– Поясни мне! Поясни, почему ты так поступаешь? Ты испортила себе конкурс, упустила возможность прорекламироваться, кидаешь меня, Богдана и, хуже всего, своих родителей! Что такого случилось, что ты в один вечер решила бросить все? И ради кого?
– Хватит, – прошу стойко, хотя нервы уже звенят. Я понимаю, что, если не дам Мари хотя бы крохотного пояснения, она не успокоится, поэтому чеканю: – Я устала от осуждений. Устала, что никто не принимает мой выбор. Я хочу быть с Филом, и я буду. Раз родители не хотят этого, то пожалуйста. Я ухожу, чтобы мои отношения больше не мозолили им глаза и перестали быть главной темой в нашем доме.
– И все? Это вся твоя серьезная причина?
– Тебе ли не знать, Мари, как это тяжело, когда каждый твой шаг критикуют.
– Но я не сбегаю!
Развожу руками, не находя, что сказать. Будь на моем месте Мари, как бы она поступила?
– Это все ты, – шипит подруга, глядя на Фила. Злоба искажает ее лицо почти до неузнаваемости, а стальной блеск в глазах пугает даже меня. – Ты портишь ей жизнь! Доволен? Рад, что она подчиняется тебе, как собачонка? Доволен, а?!
Не хочу оборачиваться, не хочу видеть, насколько глубоко слова Мари задели Фила, но все равно понимаю это, когда подруга горько улыбается.
– Ты сам все знаешь, – опустошенно выдыхает она. – Знаешь, что разрушаешь ее, но продолжаешь…
– Хватит! – кричу я и ударяю рукой по парте.
Глаза Мари округляются, она на секунду теряет контроль. Крупная слеза скатывается по блестящей от хайлайтера скуле. Мари моментально приходит в себя, утирает следы слабости и натягивает непроницаемую маску холодной ярости. Но я уже успела заметить, что кроется под ней на самом деле.
– Возьми, – впихиваю в руки Мари ключи от родительской квартиры. Она ошарашенно смотрит на связку, пытается вернуть ее мне, но я отшатываюсь. – Если ты все-таки захочешь мне помочь, то, пожалуйста, забери хотя бы часть моих вещей. Завтра утром дома никого не будет. Родители с Пашей пойдут на его предновогодний утренник. Я помню, что у нас завтра первой физкультура, и прикрою тебя… Если решишься.
– Ты сдурела.
Пропускаю едкие слова мимо ушей и продолжаю:
– И я знаю, что ты можешь отследить, где я буду жить. Можешь не стараться, я готова сама назвать тебе адрес. Но с одним условием.
Замечаю, как пальцы Мари сжимаются на моих ключах.
– Не говори моим родителям, где я, и никогда не приходи сама. Только тогда, обещаю, я не избавлюсь от старой сим-карты, и мы сможем продолжить общаться.
Выжидающе смотрю в глаза Мари, но с каждой секундой она становится все суровее.
– Ты не та Ангелина, которую я знаю. Ты – ненормальная без инстинкта самосохранения. Меняешь все, что имеешь, на… него.
Она с отвращением бросает взгляд на Фила. Мне кажется, что Мари и вовсе плюнет в его сторону, но она просто молча уходит, не забыв хлопнуть дверью.
Я оседаю на одну из парт и закрываю лицо трясущимися руками. Не хочу терять еще и Мари.
Чувствую на плече ладонь Фила и прижимаюсь к ней щекой.
– Нужно не забыть подобрать ключи.
– Ты о чем?
– О моих ключах. Мари ведь не взяла их.
– Вообще-то взяла, – заверяет Фил, и слабый лучик надежды все-таки пронзает черные тучи тоски.
Несмотря на гнев и обиду, Мари не отказалась от меня. И это – лучшая новость за последние дни.
Мы приезжаем к Филу домой, когда время едва переваливает за полночь. Фил щелкает по выключателю, и тьма падает, точно кулисы. Передо мной – знакомая квартира с пустынным интерьером, но зовется она теперь по-новому. Дом.
Мой дом.
Сбрасываю обувь в коридоре и прохожу в комнату, где на пеленке сонные глаза открывает Пломбир. Белый щенок еще даже не проснулся до конца, но уже радостно виляет хвостом и потявкивает.
Тепло накатывает напополам с тоской по родному дому и семье. Когда я смогу вернуться туда? Когда сумею без страха встретиться с мамой и папой? Когда увижу Пашу?
Пытаюсь успокоиться, поглаживая Пломбира за ухом, но выходит плохо. В голове не укладывается, что все переменилось в одночасье. Еще днем я жила через стенку с родителями и младшим братом, дома всегда пахло свежей едой и мамиными духами. Теперь же мой дом пахнет кофе и цитрусом со слабой ноткой табака.
Мой дом пахнет Филом.
– Будешь спать на диване в зале или в спальне на матрасе? – спрашивает он, хлопоча с постельным бельем. – Я застелю все, выбирай, где тебе удобнее.
– Угу, – киваю я, так и не решив, какой из вариантов нравится больше.
На самом деле – никакой.
– Я не хочу спать одна. Ты не мог бы…
– Я могу перетащить матрас сюда.
– Нет, ты не понял.
Я думала, что сегодняшние беды убили во мне способность переживать из-за всяких мелочей типа этой. Но сейчас, когда наши взгляды сталкиваются, понимаю, что ошибалась. Нам обоим неловко, а мне еще и стыдно.
Он сочтет меня озабоченной… Так ведь?
