— Его, — не задумываясь ни на секунду, ответила Лора. Элль сцепила руки, чтобы не сказать что-нибудь лишнее, но подруга заметила это движение. — Я люблю его. И он любит меня, я уверена. Просто он застрял в своих дурацких стереотипах.
— А ты?
— Я просто хочу, чтобы мы были счастливы. И вот я подумала…
«Ну, конечно», — внутри Элль что-то оборвалось. Она знала, что Ло скажет дальше, но только сложила руки и смиренно ждала в слабой надежде, что хотя бы в этот раз ее интуиция ошиблась.
— Ты же алхимик, — заговорила Ло. — Может, ты можешь сделать какую-то формулу… Знаешь, чтобы придать ему решительности. Не для меня, конечно. Просто… в качестве эксперимента. А я заберу остатки, если они будут не нужными.
Это было очевидно и ожидаемо, и всё же Лора смогла превзойти ожидания. Элль так опешила от этой очаровательной непосредственности, что даже забыла о необходимости контролировать лицо. Брови мгновенно улетели куда-то в район поясницы, а рот раскрылся так, что в нем при желании могла поселиться целая стая чаек. Несмотря на открывшееся пространство, Элоиза не могла найти ни одного внятного слова. Просто взяла газету и развернула ее перед Лорой, чтобы подруга как следует могла рассмотреть список запретов и ограничений, который сама же зачитывала четверть часа назад.
— Ой, да ладно, — отмахнулась подруга. — Мы ведь никому не скажем.
— Ло, это преступление, — попыталась объяснить Элль.
— Как будто никто не знает, что ты и так делала эти зелья в храме. Да весь город в курсе! — начала заводиться Ло. — Или ты не можешь сделать что-то подобное просто так? Хорошо. Давай ты сделаешь мне зелье в счет проживания. На три месяца нормально будет?
— Не нормально, — замотала головой Элль. Лора вспыхнула.
— Полгода?! — теперь уже настала очередь Ло округлять глаза. Элоиза замахала руками.
— Ты не понимаешь. Этого вообще делать нельзя. Если мы попадемся, то у нас обеих будут проблемы.
Она тяжело вздохнула, прикидывая, стоит ли объяснять Лоре, что Летиция могла позволить себе подобный бизнес, потому что у нее были подвязки в Верховной коллегии, прикормленная полиция, а еще куча дуболомов, которые в случае чего выживали с рынка конкурентов, которые решались посягнуть на делянку хозяйки подполья. Была ли Лора вообще в состоянии понять это? Элль внимательно всмотрелась в лицо Лоры, в ее осоловеные глаза, в полыхающие румянцем щеки и шею. Дыхание Лоры сбилось от вспыхнувшего в груди гнева.
— Ло, я беспокоюсь о тебе. О твоем благополучии. Ты моя подруга.
— Если бы ты действительно считала меня своей подругой, то попыталась бы мне помочь, — надулась Ло, а затем порывисто встала из-за стола. Покачнулась и чуть не потеряла равновесие, но в последний момент удержалась за край стола. Элль встала следом. Тело сделалось неповоротливым и тяжелым. Усталость смешалась с обидой и тянула вниз. Хотелось просто сползти по стене и устроиться прямо на полу. Каждое движение требовало слишком много усилий.
— Ло, — выдохнула Элль. Протянула руки и попыталась коснуться подруги. — Давай обсудим это завтра, хорошо? Я обещаю подумать.
Ло угукнула и красноречиво шмыгнула носом.
— Можешь спать на диване.
***
— В смысле пропала? — опешил Ирвин. Он только вышел из участка, когда его настиг Эллиот и с видом ограбленного законопослушного гражданина принялся требовать, чтобы детектив выдал ему Элоизу. По горизонту разлился закат, и от его ослепительной красноты голова гудела и раскалывалась.
— В самом наипрямейшем. Идиотка, — целитель весь сморщился, словно собирался сплюнуть накопившийся яд, но передумал и, видимо, припас его до встречи с Эль. — Значит, так. Тебе времени до завтрашнего утра найти ее и привести к палаццо госпожи Верс.
— Но, сэр… — от приказного тона Ирвин аж закашлялся, будто его ударили по ребрам концентрированной наглостью. — У меня высокопоставленный труп. А после вечерних новостей всех людей вызывают на усиление. Ожидаем беспорядки.
И это он еще прилично выразился. Участок гудел, как улей. Безостановочно трещали колесики на телефонах, пока секретари и младшие сотрудники обзванивали всех заклинателей воды, которые только были в штате. Их вместе с заклинателями воздуха в первую очередь выгоняли на улицы, если придется давить демонстрации. Ирвина, конечно же, тут же направили в центр. Труп-то никуда не должен был убежать, а вот сотни напуганных алхимиков и сочувствующих им могла стать проблемой. Констебли уже сообщали, что на Торговой площади, где размещались биржи и банки, начали скапливаться люди. Из других частей города тоже приходили тревожные вести — взвинченные от нараставшей в городе паники алхимики занимали речные трамваи и пристани, парализуя городскую транспортную сеть. Стояли и на просьбы сдвинуться и пропустить тех, кто возвращался с работы, наотрез отказывались. Говорили, что пользуются своим гражданским правом.
