– Я знаю, Фёдор Кузьмич, нелегко тебе было выполнять монашеское бдение, – утвердительно произнёс отец Агафангел. – Нечисть не больно-то радуется прибавлению войска Христова. Отныне ты приобщён к молитвенникам Божьим и помни, что Господь всегда поможет в делах твоих.
– Возносясь духом к Богу, я отрешаюсь от всех мирских наслаждений. Призывая на помощь Бога, я приобретаю то спокойствие, тот душевный мир, который не променяю ни на какие блаженства здешнего мира. Но сам я ещё не ведаю дел моих, – пожал плечами Фёдор Кузьмич. – Ибо по благословению твоему, отец Рафаил, думаю отправиться на поиски становищ старообрядческих за Урал. Вот отдохну только.
– Куда же спешить-то? – покачал головой настоятель. – Тебя никто не гонит. Поедешь, когда поймёшь, что пора. Господь подскажет. Мне сегодня в Пензу надо, я уже говорил, но прежде хочу показать нечто. Тебе, Фёдор Кузьмич, это будет доподлинно интересно.
С этими словами настоятель подошёл к иконе Иисуса Христа, выходящего из Иордана, и потянул её на себя. Икона открылась, ибо служила к тому же дверью в ещё один грот подземной церкви. Священник взял факел со стены. Сделав знак монаху, он перешагнул порог. Фёдор Кузьмич вошёл следом и сначала не понял, что представляет собой эта подземная келья. Пещера была наполнена деревянными сундуками разных размеров, окованных железными полосками. Во всяком случае, монах не ожидал увидеть в потайной комнате за алтарём что-то похожее на хозяйственный склад. Настоятель, заметив недоумение на лице Фёдора Кузьмича, по-детски рассмеялся:
– Вот, поди, как! У старообрядцев в тайной комнате сокровища хранятся! Нет, Фёдор Кузьмич, это не сокровища. Хотя с какой стороны посмотреть. В этих сундуках сложены такие книги, цены которым нет. Но есть и такие, которые на свет Божий вытаскивать нельзя. Здесь много Византийских книг и есть даже свитки, уцелевшие после того, как мусульмане сожгли Мусейон, первый мировой университет. Это библиотека Иоанна Грозного. Но не вся. Я думаю, что в полной библиотеке собраний было много больше, но библиотеку вывозили из Москвы частями. И вот одна из частей попала сюда. Я рад, что ты пойдёшь искать поселение старообрядцев. Я с братией тоже ухожу отсюда. Но об этом хранилище знают немногие. И, если суждено будет отыскать наших, сообщи настоятелю или старейшинам об этом хранилище, да и сам показать можешь. Книги надо отсюда вывозить. Но опять же, не все можно народу показывать. Вот, например, здесь…
Священник открыл один из близстоящих сундуков, и под его крышкой оказалось много книг, переложенных сукном. Настоятель взял одну из них и подал монаху. Фёдор Кузьмич принял тяжёлый фолиант и раскрыл его. Книга оказалась учебником белой и чёрной магии. За ней настоятель показал ещё несколько книг по колдовству и алхимии.
– Как видишь, не все книги бывают хорошими. Но, если хочешь, посмотри сам.
Отец Агафангел оставил монаха в потайном гроте, а тот, забыв про сон, целый день рылся в сундуках и дивился, как такое сокровище могло попасть в подземный скит под Пензой? И только неуклонное требование головы и тела к духовной пище заставило монаха покинуть грот и отправиться дочитывать Псалтирь.
Много позже, уже в Сибири, Фёдор Кузьмич никогда не забывал про тайную комнату старообрядческого скита и решил при удобном случае снова посетить это место, чтобы выпросить у настоятеля книг для себя или для Иркутского монастыря. А если монахи покинули скит, забрать всё и с оказией увезти в Сибирь.
Глава 16
«Крот» уже несколько часов грыз подземное пространство, оставляя позади себя полузасыпанный туннель. Троица беглецов примостилась в хозяйственном блоке субграундины довольно неплохо. Несмотря на то, что места действительно было мало, но каждый нашёл себе уютный уголок. Вадим Михайлов, например, облюбовал место меж двумя ящиками с инструментами, расстелил на полу брезент и попытался задремать. Хотя в исходившем мелкой дрожью аппарате вообще вряд ли чего получилось бы. Тем не менее, Михайлов притворялся уставшим путником, забывшимся сном после трудного дня. А, может быть, и не совсем притворялся, потому что после излечения ведьмиными припарками Ларисы Степановны времени прошло не так уж много.
Бывшему больному просто необходимо было отдохнуть. Но между делом председатель диггеров иногда приоткрывал глаза и любовался на своих знакомых – сладкую парочку воссоединившихся влюблённых. Глядя на них, Вадиму невольно вспомнились строчки из Лермонтова: «…Они, сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей…». Ну, что ж, хорошо, что хорошо кончается… Хорошо?
