– Вот тут вы, люди, ошибаетесь. Это фейри хотят, чтобы вы так думали. И в это так легко поверить, учитывая их силу и магию. Их бессмертие. Но когда-то люди почти истребили фейри. Железным оружием, которое они обратили против старейших из них. Фейри становятся все старше и старше, накапливая все больше силы. До тех пор, пока их тела уже не в состоянии удержать эту мощь.
– Как у золотых яблок.
Если ее и удивляет моя осведомленность, она ничего не говорит. Лишь фыркает:
– О да, эти заманчивые, губительные плоды. Второсортная замена истинной власти фейри. Избыточная сила старейших не убивает их изнутри, как в случае с яблоками. Она незримо передается младшим поколениям. Именно через старейших и распространяется истинная власть для всех фейри.
– Только старейших фейри больше нет, – выдыхаю я, когда осознание поражает меня как громом, – потому что их убили люди?
Но одну я видела. Пожилая фейри в замке принца. Значит, она одна из немногих выживших? Или вообще единственная?
– И именно в нужное время. Люди остановили войну, вовлекая Изену в другую битву. Вы спасли нас.
Мои ногти впиваются в ладони:
– Люди убивали. Беспричинно. И вряд ли для того, чтобы спасти вас.
– Убийство никогда не происходит беспричинно. Власть, богатство, господство – вот лишь немногие причины, по которым все мы веками, а может быть, и тысячелетиями воюем, сражаемся и убиваем. Но основная причина – это, конечно, страх. Страх движет всеми нами. А фейри всегда были угрозой для остальных существ. Я никого не обвиняю, ведь в конечном итоге мы были спасены, даже если это произошло по какой-то другой причине.
– Поэтому ты доверяешь мне? – хриплю я. – Назвала мне свое имя и рассказала эту историю, потому что боишься нового нападения со стороны Изены? Потому что надеешься, что я, человек, смогу снова избавить вас от фейри?
Боль обиды пронзает мой мозг. Майя встает и протягивает мне свою руку, на которую я лишь смотрю и не спешу брать. Ее мягкий голос уносит ветер:
– Ты всего лишь один человек. И я знаю, что ты не убийца, даже если хочешь в это верить. – Смотрю ей в глаза, но не могу понять эмоций в них. – Ты не человеческая армия, моя дорогая. Ты маленький мышонок, заблудившийся в зимнем королевстве и успевший пообедать за одним столом с кошками. Мышонок, который многое слышит, потому что его никто не воспринимает всерьез. Если кто-то может что-то узнать о планах Изены, то только ты.
Я хватаю ее за руку, и она помогает мне подняться.
– Я тебе вообще нравлюсь?
Майя улыбается и гладит меня по щеке.
– Я тебя боготворю, моя дорогая, – ее улыбка перерастает в усмешку, – потому что хоть ты и мышка, но бьешься, как волчица. И я вижу в тебе доброту. И, возможно, то, чего ты сама еще не видишь.
Я поднимаюсь с принцем по каменной лестнице, высеченной в горе его замка, потому что он хочет показать мне еще одну тайну в завершение путешествия. Во мне должно гореть предвкушение, только с каждым шагом по сырому туннелю мои колени все больше трясутся. Я поджимаю губы и продолжаю подниматься по ступенькам. Когда это закончится, я смогу, наконец, принять ванну. Горячую ароматную ванну с пеной.
Принц уверенно ведет меня через множество развилок. Туннели, видимо, проходят через всю гору насквозь. Одна бы я тут точно потерялась и никогда не нашла выхода из этого лабиринта. До моих ушей доносится журчание, но я больше не могу идти, мне нужно сделать паузу. Тяжело дыша, я останавливаюсь и вжимаюсь в каменную стену.
– Я так часто забываю, какая вы слабая. – Принц неторопливо поворачивается ко мне.
– Я не слабая, – отвечаю я, вызывающе глядя на него. – Просто измучена путешествием.
Он останавливается передо мной, выставляя обе ладони на уровне груди:
– Хотите, я исцелю вас?
Я колеблюсь, каким бы заманчивым предложением это ни было. Не хочу быть в долгу перед ним. Но кто сказал, что я обязана платить ему за доброе дело? Поэтому переплетаю свои пальцы с его, благодарная, что мы оба в перчатках.
– Такая смелая, – усмехается он, и его магия начинает течь сквозь меня.
Ее так много, что это почти слишком. Чувствую, как каждая клеточка во мне пробуждается, заживает и становится намного сильнее. Его сила ошеломляет, опьяняет, и я хочу такую же власть для себя. Исцеление заканчивается так же быстро, как и началось. От бодрости и эйфории я едва замечаю, что он все еще держит меня за руку, пока мы вместе поднимаемся вверх по лестнице.
Проход расширяется, и мы выходим к гроту. Его потолок местами обрушен, пропуская внутрь лучи дневного света. По мшистым обломкам горных пород журчат небольшие каскады свежей горной воды, стекая в прозрачный бассейн. Принц подталкивает меня к краю неглубокого пруда, где цветут горянки всех возможных цветов.
Я опускаюсь на колени, снимаю перчатку и скольжу кончиками пальцев по бирюзовой поверхности воды, под которой бурлят бесчисленные источники. Кажется, что магия сплетается в единое целое с водой, воздухом, растениями и камнями. Мне бесконечно легко. Где-то позади меня слышится мягкий шум, там, где вода из пруда стекает вниз по склону, чтобы слиться в одну реку с другими горными источниками.
