а выработали свою версию, по которой Ирвин сам напился и пропал на несколько дней, переборщив с «прикрытием». Притон, о котором он рассказывал, за три дня превратился в заброшенный подвал, где ничего не намекало на присутствие людей, и расследование буквально пришлось начинать заново. Ирвина не выгнали и не перевели в какой-нибудь квартал Луж только из уважения к его семье — от этого становилось совсем тошно.
— Я тебе верю, — сказал Шон. — И я всегда на твоей стороне, дружище. Если нужна будет какая-то помощь, ты обращайся. Взгляд со стороны не бывает лишним.
— Это точно, — кивнул Ирв, про себя думая, как бы вернуть дело в архив прежде, чем Шон отправится за ним.
К счастью, в курилку вышли Стенли и секретарь Вайс, и у Ирвина появилась возможность незаметно покинуть гикающую компанию, обсуждающую свежие новости. Он вернулся к своему столу, поднял исписанные листы и замер. Папка с делом пропала.
«Просто охренительно», — только и подумал он.
***
«Просто охренительно», — подумала Элль, сидя в приемной гадального салона. Внешне место напоминало кафе. За прилавком неодаренная девушка с пышным хвостом и множеством позвякивающих браслетов варила кофе на песке и подавала напиток дорогим гостьям.
Несмотря на то, что салон только открылся, зал уже был битком. На обитых синим бархатом пуфиках и за низкими столиками сидели женщины: студентки и благородные дамы, почетные матроны, теребящие вышитые бисером сумочки, торговки и сверкающие помолвочными браслетами невесты. Все пришли в салон, чтобы заглянуть за завесу того, что им было и так известно. Все невольно косились на Элль, на мантию служительницы храма Рошанны. Не то, чтобы вера запрещала им посещать подобные места, просто считалось, что лучше и быть не может, если уж ты нашла место под крылышком богини. Не нужно мучаться, наскребая деньги на съемную квартиру или взнос в банке, не обязательно выходить замуж — служение полностью покрывает долг перед обществом. Храм был мечтой многих, кто желал сбежать от суетливой жизни в погоне за деньгами, одобрением или просто своим местом. Вот только Элль этого не выбирала.
— Я вчера провела тут целый день, — рассказала белокурая невеста, сидевшая за соседним столиком и мелкими глотками цедившая кофе.
Она не обращалась к кому-то конкретному, просто облегчала душу в надежде, что хоть кто-нибудь ее услышит. И Элль невольно повернулась на звук ее высокого, немного писклявого, голоса. Девушка тут же восприняла это как предложение продолжить.
— Госпожа Фортуна сама выбирает, кому предсказывать будущее. Хоть целый день сиди, она может и не взглянуть на тебя. Вот уж выскочка, — фыркнула невеста. — Вчера со мной за столиком сидела девушка, она пришла еще до открытия и сидела до последней минуты. Ей было очень важно узнать, не женится ли ее суженый на ней из-за наследства. Ушла вся в слезах, бедняжка. Как будто сама не знает, что это действительно так!
Невеста раскрыла веер и принялась обмахиваться. Она оказалась заклинательницей ветра, к тому же достаточно сильной — два небрежных взмаха разогнали теплый пропитанный ароматом кофе воздух. Блаженная свежесть продержалась недолго. В нос Элль ударил приторный запах, напоминавший леденцы из роз, сахарную вату и переспелые персики. Слишком сладко, до тошноты. Все в нежданной собеседнице было «слишком сладким»: мягкие золотистые волосы, высветленные по моде Галстерры, улыбки, высокий голос, снисходительный взгляд. Как будто ее оскорбляло пребывание в зале ожидания, но она решила повернуть ситуацию в свою пользу и теперь делала вид, что это всем остальным повезло оказаться в ее присутствии. Возможно, в своих пропахших пудрой и помадой фантазиях она рисовала не только безупречный день свадьбы, но и то, как девушки и женщины, которым не повезло родиться с серебряной ложкой во рту, будут льнуть к ней в надежде уловить хотя бы отблеск богатой жизни.
«Чем больше ты узнаешь, тем лучше», — напомнила Элль себе и перешагнула через собственную неприязнь.
— А зачем здесь вы?
— О, я? — девушка еще пару раз обмахнулась, как будто специально окружая Элль своим запахом. — Я желаю узнать, сколько детей будет у нас с будущим мужем. Мой отец дарит нам дом на свадьбу, и я хочу заранее знать, сколько детских понадобится.
Элль вскинула брови и растянула губы. Про себя она надеялась, что на лице удалось изобразить удивление вперемешку с искренней радостью, на которую только может рассчитывать совершенно незнакомый человек. На самом деле, Элоиза просто старательно растягивала свои черты во все стороны, чтобы через них не проступила гримаса зависти и готовности проклясть эту счастливицу на этом самом месте.
— Как дальновидно, — с трудом выговорила Элль. — И давно стараетесь добиться встречи с госпожой Фортуной?
— Уже почти неделю, — невеста вздохнула так, словно сидение в уютном кафе за чашечкой кофе отняло у нее ужасно много сил. — Я уже думала о том, чтобы сходить в другой салон, но у госпожи Фортуны самые точные прогнозы и предсказания. И, говорят, что она не старается взять с клиентов, ну… лишнего.
