Смоленские уланы ведут свое начало с 1708 года, когда в городе Рославле был сформирован «Рославский шквадрон» из детей дворян Смоленской губернии.
В 1908 году полк был переименован в уланский и тогда же, в Либаве, Смоленские Императора Александра III уланы праздновали 200-летний юбилей со дня своего основания.
Адмирал Григорович пошел всецело нам на встречу и предоставил для этой цели в наше распоряжение в порту: морской собор, чудесное офицерское морское собрание и большой манеж.
К юбилею полк готовился уже давно. Еще до меня начались вычеты из содержания офицеров и ко дню торжеств образовалось 12 000 рублей, что по тем временам была сумма не малая.
Полк выпустил ко дню юбилея роскошно изданную Историю полка. Все клише для таковой были сделаны в Лейпциге; также была получена из за границы меловая бумага. Единственный, уцелевший в наши дни, экземпляр этой Истории, находится в библиотеке Колумбийского университета.
Накануне, 28 июля ст. ст. в день иконы Божией Матери Смоленской Одигитрии, полкового праздника, — на квартире командира полка, состоялась прибивка Высочайше пожалованного нового штандарта, а затем ужин в Морском собрании. В день праздника торжественная служба в Морском соборе, после коей блестящий парад, где полк был впервые в полной парадной форме улан. После него в Морском собрании обед, с массою приглашенных.
Устройство ужина, обеда и открытого буфета на балу было поручено известному Петербургскому кулинару из Яхт-Клуба, быв. повару Вел. кн. Алексея Александровича, французу Зесту. Два вагона с прислугой, поварами, сервировкой и провизией прибыли из Петербурга и были поданы по жел. — дорожной ветке в порт, к самому Морскому собранию.
На другой день, после обеда, был бал в Морском собрании с котильоном, выписанным из за границы. Затем игры и состязания для нижних чинов в манеже, а также прощальный обед в «Кургаузе», данный полком бывшим Смоленцам. Празднество тянулось целую неделю.
Выпито на юбилее было изрядно, чем мы до известной степени были обязаны командиру крейсера «Адмирал Макаров», доставившему нам из Франции, без пошлины, шампанское, коньяк и ликеры.
На юбилей приехал поздравить полк, от имени Царя, наш бывший командир, свиты Его Величества, ген. — майор Орлов. От военного ведомства генерал Скугаревский, Командующий войсками Виленского военного округа, Прибалтийский генерал-губернатор, Командир корпуса и ряд других начальствующих лиц. Были представители от Смоленской губ. городов Смоленска, Рославля и Риги. Не забыли нас и однодивизники и морские офицеры во главе с адмиралом Григоровичем. Съехалось много бывших Смоленцев, старейшим из коих был генерал-лейтенант Чехович.
По случаю юбилея, полк получил много ценных подарков: от Смоленской губ., городов Смоленска, Рославля, Риги, от полков своей дивизии, от бывших Смоленцев и многих других. Особенно выделялся подарок Курляндского дворянства: большая серебрянная братина, обложенная старинными золотыми монетами. Большой длинный стол сплошь был ими заставлен. А затем, в офицерском собрании полка, было с подарками несколько витрин.
К сожалению, в конце 1909 года, наш полк и Елисаветградских гусар, стоявших в Риге, вернули на прежние свои стоянки к границе. А вместо нас, перевели бригаду из Борисова.
Опять однообразная, монотонная и скучная жизнь в Александровском штабе. И я стал изыскивать способы, как-бы вырваться из этого захолустья.
Попросил отца написать Великому князю Павлу Александровичу, с просьбой о переводе меня в Полевой гвардейский жандармский эскадрон. Дело в том, что когда, после гибели яхты «Ливадии», отец жил с Великими князьями на маяке, то Павел Александрович, при прощании с ним, предложил отцу, в случае надобности, к нему обращаться.
Я был вызван во дворец Великого князя, где генерал, состоящий при нём, сообщил мне, что вакансии в эскадроне сейчас нет. Но, что Великий князь предлагает устроить мне перевод в Придворно-конюшенное ведомство. По некоторым причинам, меня это не устраивало и я отказался. А вскоре я держал при округе экзамен и был прикомандирован к I Полевому жандармскому эскадрону, стоявшему в Вильно.
Полевых жандармских эскадронов в русской армии было: 6-ть армейских и один гвардейский. В мирное время это был кадр. B эскадроне было всего 28 унтер-офицеров, назначаемых из кавалерийских полков своего округа, командир эскадрона и два офицера. Почему попасть туда было не легко.
Эскадроны эти были военного ведомства, ничего общего с полицейской службой не имели, несли преимущественно ординарческую службу при Командующем войсками округа, почему и были переименованы, при Временном правительстве, в Ординарческие.
Отбыв положенное 6-ти месячное прикомандирование и выдержав, после этого, вторичный экзамен, я был зачислен при Штабе округа кандидатом для перевода в эскадрон. А пока что, за неимением вакансии, отчислен в полк.
