– Там был красный! – Вцепившись в ремень, я всем корпусом вжимаюсь в кресло. Не хочу разбиться. Не хочу умереть вот так! – Это не по правилам!
– Когда у тебя есть деньги, все правила превращаются в набор звуков и букв. Как и жалобы.
Он разгоняется еще больше, но смотрит вовсе не на дорогу. Ужас забирается глубоко под кожу, когда замечаю взгляд, устремленный на меня. В глазах Стаса безумие сплетается с уверенностью, а веселье с чувством превосходства.
Он что, решил так проучить меня за заявление, которое подала в декабре?
Едва мысль рождается в голове, Дыбенко резко тормозит. Ремень больно врезается в грудь даже сквозь куртку, но если бы не он, то мои мозги бы уже растекались по лобовому стеклу.
– Не упускай шанс, Ангелина, пока я добрый. Я предлагаю сделку, а не заставляю выполнить свой приказ. Упустишь шанс, и второго я не дам.
– Чего вы хотите? – Тяжелое дыхание превращает слова в хриплый шепот. – У меня ничего нет!
– У тебя есть то, чего нет у меня. Доверие и послушание Филиппа. Ради тебя он готов поступиться хоть собственной безопасностью, хоть честью.
Стас прямо в салоне закуривает. Обхватывает сигарету губами, с которых не может прогнать мечтательную улыбку. Не знай я лично, какой он козел, решила бы, что с Филом его связывают исключительно нежные чувства.
Машина припаркована прямо у подъезда Фила, но двери заблокированы. На мою попытку выйти Стас лишь хмыкает.
– Если тебе не нужны деньги, то проси что-нибудь другое. – Он затягивается, а потом оживленно предлагает: – Хочешь, подберу для вас с Филом новое жилье? Не надоело мариноваться в этом вонючем раздолбанном сарае?
– Мне нравится наш дом, – лукавлю я.
– Тогда чего ты хочешь? Могу проплатить всю твою учебу до последнего курса. Даже диплом.
От такого предложения волосы на затылке дыбом встают.
– Нет!
– Тогда говори прямо, чего хочешь. Я устал гадать.
– Сначала вы.
Стас открывает окно и выбрасывает недокуренную сигарету. Запах табака въедается в легкие. Хочется выкашлять его, но терплю.
– У меня не просьба, а ерунда. Мелочь по сравнению с тем, что могу дать взамен.
Это не ответ. Я суживаю глаза и внимательно слежу за Дыбенко. В его поведении не проскальзывает ни намека на неуверенность или слабость. Он ведет себя так, будто уже победил. Хотя… Наверное, так и есть.
Мое неповиновение кончится плохо. Может, не для меня, но для Фила точно.
– Ты должна сходить со мной на мероприятие, где соберутся мои коллеги. Мне не нужно, чтобы ты изображала мою девушку. Мне не нужен ни интим, ни другие услуги. Я лишь хочу, чтобы ты собственными глазами увидела жизнь, от которой Филипп отказывается.
– Вы заставляете его воровать и торговать наркотиками!
– Нет. Я прошу его помогать мне на более высоком уровне. Воровство и закладки – это низшая ступень, с которой Филипп не хочет подниматься.
– Почему именно Фил? Зачем он вам?
– Он талантливый и увертливый. Достаточно умный, чтобы вести дела вместе со мной. Достаточно юркий, чтобы не попасться. Но он упрям. Готов жить в грязи и голоде, лишь бы не марать руки.
– И чем я вам помогу? Не боитесь, что прямо сейчас записываю наш разговор на диктофон?
Он смеется, и от этого звука внутри все стягивается в крохотную точку. В ней сконцентрированы боль, страх и бессильная злоба. А в его смехе – власть и ощущение безграничного контроля.
Я ничего не смогу сделать.
– Записывай. Можешь даже на камеру меня снять и пойти в полицию. Снова.
Он будто ударяет меня по лицу наотмашь. Поджимаю губы и отворачиваюсь. Слепо смотрю сквозь лобовое стекло на пустой двор: снег ложится на скамейки и заметает следы чужого вандализма. Кто-то разломал снеговика.
– Вы думаете, Фил меня отпустит?
– Он может пойти с тобой.
– Но он ни за что не послушает меня, даже если скажу то, что прикажете.
– Это ты сейчас так думаешь. Поверь, Ангелина, я знаю Филиппа давно, а потому вижу – ради тебя он сделает многое. Только попроси. Искренне.
– А что, если я не хочу просить? Никакие богатства не стоят жизней, которые рушите. Вы ведь наркотиками торгуете, я все понимаю!
Стас поправляет и без того до тошноты идеальную укладку. Ведет себя так беззаботно, что от злости начинает потряхивать.
– Сначала посмотри, а потом заявляй. Ну так что? Согласна? От тебя требуется лишь быть красивой и тихой. Не привлекать внимания, мило улыбаться и смотреть по сторонам.
Он слишком наивен, если думает, что я куплюсь на заманчивую картинку. Он не понимает, что такое любовь, раз решил, что толкну Фила в пекло ради денег.
Но сейчас у меня нет права отказаться.
– Говорите, я могу просить взамен все что угодно?
Стас Дыбенко довольно улыбается и мерзко протягивает:
– Наконец-то мы говорим на одном языке.
Глава 20
Я ждала этого момента не один месяц.
