В этот момент мимо прошла группа ребят и, указав на мальчика, рассмеялись. Тот в свою очередь вжал плечи в себя и постарался сделаться незаметным.
– Ну ладно. Вот, бери, ― человек протянул свою куртку.
Она была синей, с ремешками и нашивками. Явно модная и недешёвая.
– Ты чего?
– А ты? Бери давай или до дома будешь идти в одной майке?
– А ты как?
Человек пожал плечами ― для него это не было проблемой.
– А меня водитель ждёт. Что я до машины не добегу? Бери уже, не прибедняйся.
Мальчишка осторожно надел на себя куртку и благодарно улыбнулся. Он аккуратно пощупал ткань, что вызвало у человека смешок.
– Давай, иди уже.
Он испытывал совершенную радость. Просто потому, что её испытывал, без всяких причин.
Следующее воспоминание, а это были именно они, оказалось полной противоположностью первому. Пожилой мужчина, высокий, прямой, жесткий нависал над ним и был словно гора.
– О чём ты думал?
– Ему не в чем было идти домой.
– Вот в чём дело? Поэтому надо раздавать свои вещи? А ты не подумал, что эта куртка была куплена на мои деньги?
– Отец, я… Я подумал ― у меня таких курток много, а у него…
– У него свои родители есть ― пусть они и разбираются. Ты потворствуешь слабакам. Нельзя связываться со слабаками ― они будут только тормозить тебя. Их надо убирать со своего пути, ― мужчина рубанул ладонью по воздуху.
– Отец, я не согласен…
Глухой удар обрушился на него со всей яростью происходящего.
***
Человек казалось плавал в неясных картинах прошлого: они были так отчаянно знакомы, но в то же время совершенно непонятны и бессвязны.
– Отдай, ― говорил он давнишнему мальчишке. ― Ну же!
– Родители обещали сегодня купить новую и я обязательно тебе верну завтра утром. Или хочешь вечером отвезу, ― его голос дрожал, а руки сжимали злосчастную куртку.
И правда ― слабак. Вместо того, чтобы защищаться, он дрожит и молит о пощаде.
Он ударил. Просто потому, что хотел. Потому что слабаков надо убирать со своего пути. И куртку забрал, хотя у него таких ещё пять или шесть.
Слабаков надо учить.
***
– Ты чего это? ― девушка тронула человека за руку. ― Вот держи, поешь. Ты явно последние пару суток питался не самым лучшим образом.
Человек вяло взглянул на блинчики с беконом и сыром. Они действительно выглядели очень аппетитно. Каким-то образом он уже сидел за стойкой.
– Я кое-что вспомнил и это было…
– М? Расскажешь?
Он и рассказал. Неприятное чувство застряло в глотке и не давало притронуться к еде. Медди слушала его внимательно, иногда кивала, иногда с сарказмом поднимала густую бровь.
– Ты считаешь, что был прав? ― спросила она, когда человек закончил.
– Не знаю.
– Хороший ответ «не знаю». Удобный, чтобы спрятаться, ― буркнула она и пододвинула ему чашку с кофе. ― Не удивительно, что ты попал в такую передрягу. Хотя, сколько тебе было? Тринадцать?
Человек пожал плечами. Тринадцать лет ― достаточный возраст, чтобы понимать, что происходит. А сейчас ему… Сколько?
– На сколько я выгляжу?
– Ну… ― протянула Медди. ― На двадцать-двадцать пять. Ешь давай, а я позвоню шерифу Джонсу.
Она нырнула в раздаточное окошко и вытянула оттуда телефонную трубку на длинном кручёном проводе. Её разговор с шерифом был коротким, деловым, но наполненным тёплым дружественным щебетом, что обычно сопровождает старую добрую дружбу.
У него ведь должны быть друзья. Люди, которым можно позвонить. Которые ищут. Которые придут…
Придут ли? Могут ли быть у такого человека, как он, друзья?
– Я буду звать тебя Кюнтэх, пока не узнаем твоего настоящего имени. Тебе нравится?
– Пойдёт, ― кисло усмехнулся новорожденный Кюнтэх. ― Что сказал шериф?
– Что посмотрит ориентировки и заедет завтра утром. Можешь переночевать в кладовке. Надеюсь, ты не съешь весь соус чили?
– Нет… Медди, я плохой человек?
Девушка задумчиво осмотрела его и язвительно ответила:
– Возможно, но сейчас ты никто и звать тебя Кюнтэх.
До вечера в заведение так никто и не пришёл. Медди жила при кафе в маленьком домике. Она выдала Кюнтэху одеяло с подушкой и проводила в кладовку, где стоял старенький диванчик с живописными дырками на подлокотниках и спинке.
Несмотря на усталость, он не мог уснуть. Ему казалось, что в углах таятся тени и они смотрят на него обвинительно. Он сломан, вывернут наизнанку, и теперь всем и каждому видно его пустое нутро. Он не просто потерян ― он забыл.
Что он мог сделать, чтобы попасть в этот Ад? Опять кого-то обидел? Оскорбил? Избил?
Не важно, но ясно одно: он ― плохой человек.
***
То был сон, а может воспоминание, как до того. Высокий, щуплый парень широко улыбался, стоя перед тёмно-синим стареньким мерсом, из салона которого звучало “Финское танго”. Это был тот самый мальчишка, у которого порвали куртку, только старше лет на десять.
