сь, как у тряпичной куклы, а глаза заволокло белым. В уголке рта расцвело бурое пятно крови.
Офицер, удерживавший Элль, передал девушку в руки крепко сбитого лысого мужчины с многократно сломанным носом.
— Мистер Фиуме, говорит капитан корабля. Отпустите членов делегации и позвольте нам восстановить связь. Мы готовы предложить обмен заложниками и обеспечить, что вы все покинете судно живыми, — спокойно проговорил мужчина, во взгляде, брошенном на Элль, промелькнуло предупреждение.
— Что мне до заложников, когда речь о свободе моего народа! — крикнул Ханнес.
— Мистер, вы либо покинете корабль все вместе, либо его не покинет никто, — все так же непоколебимо проговорил капитан.
Элль обернулась на Доминика. Тот пьяно хихикал, шатаясь сильнее, чем само судно. Рядом на руке другого офицера болтался Ирвин.
— Я считаю до трех, — сказал капитан. — Один… два…
Вместо ответа внутри кают-компании грохнул выстрел. Элль непроизвольно взвизгнула и дернулась в сторону, но капитан удержал ее. Подтянул к себе и коротко бросил что-то экипажу. Слаженно, как единый механизм, мужчины распахнули дверь кают-компании — она оказалась не заперта и быстро поддалась.
Ханнес с залитым кровью лицом лежал на полу и надсадно хохотал.
— Вы идиоты! Алхимики победили смерть. Мы больше, чем просто маги. Мы… мы… Элли, покажи им! — он сипло закашлялся, потянул руку к Элоизе, но девушка не смотрела на него.
Ее внимание было приковано к мужчине в строгом костюме и револьверу в его руке. Лучистые голубые глаза с интересом наблюдали за агонией, в которой корчился предводитель алхимиков.
— Такое мощное существо, но для черной меди все равны, — улыбнулся мужчина и перевел взгляд на Элоизу. — Желаете помочь ему, мисс?
Элль помотала головой, спрятала руки за спину, но не могла отвести взгляда от отца, бившегося на полу и тянувшего к ней руки.
— Наконец-то среди нас кто-то, с кем можно нормально разговаривать, — констатировал мистер Вальд. — Тогда освободите мистера Велле и мистера Редера.
Он указал револьвером в сторону мужчин. Элль вопросительно перевела взгляд на Амаль, сидевшую за столом. Ее руки были скованы наручами из черной меди и прикованы к столу. Элль поежилась, не желая даже представлять, что испытывала женщина.
— Вот ваш план? — вздыбилась Пенни позади. — Перебьете нас, а в живых оставите тех, кто готов жить в мире ваших железных игрушек?
Посол поправил очки на крючковатом носу и вскинул свой револьвер. Даже скованное положение ему не помешало.
— Отличная мысль. Желаете подкинуть мне еще пару славных идей, миссис? Или все-таки хотите увидеть будущее своего народа?
Элль плавно, через силу, прошла в помещение. Перешагнула через подрагивавшего на полу отца, стараясь не смотреть, не пытаться поймать его мечущийся взгляд, не видеть, как он царапает ногтями пол. Она подошла к послу и принялась цеплять нити, лишая доски прочности. Они вмиг стали хрупкими, как песочный замок, и мужчина смог запросто освободить ноги.
Элль опустила голову и проделала то же самое с вице-адмиралом.
— Итак, юная мисс продемонстрировала свою лояльность, — констатировал посол. — Что насчёт вас, госпожа Мартинес? Не желаете, чтобы как можно больше ваших людей встретили рассвет в статусе подданных Галстерры?
Амаль перевела на посла пустой взгляд и лишь крепче стиснула челюсти.
— Остыньте, Редер. Впереди еще долгая ночь, — протянул мистер Вальд и уселся за свой излюбленный столик, закинул ноги на соседний стул и закурил.
— Давай, Амаль. Что теперь-то ломаться? Эта ночь перемелет всех, — прохрипел валявшийся на одном из столов Лерой.
— Ну может, госпожа Мартинес с такого расстояния не понимает, что это такое, когда погибают ее люди? — предположил Редер и щелкнул пальцами в сторону Доминика.
Качка и опьянение сделали свое дело, и Дом стал зелен, как весенняя листва или новомодные обои. Его не вывели, а буквально вынесли в центр кают-компании, под мерцающую то красным, то белым светом лампу, развернули лицом к Амаль Мартинес.
— Вот, госпожа Мартинес. Сын вашей близкой подруги. Как бы жестока с вами она ни была, неужели вы бы пожелали ее сыну такой же мучительной смерти? — свел брови на переносице Редер. Теперь ничто не мешало ему перемещаться, и он ходил кругами, как кот вокруг открытой банки сардин.
Амаль поджала губы и бросила на Доминика быстрый взгляд. Медленно опустила веки, а затем испепеляюще взглянула на посла.
— Летиция Верс мертва.
— А я мертв и того дольше, тетушка, так что не беспокойтесь, — пролепетал Доминик и взмахнул руками, как будто пытался сотворить чары, пошел на Редера.
Тот среагировал молниеносно — раздался выстрел, и густая алая кровь толчками побежала из живота Доминика. Алхимик расхохотался и рухнул на колени.
— Работает! Смотрите-ка, работает! — бешено засмеялся он, нашел взглядом Элоизу. — Ты чувствуешь, Элли?
— Нет!
Элль чувствовала. Она рванулась к Доминику, схватила его за плечи. Он расползался под ее пальцами, как ветхое полотно. Нити и связи, державшие его среди живых, лопались и распадались под жаром черной меди, и золотые нити, из которых Элль сплела его жизнь, хлынули к ее ногам, на ее блузку и руки, пока она пыталась зажать рану, задержать жизнь.
