— Заткнись!
— Давай попробуем поговорить. Я могу все объяснить.
— Заткнись!
— Если я позволю тебе сломать мне нос, тебе станет легче?
К этому моменту Элль уже выдохлась. Открыла глаза и увидела все еще невредимого Ирвина. Ни одного синяка и царапины, в то время, как у нее тыльные стороны ладоней раскраснелись. Ирвин приподнялся на локте и заглянул в лицо Элль так, словно собирался поцеловать. Он заправил локон ей за ухо и спросил:
— Воды?
— Да пошел ты, — буркнула девушка, слезла с него и отвернулась. Хотелось просто раствориться в пространстве, но вариантов, чтобы выйти из этого разговора достойно, у нее не было. В теории, можно было упасть лицом в кровать и сделать вид, что ее нет. Или залезть в шкаф и куковать там с пауком. Или выйти в коридор и потеряться, чтобы уж окончательно выставить себя круглой дурой. Ничего из этого Элль не подходило и только раздражало еще больше.
— Я принес тебе одежду, — сказал Ирвин и достал из-под рубашки сверток. — Пенни очень хотела нарядить тебя в какое-то жуткое платье, но я сказал, что ты предпочитаешь брюки.
Элль фыркнула, но сверток приняла.
— Что ты такое? — спросила она. Ирвин хмыкнул, будто ждал этого вопроса.
— Как выяснилось, северяне с Архипелага называют меня гуллам. Не успел спросить, как это переводится, они не были настроены говорить.
— Кто сделал это с тобой? — уже совсем спокойно спросила она. Гнев Элоизы будто понял, что особой пользы не приносил, и ушел на перекур.
— Тебе рассказали про «Рох»? — спросил Ирвин. Элль кивнула и принялась переодеваться, все еще стоя к нему спиной. — Я стал частью «Роха» не по своей воле. Они… ставили эксперименты над людьми. Пытались поднять мертвеца.
— Это невозможно, — выпалила Элль первое, что пришло в голову. Каждому алхимику с детства говорили это, вбивали в мозг, как только начинали проявляться способности.
— Можно, если работает талантливый алхимик. Не знаю, как это работает, но, в общем, если соединить двух умирающих людей, то один выживет. Но не совсем. Вообще, это должен был быть кто-то другой, но повезло мне. Оказалось, не надолго. Тело начинает разлагаться, поэтому нужно периодически вливать в себя кое-какую дрянь.
— Которую делают только здесь, — догадалась Элль. Она просунула ноги в брюки, заправила рубашку, застегнула пуговицы. Обувь ей вернули ее же, но почищенную. Если бы Элль знала, кому передавать благодарности, то сказала бы огромное спасибо за то, что эти борцы за свободу алхимиков не затягивали женщин в корсеты. Влажная, не до конца просохшая ткань рубашки холодила кожу. Перчатки ей выделили обычные, тканевые, как у прислуги.
— Да, — подтвердил Ирвин. — Поэтому, если хочешь «жить» — то нужно делать то, что говорит Доминик и Учитель.
— Доминик? — Элль обернулась. — При чем тут он?
Ирвин удивленно вскинул брови.
— Ну… я не знаю точно… Но он говорил, что у него богатый опыт. В плане смерти. Он часто говорил о тебе, что ты достала его с того света, и он мечтал повторить твой успех.
Элль покачнулась, как будто ее ударили под колени. Ирвин оказался рядом и подхватил девушку, помог ей сесть на постель.
— Послушай, прежде, чем ты начнешь снова тут все крушить, Элль. Я поступил хреново, меня заставили следить за тобой, я должен был сделать все, чтобы ты оказалась здесь сама, по доброй воле, и я ни хрена не справился, — он обхватил ее за плечи и прижал к себе. Во-первых, чтобы чувствовать ее тепло. Во-вторых, чтобы она снова не предприняла попытки отлупить его, больше напоминавшие членовредительство. — И мне ужасно жаль, но я не знал, как еще тебя защитить. Просто знай, я многого тебе не рассказывал, но я ни разу тебе не соврал. И не совру сейчас. Это очень опасные люди, они делают такое, что Летиция — просто святая по сравнению с ними.
— Ты знал обо всем? Про «Поцелуй смерти»? Про всех жертв? — не то, чтобы ее это удивляло, просто хотелось побольнее надавить на совесть, если гуллам ею обладал.
— Капитан Ган тоже был в курсе, но использовал это знание по-своему, — кивнул Ирвин. — Все в Темере боятся Летицию и каждый хочет ее свергнуть. Кто угодно кажется лучше нее. У Пенни с госпожой Верс свои счеты, но тут я уже не могу знать. У меня не особо много привилегий. Я тут так, смазливый посыльный.
Он попытался усмехнуться, но Элль сидела мрачнее тучи. Ирвин провел кончиками пальцев по ее плечу и наклонился чуть ниже, прижался лбом к ее лбу.
— Но я тебя тут не брошу, обещаю.
— Как мило слышать это от человека, который буквально разваливается на куски.
— Доминик сказал, что мне нужно меньше нервничать и колдовать, тогда разложение будет идти медленнее, — хмыкнул Ирвин. — Хочешь, я покажу тебе башню?
— Башню?
— А тебе не сказали? Мы в Башне Реджиса.
