Возможно, что, притаившийся под окном Каллиникова убийца стрелял в монархиста, но тем же самым выстрелом предостерегающе ранен и весь свободный русский эмигрантский журнализм. И более чем печально будет, если он не поймет значения своей раны, если найдутся люди, способные равнодушно пройти мимо трупа Каллиникова, разглядев в нем легкомысленно лишь покойника «не нашего прихода». Общий враг скалит клыки, общий враг острит когти, общий враг растерзал пробную жертву. А с общим врагом и борьба, должна быть общая.
Леванто. Александр Амфитеатров.
После этого убийства, газета «Русь» перешла к С. С. Чазову, бывшему сотруднику Петербургского «Вечернего Времени», который ее и редактировал.
Вспоминается еще, состоявшийся тогда в Инстербурге, торжественный парад и смотр, отведенному на отдых Л. гв. Конному полку.
Генерал Ренненкампф обходил ряды полка, благодарил за Каушенский бой и приколол Великому князю Димитрию Павловичу и барону Врангелю, пожалованные им Георгиевские кресты. Ротмистр Врангель получил эту награду за атаку, со своим эскадроном, немецкой батареи и захват пушек.
ОТСТУПЛЕНИЕ
Посланная, после разгрома немцев у Гумбинена, генералом Ренненкампфом начальству телеграмма: «Разбил и победоносно гоню», была правдива лишь в первой ее части — разбил, что же касается второй части — победоносно гоню, то это была поэтическая вольность. Ни утомленная пехота, ни Конный корпус Хана Нахичеванского, отведенный на отдых, после боя у Каушена, — не гнали и не преследовали немцев. Генерал Хан Нахичеванский даже не донес Командующему армией об отводе своих 4-х конных дивизий на отдых, за что и был отрешен от командования корпусом.
Потеряв с немцами соприкосновение, наши войска медленно и беспрепятственно продвигались вперед. Все было, как будто, в порядке. Но вдруг, в один день прекратилась связь со 2-ой армией. Не зная, что там случилось, Ренненкампф приказал мне, как дежурному по штабу, разыскать одного летчика и сам лично, при мне, отдал ему приказание: немедля лететь в район 2 армии и выяснить тамошнюю обстановку, при чем сказал: «Если благополучно вернетесь и доложите мне, что там происходит, обещаю вам Георгиевский крест».
На другой день летчик этот вернулся (не помню, к сожалению, фамилию этого доблестного офицера) и доложил, что произошло во 2-ой армии. После этого доклада, Ренненкампф отдал приказ к отступлению.
Некоторые военные историки обвиняют ген. Ренненкампфа, что он не преследовал немцев, а главное, что не пошел на выручку ген. Самсонову, тогда, как говорят они, не было бы разгрома 2-ой армии под Сольдау. Так ли это?
Армия отступала в спешном порядке. Гинденбург, после Сольдау, хотел отрезать I-ую армию и главный свой удар направил на левый ее фланг. Здесь отступление армии прикрывала 43 пех. дивизия, 1-ая бригада коей понесла большие потери. Другие же наши войска проскочили на русскую территорию, сравнительно благополучно.
Командующий армией и генерал-квартирмейстерская часть опять вернулись на ст. Вержболово, другие же отделы Штаба армии перешли прямо в Ковно. Вскоре проследовал туда и поезд с Командующим.
Хаос при отступлении в тыловых частях армии был большой. Все сосредотачивалось на шоссе, ведущее к Эйдкунену и потому на мосту, через пограничную речку, получилась настоящая пробка.
По приказанию ген. Ренненкампфа, я, со взводом, был послан в Эйдкунен, и дальше, водворить порядок и урегулировать движение.
Со мной было 20 унтер-офицеров и трубач. Отправились мы налегке, ибо никак не ожидали, что, когда вернемся в Вержболово, то поезд Командующего армией, а с ним, погруженный в вагоны, и наш эскадрон, уйдет в Ковно.
Вернувшись в Вержболово и обнаружив «исчезновение» своего командира, оставившего меня на произвол судьбы: без продовольствия, вещей и корма для лошадей, — я, после двух бессонных ночей и тяжелой работы, переночевал и утром выступил походным порядком в Ковно.
Питаясь, кое как, по бедным Литовским деревушкам и подкармливая малость лошадей, я, на третьи сутки, пришел со взводом в Ковно. Здесь нашел своего денщика с вещами, а также радушную встречу офицеров эскадрона.
Командир эскадрона направил меня к Дежурному генералу штаба армии. Генерал Крюгер встретил меня словами: «А я хотел уже исключить вас из списка живых. У нас распространился слух, что вы убиты». На что я ответил: «Вероятно долго буду жить, Ваше Превосходительство». Расспросив меня еще некоторые подробности, генерал направил меня к Командующему армией.
Генерал Ренненкампф встретил меня очень милостиво. Сказал, что уже слышал о моей распорядительности и о боевом приказе, который благодаря мне, попал по назначению. Задал еще несколько вопросов, затем поблагодарил и сказал:
— А теперь идите к Дежурному генералу и скажите, чтобы он вас представил к производству в чин ротмистра, или к Владимиру с мечами. Выбирайте сами, что хотите.
