— Что бы ни говорил Реджис и его последователи — алхимики всегда были самыми сильными магами. Это наш народ под предводительством Калеба погрузил богов в вечный сон, чтобы остановить их бесчинства. Это мы остановили Галстерру, когда пятьдесят лет назад они пытались посягнуть на наши земли.
Пенни сделала паузу, чтобы расправить плечи, выпрямиться и голосом диктора произнести: «Боги обучили людей своему искусству, ожидая, что вместе маги будут строить города во имя них. Но вместо мира и сотрудничества начался хаос. Заклинатели истребляли друг друга, целители перестали спасать, но опаснее всех стали алхимики. Под предводительством Калеба и Рошанны они двинулись в Вечный Город, чтобы усадить мятежную богиню на трон, что она считала своим по праву. Но когда битва в Вечном Городе окрасила улицы алым, Роше и его семья предложили переговоры. Они встретили Рошанну в большом зале, а Калебу приказали остаться за дверями, потому что он не был богом, хоть и являлся ближайшим союзником Рошанны. Но Калеб был хитер, он подслушал разговор и узнал, что боги жалеют о том, что обучили людей своему искусству магии, сделав почти равными себе. Роше и остальные предлагали лишить каждого человека магического дара, чтобы прекратить кровопролитие. Возмущенный Калеб поспешил к союзникам и передал им весть…»
— И с согласия возмущенной толпы он погрузил богов в вечный сон, заклинатели и все остальные объединились, чтобы уничтожить тела богов, останки заковали в металлические саркофаги, саркофаги спрятали в гробницы, а Калеб сделал так, чтобы никто и никогда не нашел их последнее пристанище, — закончила Элль. — Да, печальный финал для богов, а в конце идет обязательное нравоучение о том, что люди и боги должны быть смиренны и скромны, потому что пожелав слишком многого могут обречь весь мир на страдание.
Она говорила не особо уважительно, но Пенни не возмутилась. Наоборот, ее тонкие губы тронула довольная улыбка.
— Ты прекрасно знаешь Писание, дорогая. Но я хотела отметить вот, что. Простой человек смог победить богов, что создали наш мир. Один лишь человек — алхимик — сверг их. А спустя сотни лет мы видим что? Алхимиков держат за обслугу. Наш предел — варить шампуни от облысения и высчитывать идеальные пропорции дерьма для удобрений. Можно, конечно, заниматься более тонкими и сложными чарами, но как только Верховная Коллегия понимает, что не может это контролировать и не может на этом заработать, то сразу начинаются проблемы, преследования, новые Чистки. Мы хотим это остановить. Вернуть все на свои места.
Пенни подалась вперед и накрыла ладонью руки Элль.
— И ты нам просто необходима, Элли.
Девушка поморщилась и с недоверием взглянула на старушку. Она была такой искренней, мягкой, доброй… Элль не хотела ввязываться в очередную авантюру, она еще помнила, что ее ждали на «Афалине». Пенни ее опередила.
— Я понимаю, что жестоко просить тебя о таком после всего, что ты уже пережила. И если ты захочешь уйти — никто из нас не посмеет тебя задерживать, дорогая. Но если ты останешься, то тебе больше никогда не придется скрываться. Или думать, что с тобой что-то не так. Обменивать свой талант на обычную безопасность. К тому же, кое-кто очень хочет встретиться с тобой.
Конечно же, Доминик. И всем, что Элль смогла ответить, было только:
— Мне нужно подумать.
— И отдохнуть, — согласилась Пенни. — Я попрошу, чтобы к тебе прислали Ирвина. Бедолага ужасно переживал за тебя.
— Что он такое? — спросила девушка первое, что пришло в голову. Перед глазами вспыхнул облик разлагающегося трупа, синюшные губы, затянутые мутной белой пленкой глаза, залысины и впалые щеки.
— Он, пожалуй, высшая форма алхимии. Превращение неживого в живое неживым. Сама смерть, взятая под контроль. Но до твоего уровня мастерства нам еще далеко, — мурлыкнула Пенни Лауб.
— Моего?
— Учитель все расскажет тебе, — улыбнулась она и вышла из комнаты, оставляя Элль наедине с душившими ее вопросами.
Глава 19
Элль надеялась дождаться Ирвина, но то засыпала, то просыпалась, и уже совсем потеряла счет времени. Когда дремота отступала, девушка ворочалась, садилась на кровати. Пробовала поесть, но еда вставала комом в горле. Тело горело от напряжения, нетерпеливо подгибались пальцы на ногах. Каждое движение выходило порывистым и размашистым, словно девушка в следующую секунду должна была сорваться с места и броситься бежать. Но куда бы она делась босая и в одной сорочке? Другой одежды в комнате не было — в очередное пробуждение Элль все-таки выбралась из кровати и, ежась от стелившегося по полу холода, обследовала свое пристанище. В шкафу одиноко покачивалась единственная пустая вешалка, рядом с ней дремал на серебристой нити паук. Элль поморщилась такой компании и поплотнее закрыла дверцы в надежде, что восьмилапый сосед не решит покидать свои просторные апартаменты.
