— Зачем? — с трудом шевельнула губами Элль. Каждый вдох требовал усилий, а вопросы всё множились, и она задала тот единственный, что набатом звучал в ее голове.
Доминик наклонил голову. Снова улыбнулся. Мягко и нежно — так казалось Элль раньше. Но теперь она ясно видела, что его глаза оставались безразличными, по-рептильи холодными, и от этого вся его гримаса приобретала вид хищного оскала. Стало мерзко. Элль скривилась и, к собственному удивлению, отшатнулась. Брови Дома дернулись вверх, но улыбка стала только шире.
— Поверишь, если я скажу, что соскучился? Я жить без тебя не могу, — пророкотал он и дернулся вперед.
Элль перехватило дыхание, когда его рука оплела ее талию, останавливая падение. Светлые прямые пряди упали на ее лицо, губы Доминика оказались так близко, что Элль смогла рассмотреть корки сухой кожи. Захотелось отвернуться, но он все равно приблизился к ней так, чтобы дыхание щекотало кожу.
— Так хотела меня увидеть, а теперь бежишь? Ну, беги, милая Элли, — и прижался к ее рту своими губами. Голова закружилась от запаха табака и алкоголя. Элль уперлась в его плечи, пыталась оттолкнуть, но с каждым мгновением ее силы таяли, а хватка Доминика становилась все крепче, грозясь вот-вот раздавить, сломать позвоночник девушки одним движением.
Воздуха не хватало, перед глазами заплясали черные мушки, ворот платья врезался в горло. Элль впилась ногтями в плечи Доминика, но пальцы будто загребали песок. Она замотала головой, но рука Дома легла ей на затылок, не позволяя отвернуться. Черных мушек становилось все больше, пока они не заполонили собой все. Тело обмякло. Элль провалилась в темноту.
***
— Простите, дамы, — алхимик улыбнулся подошедшим девушкам. — Городская сумасшедшая.
Он указал в сторону пошатывающейся девицы. Та, запинаясь, шла дальше по мосту. Тонкие белые пальцы скользили по перилам, считывая каждую неровность. Мисс Сарма Тоуви выдала безупречную светскую улыбку и махнула рукой.
— Все в порядке, мистер…
— Для вас просто Дом.
— Тогда зовите меня Сарма. А это Аманда.
— Рад встрече, — молодой человек поклонился и приложил руку к сердцу. — До меня дошли слухи, что вам нужно любовное зелье, от которого ваш возлюбленный не сможет жить без вас?
— А до нас дошли слухи, что вы можете такое приготовить, — кокетливо улыбнулась Сарма.
Алхимик пожал плечами и похлопал себя по карманам.
— Как знать, как знать. Для начала ответьте, — он обернулся к Аманде. — На что вы готовы ради любви?
Заклинательница камня в землистого цвета мантии недовольно фыркнула и дернула подбородком.
— На всё, — отрезала она. Доминик улыбнулся.
— Тогда с вас пять сильверов. Добавьте в еду и хорошенько перемешайте.
С этими словами он вытащил из кармана флакон с розовой мерцающей жидкостью.
Аманда помедлила, но все-таки взяла флакон, так и не изменив своей недовольной мины. Бутылочка была совсем маленькой, ее запросто можно было принять за украшение или духи. Сарма уже отсчитывала монеты, украдкой улыбаясь в сторону подруги.
— Не забудьте пригласить меня на свадьбу, — улыбнулся алхимик, принимая монеты. Украдкой оглянулся через плечо, но Элоиза уже исчезла.
***
Улица ушла из-под ног. Мир перевернулся раз, другой, сжимая Элль до состояния комка оголенных нервов. Вспышками мимо проносились образы. Солнечные блики замелькали перед глазами, а желудок прижался к горлу. Элль вцепилась в перила — или ей казалось, что там были перила, — и умудрилась сохранить равновесие. Выпрямилась, борясь с нахлынувшей тошнотой, и осмотрелась.
Впереди тянулся длинный, выложенный мрамором, коридор. По правую руку лили свет витражные окна. Они смотрелись слишком новыми рядом с пережившим века камнем. Проходившая мимо староста рассказывала стайке новичков, что во время революции витражи ручной работы вынесло взрывом, и позже их пришлось восстанавливать по архивным снимкам. В этот раз поставили зачарованные стекла, которые даже в самую пасмурную погоду могли отдавать накопленный в знойные дни солнечный свет.
Элль оглядела себя: черная мантия «Саламандр» сменилась студенческой — темно-синей, с нелепыми нашивками факультета. У нее, как и у всех алхимиков, была серая нашивка с колбой и пузырьками, криво посаженная на чары. Элль помнила эту мантию — она сдернула ее с бельевой веревки в паре кварталов от съемной квартиры. Рядилась студенткой и приходила на лекции вольной слушательницей.
— Потерялась? — кто-то придержал ее за локоть.
Элль обернулась, и наткнулась на взгляд, горевший веселыми искрами серебра. Молодой человек нависал над ней и умиленно улыбался, как будто нашел прибившегося к мусорным бочкам котенка. Он перехватил книги так, чтобы одна рука осталась свободной, и спросил:
— Куда тебе? Я тут все знаю.