– Ещё надо выбраться из подземелья живым, – пробормотал он, потом встал и протиснулся мимо влюблённой парочки к металлической двери-перегородке, за которой находилась рубка управления субграундиной. Там кроме изобретателей, которые сейчас исполняли роль пилотов подземного аппарата, никого не было. Да и не решился бы никто сопровождать «Крота» в испытательном ползке. Но эти мысли оказались той самой ложной фантастической истиной, которую человек часто выдаёт за настоящую. Гремя по железу коридора своими походными ботинками, Михайлов с трудом преодолевал несколько метров, разделяющих основной корпус и рубку. Казалось, пройти небольшое расстояние не составляет труда, но корпус настолько проникся дрожью, что оторвать ногу от пола и сделать шаг приходилось с ощущением прыжка в пропасть. Вадим уже совершил четыре или пять прыжков и оставалось совсем немного, но вдруг боковые двери какой-то дополнительной камеры распахнулись, и в коридор вывалился лысый мужик в общевойсковом мундире с погонами майора. К тому же, у боевика на шее висел израильский TAR-21 с подствольным гранатомётом.
Это для московского диггера оказалось такой неожиданностью, что он чуть было не прозевал ключевой момент. Вадим всё видел, как в замедленном кино: офицер перехватил автомат левой рукой, а правой передёрнул затвор. В следующую секунду очередь из оружия прошила бы насквозь незадачливого искателя приключений, но выручила старая армейская закалка. Михайлов моментально отпрыгнул в сторону, но при этом успел нанести сокрушительный удар в висок офицера. Тот вырубился моментально, даже не успев нажать на спусковой крючок. Вадим превратился в сплошную пружину и расслабился только когда заглянул в нору, из которой появился офицер. Там оказалась радиорубка и в ней, к счастью, никого больше не было. Такие же делают на подводных лодках. Если этот офицер был радистом, то как же братья-изобретатели сумели бы удрать из страны и угнать сконструированную ими субграундину?
Вопросов было много, но прежде всего Вадиму пришлось связать радиста. Поскольку верёвок в рубке было мало, он прикрутил военного прямо к креслу. Потом закинул на плечо израильский «Tavor» и отправился в кабину управления.
– Так, народ! – закричал он с порога на сидевших в пилотских креслах Андрея и Алексея. – Колитесь быстро, кого вы на борт взяли без моего ведома? Думали – всё тихой сапой сойдёт?! И какой курс у вашего земляного червя?
Оба изобретателя испуганно оглянулись на ворвавшегося в рубку диггера и открыли рты, поскольку Вадим выразительно сжимал правой рукой ствол еврейского автомата.
– А что мы? – вопросом на вопрос ответил Алексей. – В последнюю секунду майор Пронин ввалился к нам и чуть ли не под дулом автомата заставил взять его в экипаж в качестве радиста. Видимо, собирался кому-то докладывать наверх о том, как проходят испытания. Хорошо, что мы всех вас в хозяйственный блок спрятали до этого.
– Мы, поднявшись до военных бункеров, хотели устроить фиктивную аварию и отправить майора за помощью. Но, похоже, ты уже успел с ним потолковать?
– Успел, – кивнул Михайлов. – Я его в радиорубке привязал к креслу, но выбросить его в одном из подвалов гражданской обороны – это идея! Только откуда у него израильский автомат? Таких нет, и не было на вооружении российских войск.
– Израильский?
– Автомат?
– С гранатомётом? – зачастили Алексей и Андрей.
– Да, с гранатомётом, – утвердительно кивнул Вадим. – Придётся вашему «радисту» устраивать пристрастный допрос.
Михайлов вышел из рубки управления и отправился навестить майора Пронина, попутно думая, что фамилия странного офицера тоже странная. В тридцатых – шестидесятых годах не нашлось бы такого советского читателя, который не знал бы о подвигах следователя майора Пронина, которого преподнёс читателю Лев Овалов. Известному заграничному Шерлоку Холмсу и миссис Марпл до славы советского инспектора-следователя было, как до Луны пешком. Интересно, а этот майор не потомок ли того самого? Ко всему прочему, оружие у него – явно не табельное. Недаром про майора Пронина ходило множество анекдотов. Вадим вспомнил один из них и улыбнулся:
«Убедившись, что слежки нет, агент 007 прошмыгнул в общественный туалет, вытащил из кармана записку с заданием Центра. Выучив текст, порвал её на мелкие кусочки, бросил их в унитаз и спустил воду… но тут же в ужасе отпрянул: из унитаза на него смотрели умные, проницательные и немного усталые глаза майора Пронина».
Неизвестно, владел ли Михайлов опытом допроса пленных, но на этот раз ему даже соображать не пришлось, каким путём он будет загонять иголки под ногти пленника, потому что, ни иголок, ни ногтей, ни самого пленника в радиорубке не оказалось. Видимо, верёвок было действительно мало, и пленник сумел выпутаться, то есть развязаться.
Но куда он мог скрыться? Ведь в довольно тесном пространстве субграундины спрятаться практически невозможно! И, тем не менее, пленный превратился в беглеца. Возможно, майору Пронину стало обидно за проигранную схватку, и он решил взять реванш.
Как бы то ни было, а положение становилось критическим. Ведь неизвестно, что этому майору втемяшится в голову?!
Михайлов постарался как можно быстрее добежать до рубки управления. Когда он сообщил изобретателям о побеге майора Пронина, те пришли в неописуемый ужас. Субграундина была тут же остановлена и конструкторы присоединились к диггеру, чтобы помочь в поисках сбежавшего. Но искать долго не пришлось. Майор, видимо, попытался подобраться к двигателю субграундины, и наткнулся на прятавшихся в хозяйственном блоке Давида и Вилену. С молодёжью майор цацкаться не стал и чем-то тяжёлым с силой ударил парня по голове. Тот без звука рухнул на металлический пол, а Пронин вытащил нож и, ухмыляясь, подступил к Бусинке.