– Ну, как тебе? ― он похлопал своё приобретение по кузову.
– Ну…
– Не порш, понятное дело, но смотри какая аккуратная? А? Предыдущий хозяин за ней ухаживал. Ни ржавчинки, ни вмятинки. Салон ― как новый.
– Я мог бы тебе добавить…
– Не надо, ― отмахнулся парень. ― Зачем? Я вполне смог сам. А это же всё ты, ― он ехидно прищурился, тыча в Кюнтэху пальцем. ― Без этой твоей рекомендации я бы не выплыл.
– Да ладно. Я просто попросил тебя проверить, а дальше ты сам.
Парень взмахнул густой шевелюрой и схватил своего собеседника за плечи.
– Неважно. Если когда-либо тебе нужна будет помощь, я не откажу. Всегда и везде. Ну же, мы же со школы друг за друга. А? Я ещё помню, как ты тем идиотам, что мне куртку распороли, на следующий день носы поломал. Всё, давай заканчивать и поехали. Сегодня мы кутим!
Он вспомнил имя этого парня ― Алекс.
Алекс был другом.
Часть 3. Возвращение к началу
В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.
Франсуа де Ларошфуко (1613–1680)
Солнце, всё такое же яркое и безжалостное, разбудило его в восемь утра. Из зала была слышна программа какой-то местной радиостанции. Обсуждали сбои в орошении полей и перебои с водой. Некая Джанин громко заявляла, что это всё проделки всемирной организации охраны воды. Они хотят повысить цены и тем самым создают искусственный дефицит.
Человек чувствовал себя ужасно невыспавшимся и разбитым, несмотря на то, что спал крепко, а боль от ожогов и ссадин почти прошла. В зале ничего не изменилось ― людей не было, а Медди сновала из кухни в зал прибираясь и расставляя вещи по местам.
– Вот и ты! Звонил шериф ― сказал, что подъедет к обеду.
– Привет. Спасибо.
– Будешь блинчики? Есть ещё омлет.
– Омлет.
Медди суетилась на кухне, пока её незваный посетитель оглядывался, пытаясь в своём больном мозгу сложить пазл из собственных обрывочных воспоминаний.
У него был друг ― Алекс, которому он вначале помог, потом избил, а затем… они как-то подружились.
У него был отец ― человек-гора. Человек вселяющий ужас.
У него была жизнь.
Кюнт сел за стойку. Медди вышла с кухни, забрала из раздаточного окна тарелку и поставила её перед ним.
– Вот твой омлет. Я добавила немного огурчиков.
Он пододвинул тарелку к себе и вновь огляделся.
– А где все? Тут всегда так пусто?
Девушка пожала плечами.
– Этой дорогой пользуются туристы, а южная Олд-Мексико не самое популярное направление. Местные же обычно заходят сюда в пятницу и на выходных, когда едут с полей.Так что завтра тут будет не протолкнуться.
Этот ответ казалось удовлетворил его. Омлет был чудесен и в какой-то мере примирил Кюнта с безумием происходящего.
Прозвенел колокольчик за спиной, впуская в заведение шумную парочку.
– Ну что ты такое говоришь! Это же самое важное! ― восклицала девушка лет двадцати пяти с забавными хвостиками.
– Отстань, ― отмахнулся от неё мужчина значительно её старше. ― Я тебе говорил, что всё это глупости. Я лучше знаю.
– Папа, а если машина сломается? Мы же не сможем…
– Я лучше знаю, ― повторил он. ― Я за руль сел, когда тебя даже в планах ещё не было. Не лезь в дела, в которых не разбираешься.
Он подошёл к стойке, а девушка, низко наклонив голову, прошептала:
– Я с десяти лет перебираю двигатели и тоже кое-что смыслю.
– Утихни, я сказал!
Они подошли к стойке и стали делать заказ. У девушки хвостики были завязаны забавными резиночками с красными маленькими бом-бонами. Кюнт уже где-то видел такие. Вот точно такие же ― красные, пушистые, забавно дрыгающиеся при движении.
Где-то в прошлом…
***
Клуб «Святая Иолана» был самым популярным местом. И самым дорогим. Они приехали туда кортежем на трёх машинах, по дороге заехав за девочками. Пятница ― прекрасное время, чтобы отдохнуть. Были какие-то проблемы на работе, но что именно вспоминать не хотелось. Ярко светили огни здания, из колонок звучала музыка, поражая скопившуюся перед входом толпу своими басами.
Его здесь знали и охранник клуба без вопросов растолкал толпу. Девица, висевшая на его руке, восторгалась его же привлекательностью, крутой машиной и в красках представляла, как они сейчас все затусят. От неё пахло очень сладко, даже слишком.
– Постойте! Эй! Да пропустите же меня!
Звонкий уверенный голос с лёгким ирландским акцентом привлёк его внимание. К ним проталкивалась женщина, довольно молодая. Её волосы были убраны в высокий хвост и закреплены красной резинкой с бом-бонами. Лицо, как это не странно, разглядеть не получалось ― ей в спину бил яркий свет. Она пихнула локтём охранника, который пытался преградить путь. Кюнт поднял руку, останавливая его.
– Это же вы руководитель отдела охраны труда «Корпатка Прайс»?
– Ну, ― ответил он. ― Что вам надо? Мы спешим.
– Недавно в цеху обработки случился несчастный случай. С моим отцом. Вы должны помнить, потому что я не раз писала…