Но мне повезло. Заболел чахоткой офицер эскадрона поручик фон Волькенау. Был отправлен для поправления здоровья в Италию, но по дороге туда скончался. Я был вызван в Вильно, прикомандирован к Полевому эскадрону. А вскоре состоялся и Высочайший приказ о моем туда переводе.
Наконец мечты мои сбылись: я обосновался на постоянное жительство в Губернском городе. Завязались знакомства, связи. Начинаю работать в газете «Виленский Вестник», где скоро становлюсь постоянным сотрудником. Заведую театральным отделом. Имею постоянное место от газеты в театре.
В то время Виленский городской театр был сдан антрепренеру Беляеву, который держал его несколько лет подряд, а также и театр в Минске. Труппа у него была сильная, с рядом известных артистов. Сезон открывался всегда Островским. Репетиции шли долго, по столичному. Перед началом каждого сезона Беляев устраивал ужин, на который неизменно приглашал меня и редактора. На ужине были и первые персонажи труппы.
Большой известностью в Вильно пользовался Иван Антонович Шуман, бывший повар Генерал-губернатора, — его знаменитый шантан и летний театр, где обычно подвизалась опереточная труппа.
Постом гастролировали разные труппы. Постоянно приезжали из Москвы Коршевцы (известный театр Корша), в полном составе. Открывали обычно пьесой Щепкиной-Куперник «Счастливая женщина». Аренцвари, Чарова, Блюменталь-Тамарина, Волховская, г. г. Чарин, Бестужев, Борисов, Кригер, Щепановский и др. Надо ли говорить каким успехом они пользовались у Виленцев.
Большинство из них были мои друзья и в перерыве, перед спектаклями в Минске, возил я их за границу, или, попросту говоря, в пограничный городок Эйдкунен, где пили прелестное Немецкое пиво, ели Швейцарский сыр, а дамы запасались шоколадом. Затем я провожал всех в Минск, где присутствовал на открытии их спектаклей.
«Виленский Вестник», не взирая на то, что он являлся Губернским официозом, слыл за прогрессивную газету. Редактором его был талантливый журналист В. В. Теплов, быв. старший чиновник особых поручений при Генерал-губернаторе. Кроме того была еще и другая газета, «Северо-Западный Край», с левым уклоном.
В связи с этим, мне вспоминается такой случай. В городском театре состоялся благотворительный спектакль, устроенный губернаторшей в пользу приюта «Ясли». В спектакле, кроме «великосветских» любителей, участвовали и артисты профессионалы. Шла «Измена» князя Сумбатова, в которой главную роль, написанную когда-то Сумбатовым для знаменитой Ермоловой, играла местная меценатка, богатая помещица Скосырева.
Пьеса была разыграна очень неровно. В то время, когда артисты играли в общем хорошо, некоторые любители были из рук вон плохи. Особенно отличалась в этом отношении г-жа Скосырева.
После спектакля, ко мне подошел редактор, он же и рецензент «Северо-Западного Края» и спросил, что я собираюсь писать. Я ему откровенно высказал свой взгляд и сказал, что хвалить спектакль не собираюсь. Но он подумал, видимо, что я шучу.
Первой появилась, в угоду видимо губернаторше, хвалебная рецензия о спектакле в «Северо-Западном Крае». А затем в «Виленском Вестнике» моя.
Я писал, что редакция поручила мне дать отчет о спектакле, но я право нахожусь в большом затруднении, какую приложить мерку. В пьесе участвовали, кроме любителей и настоящие артисты и отнестись к разбору их игры несерьезно будет для них обидно. Быть же очень строгим к любителям тоже не хотелось бы. А потому я постараюсь быть на середине. Затем следовал разбор игры каждого исполнителя отдельно и пьесы, с указанием почему «Измена» пьеса не для любителей. Вся рецензия была написана в остроумно ироническом тоне. Редактор, считая, что спектакль был общедоступным и правду скрывать не следует, ни одного слова из написанного мною не вычеркнул и напечатал все полностью.
Рецензия об этом спектакле произвела сенсацию. Через несколько часов, по выходе газеты, купить ее нельзя было уже нигде.
Очень обиделась на меня г-жа Скосырева. Полетела жаловаться губернатору. Но Веревкин (переведен был из Ковно), сам видимо разделяя мое мнение, сказал ей, что ничего сделать не может, т. к. я ему не подчинен. Сунулась она было с жалобой и к Командующему войсками округа. Но и у Ренненкампфа успеха не имела.
Г-жа Скосырева, после спектакля, устроила у себя ужин. Было много приглашенных. В антракте на спектакле я пошел за кулисы навестить своих друзей. И там получил от Скосыревой приглашение на ужин. Не желая быть ей обязанным и тем связать себя при писании рецензии, я отказался, сказав, что обещал уже быть у Шумана.
— Ну, конечно, вы без шантана жить не можете.
По правде говоря, она была права. Бывал я со своим редактором у Шумана частенько, предпочитая ему скучные семейные приемы. Не даром Василий Васильевич Теплов говорил:
«А у нас уж так задумано
Быть вечерком у Шумана».