Но я прямо не пошел к Дежурному генералу, а отправился посоветоваться со своим командиром эскадрона. Нереновский сказал, что орден я еще успею получить, а вот чин ротмистра не всегда выйдет. И я его послушал, о чем впоследствии пожалел.
Тогда Командующий армией не имел еще права производства и мое представление о награждении чином пошло в Главный штаб. Весь взвод, в приказе по Армии, получил награды: 4 унтер-офицера Георгиевские кресты, за доставку боевых приказов, а остальные — медали на георгиевской ленте. А мне и чин и Владимир «улыбнулись».
Долго я ничего не слышал о своем производстве. Получил уже ряд очередных наград и, когда был в распоряжении Варшавского генерал-губернатора Князя Енгалычева, им была получена из Главного штаба следующая телеграмма: «Награждение штаб-ротмистра князя Ишеева чином ротмистра, ввиду неимения указаний законе, Высочайше отклонено и означенная награда заменена ему орденом Св. Анны 2 степени с мечами на шею». Эту телеграмму воспроизвожу по памяти. Может быть, за давностью лет, редакция ее и не совсем точна, но за общий смысл ручаюсь.
В ШТАБЕ АРМИИ ПОД ВАРШАВОЙ
После отступления I Армии из Восточной Пруссии, генерал Ренненкампф со всем своим штабом, вскоре был отправлен из Ковно под Варшаву. Там в состав I Армии вошли другие корпуса (2 Сибирских, Туркестанский и Кавалерийский), а из прежних корпусов, в Вержболовском направлении, была сформирована, новая, 10 Армия генерала Сиверса.
Вспоминаю, как прямо из вагонов, бросали в бой прибывающих из России Сибиряков. Варшава была освобождена, но какой ценой? Много могил было на пути их наступления.
В ноябре 1914 года, на фронте между реками Вислой и Пилицей происходили ожесточенные бои, названные «Лодзинской операцией». Генерал Ренненкампф налегке, взяв с собой только Оперативное отделение и Полевой эскадрон, выехал в гор. Сохачев, откуда лично руководил этой операцией.
Бои протекали с переменным успехом. Но одно время 2-ая немецкая армия была нами окружена. В Варшаве были заготовлены уже целые составы поездов для принятия пленных немцев. Но нерешительность Начальника 2-ой Сибирской дивизии генерала Геннингса позволила германской гвардейской дивизии Лицмана вырваться из окружения, в которое она попала под Лозью. В этом обвинили Ренненкампфа и он был отрешен от командования армией.
Командующим I Армией был назначен генерал-от-кавалерии Литвинов, а Начальником штаба генерал-лейтенант Одешелидзе, оба Георгиевские кавалеры. Генерал Литвинов, в сравнении с ген. Ренненкампфом, был спокойный, флегматичный старик, сидевший все больше в своей комнате и никогда к войскам не выезжавший. Всем заворачивал ген. Одешелидзе.
Как-то, когда Штаб армии был расположен на одном Сахарном заводе вблизи Варшавы, ген. Литвинов, во время обеда, обратился с вопросом к Заведующему службой связи подп. Бесядовскому: разыскал ли он лейтенанта Подгурского? На что Бесядовский ответил, что найти Подгурского не удалось. «Сейчас же на автомобиле пошлите офицера разыскать Подгурского и передать ему мое приказание», сказал Командующий.
Бесядовский сразу встал и осмотрев, сидящих за столом офицеров, обратился ко мне: «Штаб-ротмистр князь Ишеев, пожалуйте со мной». Придя в Общее отделение Штаба армии, подп. Бесядовский рассказал мне, что в тыл к нам прорвались два немецких эскадрона и наводят на наших путях сообщений настоящую панику. Команда автомобильного броневого взвода лейт. Подгурского по телефону ему разыскать не удалось. По имеющимся у него сведениям, но не точным, он ночевал в деревне такой-то.
— Постарайтесь его найти и передать приказание Командующего армией: атаковать эти немецкие эскадроны и прогнать их за линию фронта.
Долго я блуждал на автомобиле и только под вечер, и та случайно, обнаружил автомобильный взвод и передал Подгурскому приказание Командующего. Он блестяще атаковал эскадроны и заставил их убраться домой.
За это дело Подгурский получил Георгиевский крест, Бесядовский Георгиевское «золотое» оружие, а я Анну 4 степени, т. е. темляк на шашку, что в обиходе называлось «клюкву».
В ВАРШАВЕ
Как-то вызвал меня Дежурный генерал и сказал, что из Штаба фронта получена телеграмма о командировании в Варшаву, в распоряжение генерала князя Туманова, одного офицера и предложил мне туда ехать. Я с удовольствием принял эту командировку: пожить в таком городе как Варшава, после разных перепитий, был большой соблазн.
В Штабе армии я, между прочим, узнал, что Великий князь Николай Николаевич, при посещении Варшавы, нашел там большой беспорядок: много с фронта офицеров, пьянство среди них и полный развал у этапных комендантов. Вызвал из Вильно князя Туманова и приказал ему навести в Варшаве порядок.
Инженер генерал князь Туманов, впоследствии Начальник Петроградского военного округа, был на редкость строгий и очень требовательный человек. Кроме меня, в его распоряжение были командированы еще по одному офицеру из 4-ой и 5-ой армий. Рассылал он нас, ежедневно, во все концы Варшавы для ревизий, с правом пользоваться его именем. Подтянул всех здорово.