Я снова уткнулся в колени. Вспомни Стивена... Как он на самом деле ко мне относился. И он оказался вовсе не снобом, как я думал сначала. Нет, он хотел помочь мне. По-своему ободрить. А я... все принимал в штыки. Вспомни Лилиану... Как она... спасла меня. Как защищала, не пожалев жизни...
И все, чем я отплатил им - это недоверием и мрачным взглядом исподлобья. Теперь они все мертвы. Сделав все, чтобы выжил я. И что я опять отдаю взамен? Тоже недоверие, тот же страх, ту же нелюбовь ко всему миру вокруг. И то же желание убежать от всего, спрятаться.
Может быть, настала пора выходит из под своего личного Барьера?
Почему, Грег?.. Почему ты сделал это? Что тобой двигало? Ты спрятался в этой глуши от всего мира не просто так. Но в конце концов вернулся за мной... И воспитал, как собственного сына. Могу ли я ненавидеть тебя после этого?
И в одном из бесконечных повторений этой ужасной сцены, я посмотрел на Грега. Я вгляделся в его лицо, в его взгляд. Что же... Что же тобою движет?
Я вдруг увидел его ауру. Рваную, неуверенную блекло-оранжевую ауру с редкими прожилками серого, темнозеленого, и иногда багрового цвета. Она, то чуть таяла, прижимаясь к телу, то отдалялась от него - и дышала чувством вины.
И я, будто наяву, увидел молодого Грега. В панике, он бежит с Венеры, боясь осознать, ЧТО совершили демоны его подсознания. Он прячется от мира здесь. Съедаемый заживо страхами и своей безумной второй личностью. Боясь высунуть и носа из этого места, он надежно закрывает себя от постороннего взгляда, прячется в надежно защищенной от внешнего мира клетке.
Я увидел, как Грег, старея и увядая, веками влачит своей существование на этой поляне, затерянной в бескрайних лесах. Какой смысл он видел в своей жизни? Никакого. Он вставал рано утром с чувством вины, и засыпал ночью, мучаясь кошмарами. Он знал, что именно он повинен в смерти миллионов людей.
Это было слишком. Слишком, даже для его безумного альтер-эго, которое постоянно донимало его, мучало постоянными страхами и загнанной ненавистью.
А сам он не видел в жизни ни цели, ни смысла. Он жил в прошлом. Черном, кровавом, ужасающем прошлом.
Пока в нем не проснулось что-то новое. И он, словно сомнамбула, ведомый неведомым кукловодом, снова отправился в мрачные Венерианские подземелья. Порожденное мучительными столетиями одиночества, в нем проснулось новое чувство.
Совесть.
И он улетел на Венеру. Только теперь я понял, зачем он это сделал. Он хотел найти тот самый медальон моей матери, из которого она сделала для меня защиту. Зачем он ему, я не знал. Но ясно увидел его намерение - найти медальон и отдать его... Каким-то людям. В его голове, они виделись жесткими, беспощадными... И справедливыми. Он чувствовал обреченность. Он верил, что после того, как он отдаст им медальон, его просто уничтожат. Но он все равно полетел на Венеру.
Но вместо медальона Грег нашел меня. Шок от осознания поступка Лилианы снова пробудил в нем страх. И его альтер-эго, которое он почти контролировал до этого, снова взяло верх и трусливо бежало обратно в этот одинокий дом.
Снова столетия одиночества. Еще более разрушительные, еще более тягучие. Грег начал полностью сходить с ума.
Он вернулся за мной только через полтысячелетия. Я не понимал, как он справился со своими демонами, но в один из моментов просветления, особо яркого, он вернулся, чтобы забрать меня к себе.
Грег долго не решался разрушить оковы стазиса. Несколько десятилетий потребовалось на это. И вот однажды...
В голове яркой вспышкой возникла новая картина. Грег, безумный, невообразимо старый, стоит над неподвижным младенцем. В его руках дрожит, занесенный для удара, колышек. Нелепый, но от того не менее для меня опасный. Но случайность, провидение, в виде любопытной вороны спасло меня и в этот раз. Грег пришел в себя. Понял, что дальше тянуть опасно, и пробудил меня к жизни.
Я видел, как он старался. Видел, чего стоило ему, постоянно держать себя в руках. Но видимо за эти долгие века, он что-то смог решить для себя, найдя себе смысл жизни в моем воспитании. Не идеальном, полном ошибок и срывов. Он осознавал, что я получаюсь странным, зашуганым ребенком и совершенно никаким псиоником. Но выйти к людям он уже не решался.
Слишком долго он был один. Слишком долго боялся, что мир вокруг, пылая гневом, узнав всю правду о Венерианской чуме, превратит его жизнь в еще больший ад.
И он решил... Я не поверил своим глазам, когда увидел эту решимость в Греге... Он решил убить себя. Он понял, что вредит мне тем, что растит в одиночестве, и что так все оставлять дальше нельзя. Но выйти к людям, раскрыться... К этому он был не готов, он боялся их больше чем смерти.
Грег снял все барьеры и бесконечные фильтры энергии вокруг своего дома. Он поставил защиту мне... Чтобы я... Ничего не почувствовал.
А потом Грег, с трудом перебарывая свое трусливое алтер-эго, коротким импульсом практически полностью сжигает свой мозг, отправляя себя в небытие.
