По коже пробегают мурашки, когда осознаю, что зрителей стало будто бы больше. И все они направили камеры на сцену. Все они поддерживают нас и сделают все, чтобы помочь.
Дыбенко может купить хоть целую армию, но волна, которую мы сегодня поднимем, снесет каждого продажного бойца.
– Дыбенко и его люди будут пытаться замять правду, но вы теперь все видели и знаете. Позвольте узнать и другим! Вместе мы справимся. Мы заставим злодеев заплатить по счетам!
Зал взрывается аплодисментами. Я вижу вспышки камер и искры улыбок, но сама едва могу стоять на ногах. Рядом со мной аплодируют Мари, Богдан и Даша, а я чувствую себя так, будто меня огрели по голове бревном.
Только и могу, что шарить взглядом по толпе и искать Фила, которого там уже нет.
Глава 25
Он ждет меня на улице. Сколько времени он провел у входа, пока продиралась туда сквозь всех, кто жаждал фото или автограф? Мари пыталась намекнуть собравшимся, что мне сейчас не до подписи книжек. Но как могу оттолкнуть тех, кому доверила собственную жизнь? Ведь, если план прогорит, мне не сносить головы.
Опасность была еще одним моим аргументом, когда пыталась отговорить Фила. Но он железно уверен, что все получится. Теперь вижу – почему.
Новость разносится моментально. Телефон взрывается от уведомлений и отметок, а вокруг только и слышу, что разговоры о Дыбенко. И это лишь начало. Мы не позволим этой волне опасть.
– Мари, мне страшно, – говорю в гардеробе, надевая куртку. – Что, если полиция будет медлить? У Дыбенко везде свои люди…
– Ты привлекла много внимания. Трогать тебя сейчас – слишком опасно, – успокаивает она, но в глаза не смотрит.
– А Фил?
– Я уверена, у него есть план.
Я выхожу из здания, где проходит фестиваль, и у дверей встречаю Фила. Мари, Богдан и Даша не следуют за мной, и мы с Филом остаемся наедине. Настолько, насколько это возможно на оживленной вечерней улице.
– Ты поступила правильно.
Он поправляет мою шапку, а я любуюсь им. Восхищаюсь, как искусным клинком, который вот-вот вонзится в мое сердце.
– Я думала, ты ушел. Совсем. Когда не увидела тебя в зале, решила, что то была наша последняя встреча.
– Не хотел, чтобы тебя видели с «парнем с видео». Но я не оставил бы тебя сейчас одну.
– Но скоро это изменится. Так?
– Ангел…
Тающий снег хлюпает под ногами. Вокруг лужи, грязь и слякоть, и это точное отражение того, что сейчас творится у меня в душе.
Мы заходим в незнакомый двор, и я прошу Фила остановиться. Эмоции больше не хотят сидеть под замком. Пока я стояла под объективами камер, держа в руках микрофон, все казалось лишь сном. Я точно наблюдала за собой со стороны. Не было ощущения реальности, но теперь оно нахлынуло, как цунами.
– Я подставила тебя, – первый всхлип рвет горло. Я так старалась его сдержать! – Теперь до тебя доберутся… Стас или закон. Я подставила тебя. Я!
Он отводит меня к лавке у чужого подъезда, усаживает на нее, а сам опускается на корточки. Гладит мои мокрые щеки, по которым слезы льются теперь уже ручьями.
– Это конец, Фил? Что будет дальше?
– С тобой все будет хорошо.
– А с нами?!
Пока содрогаюсь в рыданиях, Фил что-то делает в телефоне. Размазываю слезы и косметику по лицу. Задыхаюсь от рыданий, но все равно лепечу:
– Они заберут тебя у меня. Заберут…
– Ангел, пожалуйста…
– Стас убьет тебя.
– Нет.
– Если не убьет, то ты сядешь, Фил.
Он молчит, и тишина режет по живому.
– Ты знал, что так будет? Конечно, ты знал. Я ненавижу себя за то, что помогла!
– Ненавидишь? За то, что спасешь десятки или даже сотни жизней? Ты видела, что сейчас творится в интернете?
Мотаю головой и впускаю в дрожащую грудь глубокий вдох. Воздух уже пахнет весной. Раньше я любила это время года. Мне казалось, что весна – это всегда новое начало. Но я не хочу делать шаг в это будущее, если рядом не будет шагать Фил.
– А я вот видел. Пока ждал тебя, видео на некоторых каналах уже набрали сотни тысяч просмотров.
– Как?..
– Какой-то новостной паблик разместил репост, так что дело сделано. Общественность недовольна. Теперь Дыбенко не отвертится.
– А ты?
Он недоуменно наклоняет голову, и я повторяю вопрос:
– А ты, Фил? Что будет с тобой? Если ты поможешь следствию, если дашь показания, наймешь адвоката…
Он прерывает мою истерику всего лишь поцелуем. Его губы нежные и горячие, влажные и соленые от слез. Фил, сидя передо мной на коленях, обнимает меня за талию, а я обвиваю руками его шею. Мы оба дрожим, и дело вовсе не в промозглом мартовском ветре.
Цепляюсь за Фила так же крепко, как за призрачную надежду на счастливый финал. Он же обнимает меня робко и смиренно, будто уже знает – жирная точка в нашей истории совсем близко.
Я отстраняюсь от Фила, когда перед глазами мелькает свет фар. Казалось бы, чего такого? Просто машина въехала во двор. Но сейчас весь мир ощущается как нечто враждебное.
