— Ты уже была на приемах Летиции и знаешь, как себя вести. Но на всякий случай я напомню — если тебя не спрашивают, не говори. Не привлекай внимания, не задавай вопросов, даже если тебе совершенно ничего непонятно. Для хозяйки подполья нет большего унижения, чем нерасторопные и тупые подчиненные. Поняла?
— Я в курсе, — хмыкнула Элль.
На предыдущих приемах она появлялась много раз. Сперва, как будущая невестка в опрятных нарядах из гардероба хозяйки вечера. Потом в статусе помощницы — она разливала чай, предлагала гостям вино и слушала, какие субстанции могли бы понадобиться деловым партнерам. Стала ушами и глазами Летиции, улавливала желания ее гостей и старалась предвосхитить их, вкладывая все свое мастерство и всю свою ярость в очередную субстанцию, которая позволила бы не спать несколько дней напролет, не вредя здоровью.
И вот, новая роль. Что на этот раз?
***
Ирвин вышел на улицу и только под налетевшим порывом ветра понял, что взмок, как помоечная крыса под дождем. А еще проголодался — желудок сжался в кулак, словно предупреждая, что если его еще раз заправят горелым кофе, он выбьет ребра и отправится на поиски еды самостоятельно. Это было некстати… Вообще все было некстати. Ирвин собирался просто заполнить отчет, передать его капитану и продолжить работу с Элль или попробует поискать своих убийц. Но беседа с капитаном отняла слишком много времени. Он посмотрел на часы и понял, что Элль, скорее всего, уже ушла. Возможно, стоило поискать ее в храме.
Становилось невыносимо жарко, дыхание сделалось тяжелым, а перед глазами все начинало плыть. Ирвин тратил последние силы, чтобы держать себя в руках. Размеренно, насколько это было возможно, он вдыхал и выдыхал табачный дым. Возможно, ему не стоило так стараться и следовать инструкциям капитана. Вообще, он был нормальным мужиком и вообще не был виноват в том, что не подозревал о том, что его подчиненный уже не очень-то и жизнеспособен.
Ирвин стиснул зубы, пытаясь понять, за что это все выпало ему. Обычно он не задавался такими вопросами, но в последнее время слишком уж часто ситуация выходила из-под контроля. Возможно, ему действительно стоило остаться среди мертвецов, но его вытащили с того света, и теперь жизнь изо всех сил старалась выдавить его обратно, как назойливый прыщ…
Ирвин содрогнулся от промелькнувшего воспоминания о черном бесконечном небытии. Нет уж, туда возвращаться ему не хотелось.
— Прохлаждаешься, — его обычно ночной гость отделился от стены, Ирвин дернулся от неожиданности. — А я надеялся, что ты уже из штанов выпрыгиваешь, чтобы расположить к себе нашу Элли.
Ирвин вздрогнул и обернулся. Стиснул зубы. Еще этого хлыща тут не доставало.
— У меня есть жизнь за пределами ваших поручений, — скрежетнул зубами он, запоздало понимая, насколько несуразно это звучит.
— У тебя есть работа, нам нужно, чтобы ты ее делал, а не отчеты строчил, — хмыкнул его собеседник.
— Я ее делаю, Дом, — буркнул Ирвин.
— Как-как? Может, все-таки обратишься правильно?
Ирвин потупил взгляд, как провинившийся школьник, и буркнул:
— Я работаю, господин Верс.
— Да что ты? — скрестил руки на груди тот. — Тогда, может, ты уже знаешь, что Милли чуть не присвоила наш трофей себе? Мелкая пигалица решила, что это поможет ей подняться повыше.
— Что?
— Пенни надоумила Элли пойти в гадальный салон. И, как назло, наша птичка выбрала самый неподкупный. Тамошняя гадалка уверена, что Дремлющие боги очнулись ото сна, чтобы ее в глазик поцеловать.
Ирвин выругался сквозь стиснутые зубы и запрокинул голову. Слегка стукнулся затылком о стену, но это не принесло ни отрезвляющей боли, ни забытья. Просто к голодной головной боли добавилась зудящая пульсация удара.
— Благо, я перестраховался, — ухмыльнулся Доминик. — Избавься от Милли, она стала слишком… заметной. Из-за нее могут быть проблемы.
— Зачем это все? — устало спросил Ирвин. — Почему просто не рассказать…
— Правда, дружище, как алкоголь. Выпьешь на пустой желудок — и она уничтожит тебя изнутри. К ней лучше все-таки подходить подготовленным и с осознанным желанием познать ее. Элоиза важна, и мы не можем упустить ее. К моменту нашей с ней встречи, она должна быть полностью уверена в том, что готова предать мою мать.
— Все еще не понимаю.
— А тебе и не нужно, — раздраженно фыркнул Доминик. — У тебя одна задача — быть рядом с ней, быть ее проводником и делать так, чтобы она всегда находила утешение рядом с тобой. Поверь мне, я знаю Элли. Она не устоит.
— А что потом? — скрестил руки на груди Ирвин. Доминик удивленно глянул на него.
— В прошлой жизни этот вопрос тебя не волновал, — и осклабился, показывая, что любая попытка продолжить разговор наткнется на новые нападки. Ирвин вздохнул и потушил сигарету. — Справишься как следует — получишь двойную порцию лекарства.
— А насчёт Элль?
— Тоже не твое дело, — Доминик раздраженно закатил глаза. — Слушай, у тебя в жизни не так много целей, зачем ты пытаешься все усложнять и ищешь себе новые проблемы? Просто делай то, что тебе говорят, и будет тебе счастье. И лекарство.