Поэтому, когда мой телефон с раннего утра взрывается от уведомлений, несмотря на выходной день, подскакиваю на постели. Фил сопит рядом. Лежит на животе, одна рука – под подушкой, а другая – на моей талии. Когда я сажусь, он ворочается и лениво приоткрывает глаза.
– Только рассвет, Ангел. Спи.
Но остатки сонливости уже растворились в нетерпении. Оно шипит, как пена в бутылке колы, которую хорошенько встряхнули.
«Лишь бы все получилось!» – крутится в голове, пока захожу в соцсети.
Накрываю улыбку ладонью и пищу в руку, потому что сдерживаться дольше не получается. Стас Дыбенко исполнил свою часть договора, и все сработало как надо.
Ролик из вчерашних новостей, где журналист берет интервью у молодого нарколога, Александры Штормовой, уже расползся по интернету. В видео Алекс стоит в белом халате и с гордым видом рассказывает о том, какой перспективный реабилитационный центр – «Второе дыхание».
Идиотка. Она совсем не думала о последствиях, когда вставала перед камерой.
Как я и думала, тщеславие Шторм затмило ее рассудок. Она купилась на предложение выступить с интервью и прорекламировать центр, а заодно и себя как специалиста.
Всего-то надо было попросить Дыбенко организовать «подруге» из рехаба, который он спонсирует, крупное интервью. Шторм даже не поняла, что натворила.
Листаю ленту, которая пестрит скринами из видео, где Алекс стоит в белом халате. На строке внизу экрана значатся ее настоящее имя и должность. Торжествующе ухмыляюсь, читая комменты к этим постам, ведь теперь даже самые яростные фанаты Шторм поняли, кто и откуда слил сплетни про Дашу.
«Я не знал, что она работает врачом! Да еще и наркологом! Кто-нибудь в курсе, где лечилась Даша со страниц?»
«Да какая разница? Ясно ведь, что это Шторм распространила! Да еще и Лину Ринг подставила!»
«Вот ведь конченая #*&@! Не думала, что Алекс Шторм такая *^#@*&!!!»
«Ребят, я не поняла… А зачем она так поступила? Это же разглашение врачебной тайны. Ее разве не должны уволить теперь?»
«Ясно для чего! Подставить Лину Ринг, чтобы убрать фэнтези-конкурентку!»
«*стикер с собакой в шляпе в горящем доме*»
«Пипец. А я ненавидела Ринг… Крысой ее обзывала»
«Н, так думать надо было! Проверять пруфы, а не гнобить человека ни за что!»
Смотрю на знакомую аватарку человека, который оставил последний комментарий. Кто бы говорил… Сам ведь у меня же в комментах возмущался, что таких «мразей» издают.
Захожу на свою страничку и едва не роняю телефон. Брови лезут вверх от взлетевшего количества подписчиков. Комментарии ломятся от слов поддержки и извинений. Раскаиваются даже те, кого чаще всего видела вооруженными гневными тирадами.
Они месяцами грызли меня, пытались как таракана вытравить из книжного мира, а теперь переметнулись. Не верили мне, но очнулись, едва увидели доказательство, которое никто не пытался подсунуть насильно.
«Скажите, а где можно купить вашу книгу? Не могу нигде найти», – пишут из раза в раз, и я не выдерживаю. Захожу в популярные книжные онлайн-магазины, но «Дебюта» действительно ни в одном нет.
Но ведь еще вчера все было в наличии…
Из горла вырывается хриплый смешок. Я откладываю в сторону телефон и ложусь на подушку. Смотрю в потолок и думаю, что сделала то, что еще недавно казалось неисполнимым. Я не просто доказала, что не виновата. Я победила Алекс Шторм и поменяла нас местами. Теперь ее презирают и ненавидят даже преданные фанаты. Теперь ее тиражи будут мертвым грузом лежать на складах и кое-как расползаться, пока мой – раскупили за ночь после выхода новостей.
Алекс наверняка уволят, потому что слухи и разборки выползут за пределы интернета. Неужели она не понимала, что ролик с ее интервью доберется и до книжного сообщества? Настолько хотела сверкнуть перед камерой, что понадеялась на чудо и везение?
Высокомерная дрянь. Она сгубила сама себя.
– Чему улыбаешься? – Сонный голос Фила звучит, как треск поленьев в камине. Такой теплый и уютный.
Поворачиваюсь к нему лицом и покрываю поцелуями щеки, скулы, лоб и подбородок. Фил приглушенно смеется, прогоняя остатки дремоты, и тогда я протягиваю ему телефон.
– Сам посмотри.
Он приподнимается на локтях и листает ленту. Смотрит те же посты и комменты, что и я, пока сама я – смотрю на него. На Филе нет футболки, а одеяло отброшено в сторону. Я уже не раз видела его без одежды, но каждый раз любуюсь, будто впервые.
У него телосложение фигуриста. Фил кажется одновременно и изящным и подкачанным. На плоском животе проступают мышцы, а от пупка к резинке боксеров спускается тонкая полоска темных волосков. Узкие запястья и ладони, а пальцы – ловкие и быстрые.
Уж я-то знаю.
– Бумеранг прилетел ей прямо в лицо. – Фил пролистывает очередную порцию скринов из интервью. – Я знал, что так будет.
– А я не верила, что справедливость восторжествует. На стороне Шторм были аудитория и репутация.
– А на твоей – правда.