Мама, 00:45
И учебу теперь забросишь?
Невольно представляю, какую ужасную ночь я подарила своей семье. Наверняка мама рыдала, а папа безуспешно пытался ее успокоить. И кто я после этого?
Ангелина, 9:10
Нет. Я на занятиях, все хорошо
Делаю фото и отправляю маме. Постараюсь делать так почаще, чтобы хоть сколько-нибудь успокоить родных. Пусть видят, что я в порядке, что не забросила привычную жизнь. Просто сделала выбор, за которым готова идти до конца.
– О, звезда наша!
Вскидываю голову на знакомый голос. В спортивный зал с широченной улыбкой входит Вероника. Обычно серьезная и строгая староста сегодня даже не потрудилась переодеться в спортивную форму. Что ж, предусмотрительно.
– Препод уже ушел, – говорит парень из нашей группы, Влад. Он держится бодрячком, ведь на вчерашней вечеринке даже не стал появляться.
– Отмечусь потом, – отмахивается Вероника, не спуская с меня глаз.
Хочется, чтобы шар подо мной лопнул, и я вместе с ним. Тогда не придется отвечать на странные вопросы Вероники. А они точно будут. По глазам вижу.
– Доброе утро, – мурлычет она и подкатывает ко мне ярко-розовый шар, на который садится. Причем так близко, что наши коленки соприкасаются.
Блокирую телефон и переворачиваю экраном вниз. Натягиваю дежурную улыбку, потому что пока не понимаю, что будет дальше. Наверняка староста отчитает меня за сорванный конкурс. Это ведь Вероника записала меня на «Мисс Белый халат», а я так бездарно слилась. Даже на награждении не присутствовала.
– Если у тебя теперь могут быть проблемы, то вали все на меня, – тараторю я. – Говори, что это я безответственно подошла к конкурсу и разрушила репутацию нашей группы или даже потока. Ты не виновата.
– Это ты к чему? – хмурится Вероника, и я наконец умолкаю.
То есть ругать меня никто и не собирался?
Пока задумчиво царапаю заусенцы, Вероника не сводит с меня глаз. Когда все же поднимаю голову, то чуть не падаю с шара. Она смотрит на меня с жадным предвкушением.
– Ну и взгляд у тебя, – оторопело выпаливаю я. – Как в фильмах ужасов.
Вероника заливисто хохочет, чем будит несколько засонь:
– Если не хочешь, чтобы я тебе глотку зубами вырвала, пустив фонтаны крови, придется ответить на несколько вопросов.
Ее глаза хитро сверкают. Вероника перебирает пальцами, как настоящая злодейка, но по энергетике недотягивает до коварной стервы. Чувствую в ней лишь банальный интерес и страсть до чужих секретов.
– Ладно, – сдаюсь и закатываю глаза. – Спрашивай.
Вероника хлопает в ладоши и подается еще ближе ко мне. В этот момент она похожа на журналиста, который дорвался до звезды.
– Ну, сколько? – играет бровями она.
– Что?
– Сколько раз у вас вчера было?
Мне даже к зеркалу поворачиваться не надо, чтобы увидеть, как заалели щеки. Кажется, что даже ресницы у меня окрасились в красный.
Конечно, я знала, что о нас с Филом вчера все подумали. Но не ожидала, что кто-то пойдет спрашивать вот так в лоб!
– Э-э-э… Нисколько.
– Не ври, – тянет Вероника и хватает меня за плечи. Староста раскачивает меня из стороны в сторону, и в какой-то момент я взвизгиваю от страха.
Мы сейчас обе с этих шаров грохнемся!
Но равновесие все же удается удержать. Жаль, что касается оно лишь тела, а не моего эмоционального состояния…
– Все вчера видели, как вы на сцене танцевали. Там кулисы чуть не вспыхнули от искр между вами, ты же в курсе? Я потому тебе и подсказала про кабинет.
Она подмигивает. Точно так же, как и вчера. Меня захлестывают воспоминания о прошедшем вечере и ночи, и сердце одновременно полнится нежностью и болью. Картинки поцелуев в закрытом кабинете мешаются с ужасными минутами, когда оказалась лицом к лицу с Дыбенко и его шайкой.
– Ничего не было, Вероник. Мы просто… целовались.
– Не верю.
Она пристально смотрит на меня. Ждет, что расколюсь, но я не вру. Когда же она это понимает, то удрученно вздыхает:
– Странные вы. Не боитесь взорваться от воздержания?
Смотрю на старосту с укором, но получается фигово. Смущения во мне больше, чем раздражения.
– Погоди, а сколько вы уже вместе? У вас вообще было?
– Где-то с начала осени. Еще рано для… Ну ты поняла.
– Это ты по каким часам определила, что рано? Кольцова, у тебя какой-то особый календарь? Или, может, ты хочешь, чтобы все было после свадьбы?..
– Господи. – Я не сдерживаюсь и ныряю лицом в ладони. Из-за этого мой голос звучит глухо, будто говорю в банку: – Как ты можешь так спокойно говорить об этом?!
– О чем? О сексе?
– Да хва-атит, – стону я и невольно оглядываю зал.
Не подслушивает ли кто? Иначе я от стыда ведь сгорю! Меня даже собственные мысли о близости с Филом пугают до трясучки, а тут кто-то еще и поговорить об этом со мной решил!
– Слушай, Гель, в этой теме нет ничего такого. Я хотела просто поболтать, но если для тебя это сложно, то не буду докапываться.
– Угу.