Мимо пронесся автокэб. Дребезжа и вычихивая на улицу едкий пар, он, казалось, через мгновение рассыпется на запчасти. Доминик скривился, но через секунду замер. Рука с фиолетовыми ногтями сжала ткань пальто на груди. Дом судорожно выдохнул через стиснутые зубы.
— Ты чего? — насторожился Ирвин.
— Она, — надсадно выдохнул Доминик.
— Ирвин! — послышался оклик с другой стороны улицы.
Детектив обернулся и увидел Шона. Заклинатель огня торопливо перебежал дорогу, прижимая к груди бумажный пакет, покрывшийся масляными пятнами.
— Обед? — кивнул на пакет Ирв. Украдкой обернулся на Доминика, но того и след простыл.
— Вроде того. Я тут вспомнил кое-что, может, тебе это поможет. Ты говорил, что ваш отравитель использует формулы любовных зелий. А что, если он работает там, где их можно легко найти и воспроизвести кустарно?
Догадка была очевидной. Настолько очевидной, что было даже подозрительно, что Ирвин сам не предложил такую гипотезу. «Делай, что тебе говорят, и будет тебе счастье», — мысленно передразнил он Доминика.
— Бордели, да, — кивнул он.
— Это же золотая жила. Они постоянно попадаются на использовании зелий.
— И их постоянно отпускают, — напомнил Ирвин.
— У меня есть наводка, — Шон пропустил его слова мимо ушей. — По торговле людьми, ну, по твоему старому делу. Возможно, нам стоит копнуть в одном направлении.
— То ли ты пытаешься раскрыть два дела сразу, то ли у меня паранойя, — неохотно ответил Ирвин. Вот ему еще не хватало быть под присмотром этого во всех отношениях правильного копа.
— Мы ведь все знаем, что подполье работает сообща. Тянешь за одну нитку — вытягиваешь целый клубок.
— Вот только это клубок не ниток, а гребаных змей.
— В общем, я направлю запрос, чтобы тебе дали разрешение участвовать в облаве. Капитан говорил, что ты нанял консультанта. Можешь взять и его.
— Хреновая мысль, — отозвался Ирвин, но Шон уже ушел, загоревшийся своей идеей.
И как только капитан позволил ему подняться так быстро? Этот парень либо разрушит хрупкий мир между полицией и бандами, либо найдет бесславную смерть в какой-нибудь канаве, как и другие честные копы до него.
***
Возможно, уже стоило обзавестись походной фляжкой, как у Пенни Лауб.
Эта мысль посетила Элоизу, когда автокэб остановился перед палаццо Летиции, грохотом и дребезжанием извещая весь район, что к достопочтенной госпоже Верс прибыла гостья. Массивные двери распахнулись и на пороге замер дворецкий. Неодаренный мужчина-суварнец среднего роста, постепенно становившийся все уже и уже, как будто время выпивало его, иссушая. Его кожа была белоснежной, как и его волосы, и даже немолодые глаза подернула бледная пленка, но Вон продолжал служить госпоже Верс. Как он сам говорил в комнате для прислуги, он столько лет провел в палаццо, что ему уже не нужны были глаза, чтобы заботиться о доме.
Когда Элоиза подошла вплотную, Вон смог рассмотреть ее. Он тепло, с ноткой жалости, улыбнулся Элль и сообщил, что госпожа с гостьей расположились во внутреннем саду. Потом подмигнул и добавил, что они обе в хорошем настроении. Элль благодарна кивнула.
Когда она появилась в этом палаццо впервые, Вон с неожиданной радушностью взялся за будущую невестку госпожи Верс. Снабжал девушку книгами по этикету, отправлял ее одежду в ремонт, помогал девушке готовить себя и дом к приемам Летиции. А еще успокаивал, когда Элоиза чувствовала себя нескладной, лишней, неуместной, и пряталась в просторных, будто разверзнутые пасти, комнатах палаццо. Чем она заслужила такую доброту, Элль не знала. Но при виде старика и его понимающей улыбки на сердце потеплело.
Из коридора она попала в широкую галерею. Солнечные блики плясали по натертому до блеска мраморному полу. Каждый шаг эхом разносился во все стороны, звук прокатывался по лестницам и таял уже где-то на втором этаже. Элль поежилась. Раньше она с замиранием сердца представляла, как назовет это место своим домом. Как сроднится с ним, и ей перестанет казаться, что эхо слишком громкое, потолки слишком высокие, а люстры слишком ярко блестят. Время прошло, стены и потолки все также давили, и Элль не могла не поглумиться над собственной наивностью. Идиотка какая, думала, что будешь здесь своей.
Разве что чьей-то… помощницей, прислугой, собственностью.
Девушка мотнула головой — несколько прядей выбились из пучка и упали на лицо. Элль кое-как убрала их за уши и поспешила пересечь галерею широкими шагами, пока не оказалась у противоположной стены, сделанной из прочного стекла.
Палаццо Летиции с улицы выглядело как доходный дом, в котором — можно было подумать — госпожа Верс снимала комнату. Но стоило оказаться внутри, и становилось ясно, что это просто изящный обман. Выстроено здание было квадратом, внутри которого расположился внутренний сад с фруктовыми деревьями, кустами роз и даже небольшим прудом, в котором плавали жемчужно-белые карпы. Если протянуть руку, то рыбы забавно показывались из воды и принимались чмокать губами и пускать пузыри, выпрашивая угощение.