В коридоре захрипел Ирвин. По его груди расползалось кровавое пятно. Скальп плотно обтянул череп, глаза ввалились. Офицер пытался удержать его, но заклинатель ухнул вниз, оставляя в руке моряка целую руку с обрывками гнилой плоти и тонкой, как старый папирус, кожи.
— Ирвин!
Элоиза отскочила от Доминика. Все были так поражены, что не могли даже говорить. Никто не попытался остановить ее. С десяток пар глаз уставились на девушку, которая двумя руками обняла разлагающегося человека, ласково уложила себе на колени и водила руками над ним, точно пытаясь соединить расползающиеся ткани. По ее лицу градом катились слезы, а мертвяк глядел на нее белесыми глазами, и одна лишь Элоиза видела в этом выражении нежность.
— Забирай, — попросил Ирв, еле шевеля губами. — Я обещал, что отдам всю любовь тебе. Забирай ее, пожалуйста.
— Нет, — замотала головой Элль. Тогда Ирвин из последних сил сжал ладонь Элль и прижал к своей груди. К слабо и часто бившемуся сердцу.
— Ты достойна всей любви на свете. Прошу, забери мою, и сплети из нее лучший мир, — вздохнул он и напоследок подался вперед, захватывая Элль в последний поцелуй.
В нем было все. Страсть и нежность, отчаяние и просьба не тосковать, мольба не забывать и клятва, которую не облечь в слова. И сила, какой Элль никогда не чувствовала. Она лилась в нее, как дождевая вода по водостоку, и уносила сознание следом. Она растворяла Элль в белых вспышках, и чем сильнее Элль старалась остановить это, продлить мгновение с Ирвином, не желая отпускать его, силилась оплести его, спрятать в коконе чар, тем сильнее становился обрушившийся на нее поток. И Элль сдалась, позволяя унести себя куда-то в ослепительно белую вспышку.
Глава 26
Тишина.
Повсюду вокруг Элль царила тишина и темнота, настолько непроглядная, что девушке потребовалось некоторое время, чтобы по движению век определить, открыты у нее глаза или закрыты. Она оказалась одна в бескрайнем плотном мраке, и больше вокруг не было ничего. Ни звуков борьбы, ни запаха крови и разложения, ни образов и лиц. И даже собственные чувства показались Элоизе притупленными, хотя она готова была покляться, что буквально мгновение назад она ощутила их все остро, как никогда.
Она попробовала осмотреться, но это никак не помогло. Тогда девушка провела по воздуху руками и ощутила одну нить, бесконечно жаркую и пульсирующую. Элль ухватилась за нее, обжигая пальцы, и направилась вперед. Шаг за шагом, она шла все увереннее, уже не боясь споткнуться. И темнота стала расступаться. Обретать очертания, напоминать стаю облаков, в котором белым пятном маячила Феррис. Элль пошла на этот свет, цепляясь за нить уже двумя руками, пока от белого света не начали слезиться глаза, но остановиться она уже не могла. Ноги сами несли ее вперед, пока нить не оборвалась, а темнота не осталась позади.
Элль остановилась в пятне серебристого света и замерла. Все внутри сжалось от предвкушения. И тогда навстречу ей вышла женщина. Высокая и гибкая, как шелковая лента. Хоть в темноте не было ветра, но ее густые каштановые кудри развевались, а легкие одежды танцевали в воздухе, взвивались вверх и в стороны при малейшем движении. В прорезях длинной юбки мерцали смуглые бедра, на щиколотках и запястьях звенели усыпанные драгоценностями браслеты. Воздух вокруг нее задрожал от магии.
Она откинула невесомое покрывало, и Элль невольно зажмурилась от безукоризненной красоты ее лица. Девушка не могла подобрать слов, чтобы описать ее, но все во внешности незнакомки было совершенно, будто она была создана богами.
— Ну, здравствуй, дитя, — проговорила она низким рокочущим голосом. — Как я рада видеть тебя, Элоиза.
— А вы…
Незнакомка вопросительно вскинула бровь и хитро улыбнулась, и ее имя вспыхнуло в уме Элль. Девушка опустила голову и упала на колени.
— Великая Мятежная Рошанна.
— Так-то лучше, — самодовольно проговорила богиня, звякая браслетами. — Я давно жду здесь того, кто сможет вывести меня из мира теней.
— Но я сама не знаю, как здесь оказалась, — проговорила Элль, все еще едва веря своим глазам и ушам.
— А я знаю, — улыбнулась Рошанна и наклонилась, чтобы взять ладони Элоизы в свои и помочь ей подняться. — Ты получила щедрый дар, но опять решила отправиться за тем, чье время среди людей истекло. Лучше помоги себе.
Она сжала руки девушки и шумно вдохнула.
— Что же вы натворили, пока мы бродили впотьмах? — ее голос дрожал от возмущения, а губы скривились. — Сколько времени прошло?
И тут внутри Элль что-то оборвалось. Стальная нить, удерживавшая все ее чувства под замком, лопнула, хлестнула по обнаженным нервам, и вырвала вопль боли, а за ним и слезы. Они хлынули рекой, Элль даже не пыталась их остановить. Все чувства обрушились на нее разом: ужас, потеря, тоска. Отец, который так и не смог ее полюбить, Доминик, который даже мертвый вел себя, как капризный ребенок, требующий внимания и общего восхищения им. Ирвин, который единственный из всех, кого она знала, сдержал обещание. Все, кому она когда-либо верила, оказались мертвы. А теперь и она оказалась на полпути на ту сторону.