— На лекцию, — ответила она первое, что пришло в голову. Он был так близко, а его взгляд так беззастенчиво блуждал по ее лицу, что хотелось закрыться, сжаться, спрятаться. И все в груди и животе завязалось тугим узлом, будто он мог вскрыть ее одним движением и похитить что-то жизненно-важное, например, печень.
Парень усмехнулся и мотнул головой, отбрасывая светлые волосы со лба.
— На какую лекцию? — с нажимом проговорил он, шутливо показывая, что теряет терпение. Элль невольно запустила пальцы в волосы.
— История алхимии.
— О! — он вскинул руку, и стайка старшекурсников за его спиной разразилась смехом. Молодой человек склонил голову, как актер на сцене. — Мне там появляться не стоит, но для тебя я сделаю исключение. Доминик Верс, к вашим услугам.
Он протянул руку. Элль, словно одурманенная, подала свою. Парень взял ее под локоть и повел вдоль коридора, пока они не остановились у двери аудитории. Элль уже хотела поблагодарить своего провожатого и шмыгнуть на лекцию, но тот не выпустил ее руку из своей хватки.
— А благодарность? — улыбнулся он.
— Спасибо, — ответила девушка. Улыбка Доминика стала только шире. Его взгляд… Элль не знала, куда от него деться. Как будто из всего в мире он решил заострить внимание на ней одной, а она чувствовала себя, как бабочка, приколотая к листу бумаги.
— Ты не из Темера, да? Давай я вместо лекций покажу тебе город?
Она тогда отказалась и скрылась за дверью аудитории, как будто в окружении парт и автоперьев была в безопасности, как в самой надежной крепости.
Элль перевела дыхание. Сердце тяжело ухало в груди, разрываясь от волнения, будто за ней гналась стая диких зверей. Будто в нее впились десятки взглядов, а следом за ними все когти и зубы мира. Девушка прижалась лбом к двери, запоздало подумала о том, что следующий вошедший может запросто разбить ей голову. «Пускай», — тут же ответила себе она. Это была бы очень дурацкая смерть, но в тот момент она казалась Элль заслуженной. Она готова была сквозь землю провалиться, лишь бы только этот Доминик Верс больше не окружал ее своим пристальным вниманием, от которого становилось жарко, как в пятне солнечного света.
Сзади на нее налетел порыв ветра. Элль обернулась и прикрыла глаза рукой, закрываясь от пляски бликов на серебристых спинках мелких волн. Воздух наполнился шумом: плеском воды, шипением пены, сползавшей по камням волнореза, музыкой, песнями, гомоном разговоров, хлопаньем флагов. Вокруг постоянно что-то звякало, трещало, хлопало. Элль огляделась и увидела, что стоит на смотровой площадке Плавучей Ярмарки — искусственного острова прямо в сердце самой широкой части Солари. До берега было рукой подать, и все же для большинства горожан Ярмарка была недостижимой — билет стоил как хороший праздничный ужин для большой семьи или как месяц аренды комнаты с отдельной ванной. И это без учета того, что на территории Ярмарки были аттракционы и музеи, где билеты нужно было покупать отдельно.
От ярких красок кружилась голова, а в ушах звенело от гомона. Элль было не по себе, но как-то по-новому. Тревога смешивалась с робкими искрами радости, словно ей не верилось, что это происходит с ней. И от ощущения, что все взаправду, что она действительно оказалась на этом острове радости, в груди боязливо расцветало счастье.
— Я принес мороженое, — раздался над ухом веселый смешок. Элль почувствовала, как к ее спине прижалась крепкая грудь. Не успела обернуться, перед ее глазами появились изящные руки — каждая держала по вафельному рожку с шариком мороженого. Один — красный, другой — розовый с шоколадной крошкой. Второй рожок перекочевал в руку Элоизы прежде, чем она успела заговорить.
— Ешь скорее, пока не растаяло, — улыбнулся Доминик Верс, наконец изволивший показаться полностью в ее поле зрения. Его пристальный взгляд блуждал по лицу и фигуре Элоизы, но в этот раз девушка не испытывала желания спрятаться.
Наоборот, ей хотелось стать еще заметнее, купаться в его внимании, как в лучах солнца, чтобы он видел, как она счастлива. Как она почти светится рядом с ним.
У мороженого оказался вкус малины и розовых лепестков, а от шоколадной крошки по языку разлилось щекочущее покалывание магии. Элль тут же стало легко и весело. Волнение схлынуло, оставляя после себя только желание попробовать тут все: прокатиться на каждом аттракционе, потанцевать и съесть то огромное облако сахарной ваты. А еще хотелось целоваться, и Доминик с готовностью удовлетворял это желание каждый раз, стоило Элль только посмотреть на него.
Уже немолодые женщины недовольно косились на них, но Элль знала, это от зависти. Их-то самих, наверное, давно никто так не целовал. Не водил кончиками пальцев по их лицам, повторяя каждую черту, не считал поцелуями веснушки, не упивался запахом их волос и кожи.
— Ты такая красивая, — в очередной раз сказал Дом. Они сидели в кабинке на колесе обозрения, под ними раскинулся Темер с его каналами и лабиринтами улиц, а Доминик все равно смотрел только на Элль. От его взгляда, а еще от высоты, у Элоизы перехватывало дыхание. Казалось, что она падает — ее сердце пропускало удар каждый раз, стоило Доминику что-то сказать о ее красоте. Никто прежде не называл ее красивой