Я сидел, уткнувшись носом в колени, и в сотый раз наблюдал как Грег заваливается на спину. Его смерть - не моя вина. Вряд ли я вообще мог что-то здесь сделать. Он убил себя сам. Насколько это возможно стирая всю свою память о самых страшных поступках в своей жизни.
Величайшее преступление в истории человечества. И страшнейшее из наказаний, которое существует в этом мире. Раскаяние.
Тысячелетие, проведенное в страхе и безумии. Без тени просвета и лучика хоть малейшей радости. Моя детская месть запоздала на десять веков.
Я встал и подошел к своей копии, которая поднимала руку в сторону Грега. Положил самому себе, который час назад был совсем другим человеком, руку на плечо. Тот Артур вздрогнул и повернул голову ко мне. В его глазах мелькнула тень удивления. Вряд ли он сейчас до конца понял произошедшее.
- Мы не убийцы, - сказал я глядя самому себе в глаза, - когда-нибудь мы научимся понимать других людей.
Мне в глаза вдруг ударила вспышка света, а потом знакомо зарябило перед глазами. Я будто слился со своим двойником в единое целое, и на короткое время в голове царил сумбур и хаос. Пока тот Артур, все не понял. Он был странным... Пугливым и вспыльчивым. Желающий странного и вечно запертый в своем хаосе мыслей. Не видящий, и не хотевший видеть мир вокруг. Он долго не мог согласится со мной, но тот Артур, он был все-таки умным человеком. Он все понял.
И мы слились воедино.
На тело навалилось тяжелое чувство, будто тебя скручивают и выжимают, как мокрую тряпку. Но я уже не обращал на это внимания.
Я знал, что возвращаюсь домой.
Глава 8. Редукция состояний.
Я с трудом разлепил веки. Казалось, в них залили свинец, и потому открывать глаза было так тяжело. Первое, что я увидел - белое размытое пятно. Оно постоянно шаталось вправо, влево, вправо... И ощущение будто вокруг меня не воздух - мягкий гель.
Издалека послышался тусклый женский голос:
- Доктор Розмари! Семнадцатая палата! Пришел в сознание!
За километр от меня, еле слышно скрипнула дверь. Шорох шагов, и через секунду надо мной навис человеческий силуэт, окруженный блеклой синей аурой. Точь-в-точь как на картинке в детской книге. Какое странное зрелище...
В глазах двоилось, тяжелые веки не было сил держать открытыми. Я снова провалился в темноту.
Через день, я уже мог ходить по палате.
Моя комната была не очень большой, зато светлой и приятно обставленной. Простые вещи - кушетка, тумбочка, на ней тарелка с фруктами. В углу, около окна стоял простой деревянный стол, несколько книг на нем, одна с закладкой - я начал читать "Моби Дика". На такой странный выбор меня натолкнула картина, изображавшая рассвет над морем, полном маленьких лодок и кораблей. В другом конце комнаты - дверь во внешний мир. Но я ни разу еще туда не заходил -не было повода. Из-за этой двери пока ко мне пришли только двое, и оба незнакомцы. Но сегодня обещала прийти Лил...
Окна выходили на замершую в зимнем сне излучину широкой реки. На том берегу расположился тихий и светлый сосновый лес, густо заметенный снегом. Я мог часами стоять у подоконника, укутанный живым теплом комнаты, и наблюдать законсервированный в уютном холоде маленький бело-зеленый мирок.
Я не удержался и, не смотря на запрет доктора Розмари, снова начал забавляться с предметами. Мыслью подкинул подушку в воздух, а потом аккуратно переместил ее на стол. Потянул за уголок тонкого одеяла, и оно послушно скатилось на чистый пол.
Я отошел в самый угол комнаты и мыслью вытащил из тарелки большое зеленое яблоко. Подкинул его к потолку и там толкнул вбок. По большой дуге оно начало падать, метя в стену. Но я не дал ему врезаться, толкнул в сторону - поймал. Потом в другую, потом в третью...
Как же легко это делается! Я был в полнейшем восторге. Немного сосредоточившись, я вытащил из того же блюдца апельсин, одновременно, держа в воздухе яблоко. Получилось! Я принялся аккуратно вращать их вокруг центра комнаты. Словно планеты вокруг солнца. Яблоком пусть будет Земля, а апельсином Марс.
От меня к кружащимся фруктам шел аккуратный и тонкий поток энергии. Просто супер!
Я принялся вращать фрукты все быстрее и быстрее.
В дверь вдруг постучались, и в комнату вошел доктор Розмари - мой лечащий врач. Очень приятный, кстати, человек.
Отвлекшись на него, я отпустил фрукты с "поводка". И тут же раскаялся в этом. Апельсин ударился о картину и изрядно помятый упал под стол. А вот яблоко ударилось в стену и разлетелось на кусочки. Стену теперь придется мыть.
- Извините, - стыдливо сказал я, - я все уберу.
Я собрал яблоко и разом переместил его в местную корзину - гиперпортал-утилизатор. А апельсин пролеветировал обратно в тарелку - потом съем, нечего добру пропадать. Осталось почистить стену, и...
Врач только глазами удивленно захлопал, глядя на мою воодушевленную уборку.