– Я ж помочь могу. Подсказать… Но ладно. Давай поговорим о другом. Ты готовишься к зимней сессии? Декабрь уже кончается, поверить не могу…
– Погоди, – резко вскидываю взгляд. – Помочь?
Серые, как туман, глаза вонзаются в мои.
– Если захочешь. Я знаю, что в таких делах иногда нужен совет подруги. Так что имей в виду. Более опытная подруга у тебя есть.
Она мягко улыбается, и в этом нет ни капли былого напора. Я действительно чувствую поддержку и вижу протянутую руку.
Но нужна ли мне эта помощь? На каком мы с Филом этапе? И не тороплю ли я события мыслями и болтовней с Вероникой?
Она понимающе кивает, видя сомнения, что написаны на моем лице, а затем говорит:
– Поступай так, как считаешь нужным. В вопросе любви и чувств лучше полагаться на свое сердце, но один совет я все же дам. Скоро Новый год, Ангелина. Не забудь сделать своему парню подарок.
В зале появляется физрук, и Вероника моментально подрывается с места. Будто и не было между нами этого личного и очень странного разговора. Староста мчит, чтобы отметиться, и я смотрю ей вслед, думая о своем. Однако уже спустя минуту сидеть сложа руки больше не хочется, ведь в зал заходит Мари.
Заметив меня, подруга демонстративно уходит в другую сторону. Садится на лавочку, столкнув ноги нашего спящего одногруппника, и залипает в телефон. Прожигаю ее взглядом, но Зябликовой все нипочем.
– Привет, – встаю перед ней, все еще надеясь на нормальный разговор. – Я тебя прикрыла, пропуска не будет.
– Угу, – она не отрывает глаз от телефона.
Заминаюсь, потому что прекрасно знаю, что следует спросить дальше. Однако вслух задавать вопрос не хочу. Заламываю пальцы, переминаюсь с ноги на ногу. Жду, что Мари сама догадается и расскажет, как все прошло.
Но она умело делает вид, что меня не существует.
Ауч. Это больно.
– Мари… Мои вещи?..
– В раздевалке. Собрала в рюкзак и поставила в угол. Там же найдешь ключи от квартиры. Все? Или еще вопросы будут?
Ее холод жалит сильнее самых ядовитых пчел в мире.
– Все прошло гладко? Тебя никто не заметил?
Ее губы кривятся в ухмылке, полной разочарования.
– Никого дома не было. Теперь можешь ни о чем не волноваться и жить спокойно вместе со своим парнем. Завтраки в постель, разговоры до полуночи, поцелуи и все, что следует после них. Наслаждайся, Ангелина! Наслаждайся, пока люди вокруг тебя страдают.
Спящий на лавке Алан недовольно мычит сквозь сон. Повышенный тон Мари мешает ему спать, а мне – сохранять спокойствие.
– Что ты такое несешь?
– Давай мы не будем опять это обсуждать, а? Ты знаешь, что скажу я. Я знаю, что скажешь ты. Мы опять поругаемся, и каждая останется при своем.
– Мари, ты не знаешь…
– Да в курсе я, что у тебя все «дико сложно» и «чрезвычайно важно». Слышала уже.
– Тогда мне действительно больше нечего сказать.
Внутри все дрожит и гудит. Чувствую себя вулканом, который вот-вот взорвется. Только вместо лавы из меня польются слезы.
Разворачиваюсь на пятках и спешу в сторону раздевалки. Если уж разрыдаюсь, то хотя бы не на глазах у Мари.
– Тебе плевать на своих друзей! – Ее слова ударяют меж лопаток, точно баскетбольный мяч, брошенный со всей силы.
Оборачиваюсь и медленно цежу:
– Мне никогда не было на тебя плевать!
– А я и не о себе. Хороша подруга. Даже не спросила, как дела у Богдана!
Это имя пронзает грудь, как тяжелое ржавое копье. Неужели вчера он все-таки поддался темному искушению?
И в этом есть моя вина.
– Он сильно отравился, а ты даже не знала, – качает головой Мари, но я ее уже не слушаю.
Бегу в раздевалку, чтобы побыть наедине с собой и не слишком утешительными мыслями. От них органы скручиваются в веревки, а к горлу подкатывает тошнота.
Забираюсь с ногами на лавку и захожу в соцсети. Ни одного сообщения от Богдана, ни одного нового поста со вчерашнего дня. А он ведь каждое утро выставляет мотивирующие цитаты… Ровно в восемь!
Лина Ринг, 9:44
Привет. Ты в порядке?
Ответа, конечно же, не следует. Выдалбливаю нервный ритм пальцами по краю смартфона, пока в голове звенит пустота. Что делать дальше? Если Богдан принял что-то на вечеринке… Нет. Не мог же он так поступить?
Нахожу в контактной книге номер Богдана и нажимаю на вызов. Гудки идут, но на звонок никто не отвечает. Тревога превращается из маленькой пираньи в острозубую акулу. Мой страх насыщает пространство тесной раздевалки, как кровь воду.
Хочется собраться и поехать к нему прямо сейчас. Наверняка он пропустил учебу и отлеживается дома. Но я сбежала к Филу, заметая следы трясущимся от страха хвостом не для того, чтобы в итоге вернуться. Но разве можно оставаться в стороне?
Когда уже готовлюсь отбросить телефон и начать собираться, на звонок отвечают.
– Алло? – Мама Богдана говорит устало, но спокойно. Один звук ее голоса уже крошит скалу страхов, что многотонной глыбой давила на сердце.