— Не разводит на деньги, — перевела на человеческий язык Элль. Говорить на диалекте кабаков и подворотен было особенно приятно в компании этой фифы, Элоиза испытывала странное болезненное удовольствие от подчеркивания разницы между ними. Капризная девица, привыкшая получать все, что захочет, но все равно требовавшая большего — Элль бы с удовольствием посмотрела, как она проведет еще день в ожидании.
— Да, верно. А то моя знакомая ходила к гадалке в квартале Рек, спрашивала, когда ее возлюбленный сделает ей предложение. Так та проходимица окрутила ее на пять сотен сильверов, рассказала, что уже через три дня он явится к ней на порог с цветами и браслетом, встанет на одно колено, а под занавес лета они проведут самую красивую церемонию в храме Латиф. Но знаете, что? Он действительно явился через три дня с цветами, и сказал, что женится на другой! Видите ли, долг обязывает. Его отец пожелал более родовитую невестку. Может, он и сам имел виды на ту, другую… Кто его знает?
Невеста так бурно жестикулировала, что на ее хорошеньком высоком лбу выступила испарина, а щеки раскраснелись. Она с трудом глотала воздух между словами, туго стянутая корсетом, но все равно продолжала говорить, пока окончательно не выдохлась. Только после этого она опустила плечи, откинулась на спинку креслица и вновь раскрыла веер.
— Но моя подруга не из таких, кто сдается. Сами понимаете, заклинательница камня — сама как скала. Кстати, она сейчас ищет толкового алхимика, — понизила голос невеста.
Элль чуть не хохотнула. Так вот, к чему с самого начала были все эти охи и вздохи. Все знали, что в храме Рошанны служат девушки-алхимики. А их навыки обросли таким количеством легенд, что порой волосы на голове шевелились от удивления. Кто-то верил, что девушки наносили себе клейма из черной меди, запирая магию внутри себя, чтобы служить богине. А кто-то, наоборот, верил, что они опаивали прихожан зельями и устраивали оргии. Отчасти, благодаря второй истории в храме частенько появлялись молодые люди навеселе, но почти никто из них, разочаровавшись, не приходил во второй раз.
Элоиза не успела ответить, а девушка уже перегнулась через подлокотник и взяла ее руки в свои. От прикосновения даже через перчатки Элль поджала губы.
— Вам не обязательно давать мне ответ сейчас. Но, может, вы подумаете, или посоветуете кого-то, кто мог бы помочь в таком… деликатном деле? Зайдите ко мне как-нибудь, — невеста убрала руки и, порывшись в ридикюле, протянула Элль визитку с позолоченными завитками букв. Элль быстро пробежалась по надписи: «Сарма Тоуви». Прошлогодняя победительница парусной регаты — вот, почему ее лицо казалось Элль знакомой.
Девушка вежливо кивнула госпоже Тоуви, не чувствуя ни малейшего желания быть милой. По сути, госпожа-победительница-во-всем только что предложила Элоизе нарушить закон и подвергнуть себя риску. Особенно сейчас, когда на алхимиков снова начали коситься с опаской.
Довести свою мысль до конца Элль не успела — дверь в глубине зала открылась, и в проеме показалась закутанная в шали женщина. Высокая и смуглая, как большинство темерок, и широкоплечая, как портовый грузчик, с неряшливым пучком на голове, повязкой на глазу и множеством ожерелий, свисавших до самого живота, который госпожа и не думала скрыть корсетом. По залу пронесся благоговейный шепоток. Сарма Тоуви вытянулась в струнку и аж подпрыгивала на кресле, как ребенок, ждущий, когда родители убедятся, что он расправился с обедом, и разрешат ему сладкое.
Госпожа Фортуна — кто же еще? — обвела присутствующих взглядом. Особенно восторженные посетительницы стиснули ладони и прижали их к груди в немой мольбе, но единственный глаз женщины не останавливался ни на одной из них. Она выбросила руку и пальцем ткнула вперед.
— Ты, за мной.
Тычок пришелся ровно на Элоизу. Девушка на всякий случай обернулась, чтобы удостовериться, что госпожа Фортуна не ошиблась. Но знаменитая гадалка не отличалась терпением.
— Ты, алхимичка из храма. За мной.
И ушла в соседнюю комнату. Элоиза поднялась, запоздало ловя себя на ощущении, что у нее вспотели ладони, как у подростка. Видимо, общее возбуждение посетительниц все-таки передалось и ей. Она подобрала подол мантии и направилась следом за гадалкой, чувствуя, как оставшиеся позади девушки и женщины испепеляют взглядами ее спину.
Если в зале ожидания было светло и уютно, а воздух казался густым от запаха кофе и духов, то в кабинете госпожи все было с точностью наоборот. Казалось, что для проведения своих сеансов женщина приспособила гардеробную или подсобку, а может, бывшую ванную. Окон тут не было, а единственным источником света была свеча на застеленном цветастым платком столике. Повсюду стояли коробки, впухшие от вещей. Кое-где картон прорывался, и на пол вываливались кристаллы, книги, потрепанные тетради и шали. Пахло сыростью и пепельницей, которую давно не чистили.
Госпожа уселась за стол и достала портсигар.