Для начала пошла к ясновидящей с Кларк-стрит, но та захлопнула дверь у меня перед носом и чуть не сломала мне пальцы. «Над тобой висит тьма!» – крикнула она из-за двери, и я услышала, как лязгнул засов.
«Я потому и пришла!» – крикнула я в ответ и забарабанила в дверь кулаком.
Я пошла на концерт в клуб «Метро» – хотела поговорить с девчонкой, которая работала там барменшей. Ее звали Линь, она умела говорить с мертвыми и в качестве подработки помогала родственникам недавно умерших искать вещи, которые покойники куда-то спрятали – обручальные кольца, завещания, ключи от машины. Раз она умела открывать свое сознание мертвым, решила я, может, она знала, и как его закрыть. Но Линь даже не успела меня увидеть, а уже поморщилась, словно унюхала утечку газа.
– Это ты так воняешь? – спросила она, когда я подошла. – Ох, детка, ну и видок у тебя! Что стряслось?
– Долго рассказывать. Ничего хорошего. – Я положила на стойку купюру. – Случайно не знаешь, как сделать так, чтобы призрак перестал с тобой разговаривать?
Линь покрутила головой, словно настраивала радиоканалы.
– Не-а. То есть… Бррр. – Она выдвинула нижнюю челюсть вперед и стала похожа на черепаху. – Как хлорку льют в уши. В другие уши. Ну уж нет, детка, знаешь что, – она подтолкнула доллары ко мне обратно. – Оставь свои деньги себе. И держись от меня подальше, пока не избавишься от этой… проблемы.
Это было в среду. До ритуала оставалось сорок восемь часов.
Глава двадцать четвертаяПригородСейчас
Я зашла в дом. Вода текла с меня ручьем. На кухонной столешнице стояла банка газировки и запотевшая бутылка водки, а папа стоял у раковины, сжимая в руке пластиковую кружку, поцарапанную в посудомоечной машине. Лицо его было таким напряженным, что я его не узнала.
– Что у вас с Билли?
Я стояла в другом конце кухни, держась от него подальше.
– А почему ты спрашиваешь?
– Отвечай.
– Нет, – спокойно сказала я, а потом более требовательно добавила: – Это ты мне ответь. Что вы с мамой от меня скрываете?
Он склонил голову и пристально посмотрел на меня.
– О чем ты говоришь?
А мне показалось, он на самом деле спрашивает: что тебе известно?
– Я нашла сейф, – я решила раскрыть все карты. – Надо лучше прятать пароли.
В два прыжка, двигаясь, как хищник, отец пересек кухню; его поза так резко изменилась, что я вздрогнула и прижалась к стене. Он увидел это, взял себя в руки и замер.
– Ты его открыла? – напряженным, но ровным голосом спросил он.
Я кивнула.
– И знаешь, что я там нашла? То, что принадлежало мне.
Он растерянно моргал. Потом с облегчением выдохнул.
– Сигарная коробка, – слегка дрожа, проговорил он. – Ладно. Ладно. Об этом можем поговорить. Но я хочу знать, зачем ты рылась в нашей комнате.
– Я тоже хочу кое-что знать, пап. Где она? – Голос задрожал и сорвался. – Куда подевалась мама?
Его кадык вздымался.
– Я не знаю.
– Но так нельзя, – убежденно проговорила я. – Нельзя так просто уходить, это ненормально…
– Мало ли что «нормально». У каждого свое «нормально».
– В этой семье все ненормально! – Голос сорвался на визг, а каждый вздох вонзался в легкие, как булавка. Папа шагнул мне навстречу, чтобы обнять, но я выставила руку. – Пап, она мне нужна. – Слова обожгли горло. Я не хотела их произносить. – Мне так надоело притворяться, что она мне не нужна.
– Она и мне нужна, – спокойно ответил он. – Но она может делать лишь то, что может.
– Это неприемлемо. Это ненормально!
В его глазах заблестели слезы, но голос не изменился.
– Твоя мама – необычный человек. Поэтому ей дозволено больше, чем обычным людям. Так было еще до твоего рождения. Ты тут ни при чем.
– Дозволено больше, чем обычным людям? Пап, скажи прямо: она ведьма.
Он закрыл глаза рукой. А когда убрал ее, постарел на несколько лет.
– О боже. – Я отпрянула. – Ох, черт.
Даже после всего, что случилось, я, кажется, думала, что он станет все отрицать. А теперь реальность происходящего наконец уложилась в голове. Теперь это было высечено в камне.
– Она собиралась тебе сказать.
Я рассмеялась.
– Ага.
Он приблизился, и в этот раз я позволила себя обнять, правда, не стала обнимать его в ответ, но положила щеку ему на плечо.
– Я за нее переживаю, – прошептала я.
– Я знаю, детка. Я тоже переживаю. Но она умеет о себе позаботиться. Это я знаю точно.
– А мы? – Я отодвинулась и посмотрела на него. – Кто-то шныряет вокруг дома и в доме, ищет ее. Играет с ней. Ты сам видел кролика. И этот кто-то… – Я замолчала; выражение его лица не позволило мне договорить и выложить все без утайки. – Что если этот кто-то вломился в дом?
– Что если? – От его тихого сочувствия не осталось и следа. – Что ты такое говоришь? Кто-то был в доме?
Его тревога передалась и мне, смутный страх сменился лихорадочной паникой.