Торговцы закрыли магазины пораньше, следом за ними также поступили владельцы кафе и ресторанов. Только хозяева баров старательно зарабатывали свои сильверы, заправляя заведенных алхимиков всем, что только могло гореть. Пришлось выделить людей, чтобы они обходили заведения и убедительно просили приостановить работу, чтобы не усугублять ситуацию на улицах.
Но Эллиота это не волновало. Выразить свое равнодушие он решил сосредоточенным ковырянием в зубах, затем направил на Ирвина долгий усталый взгляд. Будто ждал, когда молодой детектив сам додумается, что «Саламандр» ни капли не беспокоят проблемы полиции. Ирвин нахмурился. Он и так с ног сбился с самого утра, а тут еще этот малолетний хлыщ явно ожидает услышать что-то в духе: «Конечно, сэр. Извините, сэр. Уже бегу, сэр». Ирв опустил голову, словно готов был пойти на Эллиота, как заприметивший новенькие ворота баран.
Целитель на это лишь вздохнул.
— Что ж, видимо, мне придется немного растолковать. Королеве объявили войну. И Королева намеревается ее выиграть. Но для этого при ней должны быть все ее фигуры. Даже те, что пришли в негодность.
— Это ваша война, — парировал Ирвин, но получил только еще один снисходительный взгляд. Мягкий, но обжигающий, как оплеуха.
— Это и ваша война тоже. Вы так привыкли есть с мягкой руки госпожи Верс… — Эллиот с сожалением поцокал языком. — Не думаю, что вы готовы к тому, что эта рука натянет поводок. Забыли, каково это. Ничего страшного, она напомнит. Но не стоит до этого доводить.
Решив, что сказал достаточно, Эллиот развернулся и направился прочь от участка. А Ирвин так и остался стоять на углу. Хотелось курить, но во рту и так образовался едкий вкус пепла. Стало тошно. Еще и пропажа Элоизы. В глубине души Ирв надеялся, что это Доминик перехватил ее по дороге, но от этой надежды тоже не становилось легче. Дом травил людей. Стоял под окнами и смотрел, как действует его зелье. Ирвин видел его несколько раз, а Доминик, совсем осмелевший, с удовольствием ошивался возле места преступления, прекрасно понимая, что единственный человек, который мог бы указать на него, промолчит.
Как это всё достало. Почему сейчас? Почему в его смену? Ирвин устало привалился к стене и стиснул рубашку, пытаясь оттянуть ворот. На другой стороне набережной начали собираться люди. Они напоминали стаю чаек — вытянулись вдоль парапета и вертели головами в ожидании то ли угрозы, то ли подарка свыше. Заклинатель воды помассировал переносицу. Мысли вернулись к Элль.
Из груди вырвался еще один тяжелый вздох. Так жалеешь мышь, которую купили, чтобы скормить питону. В какой момент вообще появилось это чувство? Сперва ему нравилось быть частью этой игры. Проверять на Элль свое чувство юмора и очарование, чувствовать себя живым рядом с ней, ощущать тепло чужой кожи и не видеть в глазах отвращения или жалости. Но вот, вчера она сама тянулась к нему, зарывалась в объятия во сне, такая беззащитная и ласковая без своей брони, что Ирвин просто не мог выкинуть этот образ из своей головы. Не мог оборвать теплые нити, стянувшие его сердце и привязавшие его мысли к волнам кудрей и фарфоровой коже, к ледяному отблеску, живущему на самом дне больших глаз.
Надо было отправить весточку Доминику. Но если она не у него, то Ирвину придется объяснять, как он умудрился упустить ее. А ведь еще нужно было нанести визит их славной Пенни Лауб, она сама послала за ним, прося явиться как можно скорее. Само собой, дело было в пропаже ее драгоценной Милли.
За этими размышлениями его нашел Авер.
— Ждешь? — спросил Шон, закуривая. Огонек плясал на кончиках его пальцев, и Ирвин все-таки тряхнул головой, достал из кармана пачку сигарет. Каждый перекур ускорял процесс разложения, но Ирвин готов был пожертвовать часом-другим, чтобы просто взять перерыв от надоедливых суматошных мыслей.
— Вроде того, — неопределенно кивнул молодой человек. После стычки накануне стоять рядом с Авером было мягко говоря некомфортно. А тот вел себя, как ни в чем не бывало, здоровался, шутил, но в каждой черте его лица затаилась обида.
— Да, меня и других огненных никто давить демонстрацию не пустит. Не хватало еще кого-то подпалить или пожар устроить, — с сожалением проговорил Шон. — А так бы враз всех разогнали.
Ирвин неопределенно пожал плечами.
— Хотели красиво закрыть квартал по раскрываемости, а теперь в оцеплении стоять, — продолжал вздыхать Авер. — Как будто всех переловили. Слыхал, кстати, в нашем районе новый труп?
— Что-то необычное?
— Да, алхимичка. Нашли в заброшенной типографии. Отдали расследование Стенли.
Ирвин сделал еще одну затяжку. Стенли можно было не опасаться, этот увалень не видел половины улик из-за своего брюха, зато в написании докладных ему не было равных. Молодой человек даже поморщился от себя — настолько его не беспокоила смерть Милли.
— А что с твоим делом?
— Дежурим в доках вторую неделю, прочесываем квартал Увеселений, но никаких зацепок, — делано вздохнул Шон. Ирвин насторожился, но так ничего и не сказал. — А заявления о пропаже все приходят. Если раньше пропадали все подряд, то последнюю неделю только женщины.