Неудобный момент прерывает вибрация телефона. Мне стоит только увидеть, от кого входящий, как все переживания становятся на тон тусклее.
– Родители, – тяжело сглатываю я.
Фил понятливо кивает и направляется прочь из комнаты. Прежде чем выйти, он ободряюще касается моего плеча. Он не говорит, что все будет хорошо, потому что это ложь. Но он рядом и поддержит меня. Что бы ни случилось.
– Алло.
– Ангелина, скоро домой? Время уже позднее…
– Мам, – набираю побольше воздуха в грудь и стараюсь говорить как можно жестче, – я не приеду.
Молчание в динамике заставляет ярко представить, как мама недоуменно хмурится.
– Ты задержишься? Тебя встретить?
– Нет. Я не приеду вообще.
Этот разговор дается мне непросто. Я говорю маме, а затем и папе, который перезванивает, когда сбрасываю звонок, все то же самое, что и Мари.
«Вы не принимаете мой выбор. Вы давите на меня. Я не могу так жить».
Правда лишь отчасти, но она – самая безопасная.
Слышу, что мои слова разбивают родным сердца, хочу отказаться от затеи, прямо сейчас поехать к ним, чтобы обнять и успокоить. Но единственное, что могу, это сказать:
– Я ухожу, но вас все равно люблю, – и сбросить звонок.
Ставлю телефон на беззвучный режим и еще несколько минут прихожу в себя. Мари права, все, что сейчас делаю, совсем не в моем духе. Я никогда не была бунтующим подростком, не сбегала из дома, не закатывала ссор и истерик. И, конечно, в этих внезапных переменах родители, как и Мари, будут винить Фила.
Он подходит ко мне со спины и обнимает. Я стеклянным взглядом смотрю в побеленную стену и медленно поглаживаю смуглые руки. Единственные руки, на которые теперь могу смело опереться.
– Я нашел тебе вещи для дома. Скорее всего, будут великоваты…
– Ничего. Спасибо, Фил. Спасибо, что ты со мной.
Пока я переодеваюсь в огромную футболку, которая спускается почти до колен, и собираюсь ко сну, Фил готовит постель. Он расстилает диван и собирается затащить в комнату матрас, но я останавливаю его.
– Я буду спать здесь, – сажусь на край матраса и обхватываю голые ноги руками. Шорты мне не подошли. Слишком большие. Да и зачем они, если футболка ничем не хуже платья?
– Тогда я займу диван.
– Нет. Фил, пожалуйста, останься со мной.
Вижу, как тяжело он сглатывает, но все-таки сдается. Кивает и уходит в душ, откуда совсем скоро приносит свежий запах геля для душа и зубной пасты. Мокрые волосы зачесаны назад, влага с них капает на плечи и спину, оставляя на серой футболке темные пятна. Не снимая шорт, он выключает свет и ложится.
Матрас прогибается под весом его тела. Шуршит ткань одеяла. У нас они отдельные. Фил сказал, что так будет удобнее, но мне кажется, что он просто побоялся меня смутить.
От старого деревянного окна несет холодом. Видимо, где-то в нем есть щели. Я кутаюсь в одеяло и устраиваюсь как можно удобнее на мягкой подушке. Правда, все равно чего-то не хватает.
– Спокойной ночи, Ангел, – шепчет Фил и чмокает меня в уголок рта.
Он тут же отстраняется на свою половину матраса, но одна его рука остается лежать посередине, ровно между нами. Касаюсь его ладони и поглаживаю кончиками пальцев, слыша, как меняется дыхание у нас обоих.
– Знаю, сегодня не лучший день, – едва слышно произношу я, – и в этом есть моя вина. Но мне грустно, что ты меня не обнимаешь.
– Я боялся быть тебе противным, – отвечает он спустя недолгое молчание. – Это ведь твоя первая ночь… в новом доме.
– Теперь ты – мой дом.
Слышу протяжный выдох, но не понимаю, что это. Отчаяние? Досада? Смешок?
От неловкости сбегаю и переворачиваюсь на другой бок. Но не проходит и пяти секунд, как руки Фила притягивают меня к нему. Жар тела опаляет спину, ягодицы и бедра, а чужое дыхание – шею.
Я боюсь пошевелиться, чтобы не нарушить лучший момент этого дня.
– Ты сводишь меня с ума, – признается он, и скоро мы засыпаем.
Глава 16
Мари не приходит на физкультуру, и у меня будто гора с плеч спадает. Значит, подруга все-таки пошла за моими вещами.
Физруку говорю, что Мари отравилась и ушла в медпункт, и он легко ставит ей плюсик за присутствие. Наверное, молодой преподаватель понимает, что после университетских тусовок мало кто способен прийти на физкультуру, которая стоит первой парой.
Занятие проходит очень вяло. Отсутствующих много, а желания заниматься спортом спозаранку – нет вовсе. Даже препод не хочет вести занятие. Он говорит, что сегодня у нас «вольная индивидуальная программа», и уходит.
Разумеется, никто не тренируется и даже не разминается. Кто-то спит на матах или на лавках, девчонки в позе лотоса сидят у зеркала и болтают. Я же прохожу в дальний угол и сажусь у розетки на шар для фитнеса. Телефон, подключенный к живительному току, загорается. Каждое всплывшее уведомление – как удар под дых.
Родители звонили столько раз… Есть даже один пропущенный от Мари. На уведомления из соцсетей даже не смотрю. Вся эта книжная «Игра престолов» сейчас кажется детской перепалкой в песочнице.