– Это прекрасно, – шепчу я, – но ведь вы показываете мне это место по какой-то другой причине, я права?
– Этот грот освящен богиней и праматерью Амброзией. Если яблоки являются источником нашей силы, то он является источником нашего бессмертия. – Этот незримый гул вокруг меня. Вечность. – Вы ведь все еще беспокоитесь о том, как я воспользуюсь своей властью после свадьбы, – он вдруг переключается на другую тему.
Я выпрямляюсь и разглаживаю платье:
– Пара десятилетий нашего совместного правления станут для вас лишь кратким мгновением. Но, как только я умру, следующие поколения людей снова окажутся беззащитны перед вашей волей.
Он шагает ближе.
– Вы не боитесь умереть.
– Я боюсь умереть, ничего не изменив, – качаю я головой.
Он долго смотрит на меня, словно мое чувство ответственности перед потомками – такая же великая тайна, как и тайны фейри, в которые он меня посвящает.
– Если вы выйдете за меня замуж, я подарю вам бессмертие, – клянется он, схватив меня за руку.
Соблазняет. Обольщает. Даже шантажирует. Бессмертие, конечно, может дать мне силу, которая позволит защитить Аурум. Но если он лжет? Вдруг на самом деле он никогда не позволит мне испить из источника? Или выяснится, что на людей эта вода не действует? Я выдергиваю руку и отвожу взгляд:
– Я подумаю.
Неван
Больше всего я хотел бы остаться в своих покоях на целую неделю, особенно теперь, когда я, наконец, могу побыть один. Я полагал, что источник Амброзии убедит принцессу принять мое предложение. Теперь же нужно строить дальнейшие планы, обдумывать, что мне еще предложить ей, чтобы окончательно завоевать. Но Роуэн любезно напомнил мне, и даже не один раз, что у меня есть только этот вечер, чтобы отдохнуть. Потому что нас ждет очень много дел.
В дверь стучат. Клянусь, кто бы меня сейчас ни беспокоил, он тут же отправится в темницу.
– Да, – ворчу я.
Что-то царапает дверь и с огромным трудом наполовину приподнимает защелку, но та снова опускается. Застонав от гнева, я встаю и бросаюсь к двери, после чего так резко ее распахиваю, что Верис едва успевает отскочить в сторону.
Конечно, это Верис.
Я придерживаю ее за плечо, чтобы она не упала. Потому что в ее руках дымящаяся чайная чашка с чем-то неизвестным, и мне совсем не хочется видеть это нечто на моем шелковом ковре.
– Что это значит? – спрашиваю я довольно резко. Просто позор, что я до сих пор не смог убедить ее согласиться на мое предложение, хотя сулил и трон, и власть, и даже бессмертие. Мое самолюбие уязвлено даже глубже, чем я ожидал.
На ее лицо наползает выражение, которого я никогда не видел у нее. Она стыдливо краснеет и вертит чашку в руках, будто специально хочет пролить ее содержимое. Но тут она замирает, сглатывает и поднимает на меня свои удивительно ясные янтарные глаза:
– Я слышала об этом обычае.
Ее слова только еще больше озадачивают меня.
– О каком обычае?
– Невеста должна приготовить жениху суп. – Она не отводит от меня взгляда, даже когда я чувствую, что ей очень хочется это сделать.
Триумф бурлит во мне и, кажется, готов выплеснуться наружу. Наконец-то мои усилия увенчались успехом.
Она закусывает нижнюю губу, вся красная, как зимняя вишня, но глаза все же не отводит. Сильная, даже вынужденная уступать.
Что-то еще присоединяется к триумфу во мне. Возможно, уважение. Потому что она не стесняется показать свою слабость. Чего я никогда бы не сделал.
– Но это не суп, – замечаю я, обратив внимание на содержимое чашки.
– Это чай. Я никогда в жизни не готовила, и Сиф уверена, что я даже воду подожгу. Также она посчитала, что помогать мне нет никакого смысла. Но ведь это сейчас только символически, потому что суп нужно варить прямо в день свадьбы. Поэтому травяной чай. Пока это все, что у меня получилось. Можете принять его и молиться, что к свадьбе я научусь готовить суп, а можете и не принимать. Но вы же хотите на мне жениться не ради того, чтобы я каждый день варила вам суп, – она так старается оправдаться, что это даже мило.
Забираю у нее чашку и слышу, как она вздыхает. Делаю первый глоток. Чай немного горьковатый, а к губам прилипают остатки цветов и сушеных ягод, так что я отчетливо могу себе представить отчаяние Сиф, наблюдавшей за попытками принцессы что-то приготовить.
– Как вам чай? – спрашивает она таким сдержанным голосом, что я даже не знаю, закатывать ли мне глаза или ухмылки будет достаточно.
Я заметил, как она смотрела на меня в последнее время, что мои прикосновения были для нее менее неприятными, но я никогда не забывал, что у нее есть свои собственные цели. Каждый взгляд и каждое прикосновение явно были просчитаны. По крайней мере, так мне казалось тогда. Я делаю еще один большой глоток, и ее глаза сияют ярче солнца даже в полумраке комнаты. Мне хочется прикрыть глаза, но я не в силах отвести взгляд.