Фил оборачивается и встает, и моя тревога только нарастает. Тоже подскакиваю на ноги и цепляюсь за руку Фила.
Еще не вижу, что за машина едет по двору, но боюсь, что это полицейский автомобиль. Меня даже не особо заботит, что мигалок нет, мне просто страшно.
«Не отнимайте его у меня!» – звенит в голове.
Когда я понимаю, что к нам подъезжает вовсе не полицейская машина, внутри все равно все переворачивается.
Я знаю это авто.
В миг, когда окно у водительского места опускается, я леденею изнутри. Секунда ступора, а затем все мешается в кровавую палитру.
– Нет! – вырывается чужой отчаянный крик.
Фил отталкивает меня в тающий снег, а сам бросается вперед в то же мгновение, когда звучит оглушающий хлопок. От этого звука звенит в ушах. Перед глазами – неразбериха из снега и грязи.
На то, чтобы выбраться из сугроба, у меня уходит не больше нескольких секунд, но они оказываются роковыми. Фил лежит на земле в луже собственной крови.
От крика саднит в горле. Я не могу вдохнуть.
Падаю на колени перед ним и, заливая Фила слезами, расстегиваю его куртку.
– Помогите! – слышу знакомый голос. – Человека ранили!
Мне кажется, что это галлюцинация. Откуда здесь может быть Богдан? И Мари?..
Но вот ребята помогают мне освободить грудь Фила от одежды и вместе зажимают пульсирующую рану. К счастью, Дыбенко попал только в плечо. Я не сомневаюсь, что это был именно он. Я узнала его машину и за опустившимся окном в свете приборной панели разглядела искривленное злостью лицо.
– Я вызвала «Скорую», – вместе со звуком быстрых шагов к нам приближается и голос Даши.
Почему они все здесь?
Язык будто онемел. Мысли тоже постепенно атрофируются. Рассудок застилает алая пелена, в ней же тонут мои руки. Кровь не останавливается.
Фил стонет, кричит от боли, но даже в таком состоянии отыскивает в себе силы найти мою руку и сжать.
– Все будет хорошо, – хрипит он, но я не верю, даже когда слышу звук сирены.
– «Скорая»? Уже? – голос Даши.
– Нет, – взвинченно ходит туда-сюда Мари. – Полиция.
Руки крупно дрожат. Вою от внутренней боли и нависаю над Филом, будто смогу спрятать его ото всех.
– Они хотят забрать его? Сейчас?! Нет!
– Ангелина, успокойся, – просит Богдан, но сам едва ли в сознании от вида крови. – Они приехали за Дыбенко.
Ничего не спрашиваю. Тяжело дышу и сильнее зажимаю рану.
Что происходит…
– Фил попросил нас следить за вами, – мягко говорит Мари. – Он знал, что Дыбенко придет за тобой после того, что ты сделала.
– Он сказал, мы должны продолжать стримы, – кивает Богдан. – Потому что это – тоже доказательства.
– Я вызвала полицию сразу, как заметила дорогую тачку, – делится Даша, – а когда услышала выстрел – «Скорую».
Фил смеется сквозь боль и смотрит на меня снизу вверх.
– Мы победили, – едва слышно выдавливает он.
Весь в крови, но в глазах – неподдельное счастье.
Дурак. Какой же он дурак!
«Скорая помощь» приезжает довольно быстро. В машину забирают и меня, и Фила. Врачи суетятся вокруг него, останавливая кровь. Мне же дают успокоительное и осматривают. Ни царапинки.
Всю дорогу я держу Фила за руку и не хочу ее отпускать, даже когда нас доставляют в больницу. Я знаю, что если им удастся сейчас нас разлучить, то вместе нам уже не быть никогда.
Однако двое медбратьев оказываются сильнее хрупкой и напуганной девчонки.
– Фил!!! – кричу я охрипшим голосом.
Замечаю, как он едва приподнимается на каталке, на которой его увозят в хирургическое отделение.
– Фил! Я люблю тебя!
Я не слышу, как он произносит эти слова в ответ, но читаю их на пересохших губах: «Я тоже люблю тебя, Ангел».
Медбратья чувствуют, что мое сопротивление ослабло. Они отпускают меня, и я падаю на колени посреди опустевшего коридора.
В груди пусто. Мое сердце осталось с Филом.
Глава 26
Ночь после фестиваля я провожу в больнице, а утром пытаюсь найти Фила, но меня к нему не пускают. Медсестры выпроваживают из отделения уже на входе, но я успеваю заметить, что у одной из палат собрались люди в полицейской форме… и с оружием.
Паника снова захлестывает, меня вновь поят успокоительными, и я засыпаю на кушетке в каком-то полупустом кабинете. А когда просыпаюсь, рядом уже сидят Мари и родители. Они знают, что случилось, и больше меня одну никуда не пускают.
Мы какое-то время обнимаемся, ничего не говоря. Я плачу, уткнувшись в мамино плечо. Папа успокаивающе гладит меня по дрожащей спине.
– Теперь все будет хорошо, милая.
Стоит ли говорить, что я знаю – это ложь?
Выйдя из больницы, мы все вместе садимся в такси. Родители хотят отвезти меня домой, но последние несколько месяцев у меня их два. Я должна заехать в квартиру Фила, чтобы хотя бы забрать вещи и Пломбира. Бедный, он сидит один взаперти со вчерашнего дня. Нельзя так его оставлять!
– Опасно туда возвращаться! – противится мама, но аргумент с собакой становится решающим.