Час от часу не легче. Одно радовало, они не покинули город. Даже наоборот, они были в самом его гребаном сердце, навсегда проеденном скорбью. Прямо на ладони, но скрытые ото всех глаз. Верховная Коллегия уже много лет спорила о том, что делать с приходившим в упадок зданием. Академия просила отдать башню под новый корпус, Союз Сирот требовал передать здание под их управление для размещения беспризорников, целители хотели, чтобы здесь сделали больницу, а пережившие чистки алхимики просили и дальше оставить башню в качестве мемориала.
— И давно мы здесь? — спросила Элль.
— Уже пару дней.
Элль опустила плечи, даже не зная, что сказать. Ситуация постепенно прояснялась, но легче не становилось.
— Сейчас как раз темно, — продолжил Ирвин. — Можем выйти на балкон и взглянуть на город. Уверен, таким ты его не видела.
***
— Не думала, что когда-нибудь увижу это вновь, — вздохнула Летиция. Она достала выкуренную сигарету из мундштука и тут же поставила на ее место новую. В кабинете было нечем дышать из-за плотного дыма, но хозяйку подполья это не слишком беспокоило.
— История циклична, как мода, — взмахнул рукой Эллиот.
— Мы должны были не дать ей повториться, — она стиснула мундштук так, что пальцы побелели от напряжения, а целитель лишь усмехнулся.
— Правда, что ли? Я-то думал, госпожа Верс, что вы хотите повторить успех Реджиса. Разделение общества, но с максимально эффективным использованием человеческого ресурса.
— Это не то же самое. Во времена Чисток алхимиков никто не защищал. Мы хотели это исправить.
— Выходит, переоценили себя? — вскинул бровь Эллиот. — Производство стоит, общежития переполнены, храм битком.
Он все-таки протиснулся к окну и приоткрыл его.
— А на набережной уже вырастает палаточный городок, надо сказать. А если взглянуть чуть дальше, то можно заметить внушительные баррикады. И это еще слушания по инициативе Лероя не начались.
— Я предупреждала Амаль, что изменения нужно вводить мягко. Теперь Лерой и остальные будут уверены, что поступают правильно, — выплюнула женщина. Эллиот потянулся лениво, как сытый кот и взглянул на свою хозяйку через завесу дыма.
— И что же вы будете делать, госпожа Верс?
Летиция бросила на него испепеляющий взгляд.
— Я буду защищать своих людей. Что у нас с запасами?
Эллиот принялся сонно перечислять. Круп и консервов могло хватить еще на пару недель. Если что, можно поднять формулу зелья, которое обманывало желудок и давало ощущение сытости. Это могло дать фору, чтобы подключить знакомых контрабандистов, а они бы доставили в храм необходимые продукты. Не хватало понимания, как долго продлится осада и что они будут делать, если Верховная Коллегия решит, что алхимиков лучше держать на коротком поводке.
Летиция и сама не знала. Она подошла к окну и рассматривала мерцавшие огни ручных фонарей, которые стояли возле палаток. Из мусора и строительных лесов алхимики соорудили укрепления и отгородили свое поселение, выросшее прямо в центре цивилизованного города. Кто-то прикатил железные дождевые бочки, и в них развели костры. На огне готовили, кипятили воду. Летиция послала нескольких служительниц храма и своих телохранителей, чтобы остановить этот балаган — все желающие могли воспользоваться кухней и прачечной при храме, но костры тухли и вспыхивали в новых местах.
На третий день после новостей об инициативе Лероя поток людей ослаб. Алхимики заняли целый квартал, по периметру которого, как хищные рыбы, курсировали полицейские-заклинатели. Беженцы в собственном же городе немного оправились от потрясения, и начинали требовать от госпожи Верс какого-то решения. Летиция билась над чистым листом, чтобы это решение найти, но ничего не приходило на ум. Ее империя трещала по швам.
— Возможно, стоит попросить убежища на Архипелаге. Южный хребет активно закупал магические зелья и артефакты, — проговорила она, массируя виски. Эллиот тут же услужливо принес ей бокал вина.
— У нас больше тысячи человек, и это только те, кто добрался до храма. Кто-то продолжает отсиживаться в своих домах или уже ищет способы покинуть город.
— Ты не помогаешь, — огрызнулась женщина.
— Я просто смотрю на всю ситуацию в масштабе.
— И что ты предлагаешь? Дать им бой? Захватить свой собственный город? — вскинулась она. Эллиот неопределенно пожал плечами.
— Вы хозяйка. Вам и решать.
И, улыбаясь собственным мыслям, он направился к выходу из кабинета.
— С вашего позволения, — мужчина задержался в дверях. — Я возьму на себя труд подлечить пару женщин и детей. Скажу, что это вы сами меня послали.
Летиция лишь махнула рукой. Все эти кривляния Эллиота были ничтожными каплями, которыми он пытался успокоить только начавшее бесноваться море.
***
С балкона Башни Реджиса смотреть на Темер было непривычно. Как будто глядишь на картину или снимок, сделанный на эти странные коробки, которые привозили с Архипелага. Феррис почти полностью отвернулась от города, будто ей больно было смотреть на творившееся в Темере. Почти во всем городе были погашены огни, и только набережная Квартала Торговцев была освещена неровными трепещущими отблесками костров. Издалека фигуры людей напоминали мелких рыбешек в толще воды у причала. Элль щурилась, но никак не могла рассмотреть их. Сердце сжало смутное предчувствие беды.