью. Слышу ее мягкие нотки в голосе бывшего друга, и это вызывает во мне только тревогу.
– Гель… Мне можешь не врать, что все в порядке. Лучше выговорись. Станет легче.
– Да о чем ты?..
Хочу пройти мимо Богдана к лестнице, но он делает шаг в сторону, преграждая мне путь. Возмущенная такой наглостью, останавливаюсь и широко распахиваю глаза.