В комнате не было ни зеркала, ни часов, а окно оказалось плотно закрашено темной краской. Элль долго смотрела на этот вид — вернее, его отсутствие — пытаясь вспомнить, где в Темере могло быть такое здание. Они явно не покинули город, возможно, оказались где-то на окраине? Девушка осматривала помещение, пытаясь найти хотя бы одну подсказку. Взгляд отчаянно цеплялся за все — выбеленные стены, сетку трещин возле окна, высокий потолок, под которым тускло мерцала люстра. Ничего.
Элль несколько раз подходила к двери и, к собственному стыду, только на второй или третий раз решила нажать на ручку. Оказалось, что никто ее не запер. Облегчение одновременно сменилось тревогой — то есть, зайти в комнату мог кто угодно. За дверью оказался широкий уныло серый коридор, залитый светом ламп. По нему разлеталось эхо голосов и шагов. Элль даже увидела пару человек в лабораторных халатах и мантиях. Те тоже заметили ее, но отвернулись, будто специально игнорировали девушку. Исчезли в одном из кабинетов прежде, чем она успела сказать хоть слово.
Долго скакать по каменному полу не получалось, холод начинал покусывать за пятки, и Элль снова залезала в кровать, куталась в одеяло и ждала, когда по телу расползется тепло. Мозг жонглировал одними и теми же вопросами: «Где я? Что делать дальше? Как отсюда выбраться?». Порой она останавливала себя и думала о словах Пенни Лауб. Она говорила, что Элль нужна им, но для чего именно? Старушка не посчитала необходимым прокомментировать это, а Элль не додумалась спросить. Тогда она была уверена, что восстановит силы и исчезнет из Темера раз и навсегда, но сейчас, в относительном покое и наедине со всеми мыслями, Элоизу начало снедать любопытство. Фантазия рисовала красочные картины мира, о котором говорила Пенни. Мира, в котором алхимики живут так, как самые успешные заклинатели. Алхимики не боятся в один день потерять дом, работу, средства к существованию. Им не нужно держать под половицей деньги на черный день и всегда собранный чемодан «на всякий случай». Можно просто жить, работать, встречаться с друзьями, заводить семьи… Эти образы находили отклик на самой глубине ее души, Элль тянулась к ним, пытаясь ухватить руками о ощутить их реальность, но тут же одергивала себя.
Чтобы все эти фантазии стали реальностью нужно было как-то остановить творившийся в городе кошмар. Ужас, который начался из-за Пенни и остальных ее союзников, из-за «Поцелуя смерти». И это люди еще не знали об Ирвине. Элль обхватила себя руками, пытаясь унять пробежавший по коже холодок. Он привел ее к самому оку шторма. Он с самого начала знал, кто во всем виноват, и притащил ее, отчаявшуюся и беспомощную, как рыбу на кухню.
Клацнула дверная ручка. Элль снова натянула одеяло и поджала ноги, повернулась в сторону вошедшего.
— Тут, кстати, не заперто, — с глуповатой улыбкой произнес Ирвин. — Даже скважины под ключ нет.
Он сделал два шага вглубь комнаты и остановился, сунув руки в карманы. Одежда явно была с чужого плеча — штаны пришлось подкатать, а рубашка болталась, как старая наволочка на бельевой веревке. Не было больше лоска, и ничто в его образе не напоминало славного и избалованного жизнью парня из Квартала Рек. Ходячий труп он тоже больше не напоминал, но Элль все равно пристально всмотрелась в его лицо, как будто ей было важно первой заметить признаки разложения.
— Как ты? — спросил Ирвин, подходя еще ближе. Он встал рядом со стулом, оставляя спинку как границу между ним и Элль.
— Как видишь, — с трудом произнесла она и, после нескольких бесконечно неловких секунд спросила. — А ты?
— Живее всех живых, — улыбнулся он, как ни в чем не бывало и рассмеялся, заметив, как Элль перекосило. — Кажется, я не все тебе рассказал при нашем первом свидании.
— Кажется?
— Такое бывает, когда знакомишься с красивой девушкой. В свою защиту могу сказать, что умолчал я только об этом… неловком факте. Жены или, например, детей у меня нет.
— Мне стало существенно легче, — с трудом выговорила Элль, разрываясь между двумя желаниями: поднять отвисшую челюсть и швырнуть в этого шутника чем-нибудь тяжелым.
— Я рад это слышать, — тряхнул волосами Ирвин и усмехнулся так лучисто и мягко, что Элль не выдержала.
Внутри у нее как будто лопнула струна, которой был обвязан распухший во все стороны мешок гнева, и кипящая ярость хлынула во все стороны. Девушка оттолкнулась от кровати, вскочила на ноги и бросилась к Ирвину. Заклинатель распахнул объятия — и в этом была его ошибка. Элль изо всех сил влетела в него, сбила с ног и, усевшись сверху, принялась лупить. Она не была опытным бойцом, ее основными стратегиями выживания были побег или игнорирование опасности, пока все само как-нибудь не решится, поэтому в новой для себя обстановке Элоиза просто зажмурилась и била куда попало, периодически мотая головой, как будто это могло спасти ее от ответного удара.
Ирвин выставлял руки, блокируя более-менее попадавшие в цель выпады, периодически перехватывал запястья Элль, когда девушка откровенно мазала и рисковала разбить костяшки о каменный пол.
— Я понимаю, что ты злишься.