– Не в доме. У дома. Девчонка, примерно моего возраста. Светлые волосы – очень светлые, почти белые.
– Твоего возраста, говоришь? – Он словно говорил сам с собой. – Может, бывшая сотрудница, которую она уволила из магазина?
– Вряд ли. Это та самая девушка, которую…
Тут я осеклась, вспомнив, что ничего не рассказывала ему про ту ночь, когда Нейт съехал в канаву.
– Какая та самая девушка?
– Которая подкинула кролика. – Я взяла его руку с плоскими ногтями и обручальным кольцом с вмятиной. – Пап, мама в беде. Я это точно знаю.
Он сжал мою руку.
– Ох, милая, – беспомощно ответил он. Я видела, что он пытается скрыть свои страхи и принять какое-то решение.
– Она сказала тебе что-нибудь перед уходом?
– Сказала, что нужно разобраться с одной проблемой. Это все. – На его лице мелькнула ярость. – Если бы я знал, что она не собирается возвращаться домой вчера вечером, я бы не оставил вас с братом одних.
– А что нам теперь делать? Просто ждать, когда она вернется?
– Останемся здесь вместе и доверимся ей. Поверим ей на слово, что она со всем справится.
– Поверим? – горько спросила я и выпустила его руку. – Я все знаю про Билли, ясно? Знаю, что она что-то сделала, чтобы заставить меня о нем забыть.
Видеть его лицо было невыносимо. Если до этого я еще сомневалась, знал ли он обо всем, теперь сомнения отпали.
– Зачем, пап? Зачем вы так со мной поступили?
Его глаза шарили по моему лицу. Я унаследовала их цвет, но не его ласковый взгляд. В нас с Хэнком было так мало от папы, что он, должно быть, видел нашу мать каждый раз, когда на нас смотрел.
– Нам о многом нужно поговорить, – сказал он. – Но я обещал твоей маме, что этот разговор не состоится без нее.
– Какой разговор? – резко спросила я.
– Я буду говорить только при ней.
– А может, сделаешь исключение? Учитывая, что нас кто-то преследует, а мама сбежала?
– Нет, – ответил он с удивившей меня решимостью. – Инициатива должна исходить от нее. Даже если я захочу, не смогу произнести слова, которые должна произнести она.
Тогда-то я попыталась представить, как велико то, что он от меня скрывает. И мне вдруг уже не захотелось знать. Должно быть, он заметил мои колебания и взял меня за плечо.
– Эй. Взгляни на меня. Я тебя не прогоняю, – горячо проговорил он. – Я тобой горжусь. Я рад, что ты задаешь эти вопросы.
Я сбросила его руку.
– Тогда еще один вопрос, пап: зачем ты на ней женился?
Его лицо перестало быть ласковым.
– Айви…
– То есть, я знаю, зачем. Из-за Хэнка. Но почему вы по-прежнему женаты?
– Потому что я люблю ее, – с угрозой в голосе проговорил он. – Она моя жена. У нас двое прекрасных детей, дом. История, которая началась задолго до твоего рождения.
– И тебе этого достаточно? – выпалила я. – Вы с ней хоть говорите по душам? А раньше говорили? Тебе не надоело, что она тебе врет? Не надоел ее вечно отсутствующий взгляд?
Мой отец редко злился, но, когда это происходило, всплывший из глубин гнев был огромным и страшным, как левиафан.
– Хватит говорить о том, чего ты не понимаешь, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Она твоя мать! Поняла? Тебе сейчас семнадцать. А она в семнадцать осталась сиротой. И стала матерью в двадцать. У нее не было детства, не было родителей, которые заставляли бы ее поступать в колледж и рано ложиться спать. Она работала с десяти лет. С десяти! Есть вещи, о которых ты можешь спрашивать, которые мы должны тебе сообщить, но я не обязан отчитываться перед тобой о своем браке. Господи, Айви. Знай меру.
Я опустила глаза от стыда и тихо выбежала прочь.
– Айви! Айви! Вернись!
Не обращая на него внимания, я бросилась вверх по лестнице.
– Только из дома не выходи! – крикнул он мне вслед.
Я захлопнула за собой дверь своей комнаты и только тогда заплакала.
Глава двадцать пятаяГородТогда
Я развалилась на пластиковом сиденье электрички; кожа казалась тонкой и прозрачной, как крылья бабочки. Было утро четверга. Время почти пришло.
Час назад я насыпала себе хлопьев из пачки, а вместе с хлопьями высыпалась голова мертвого кролика с крепко зажмуренными невидящими глазами. Спала я урывками, то и дело проваливаясь в кошмары и пробуждаясь в панике, вздрагивая и подскакивая. Сердце стучало, как ударяющиеся друг о друга бильярдные шары.
Я сошла на станции Холстед. С рельсов дохнуло жаром, я вспотела еще сильнее. Завязала волосы узлом и спрятала узел под бейсболку.
Фи познакомила меня со стариком, торговавшем на Максвелл-стрит за маленьким прилавком. Мистер Лазар продавал всякий дешевый хлам, нужно было присмотреться, чтобы понять, чем он торгует на самом деле. Настоящий товар продавался по завышенной цене, но был далеко не бесполезным. Когда я подошла, он сидел на выгоревшем складном стуле и разгадывал кроссворд.
Он взглянул на меня поверх очков.
– Ты сегодня одна, негодница? А где наша красотка?