Королева издает непонятные звуки, в то время как я шагаю прямо к ней, мягко покачивая головой.
– Не стоило тебе заключать пакт, над формулировкой которого ты не подумала, – повторяю я ее слова. – Я ведь не говорила, что хочу поцеловать именно Невана. Нет. Я сказала, что хочу поцеловать того, кого мне больше всего хочется.
– Нет, – выдыхает она, подняв руки. – Нет. Нет. Нет. – Она хочет скрыться от меня, но магия загорается у ее ног и не дает ступить ни шагу. Зимнее королевство ни за что не допустит, чтобы пакт был нарушен. Двадцать лет я ждала этого момента, но такого исхода предвидеть никак не могла. Какая-то часть во мне еще не уверена, работает ли вообще Поцелуй Дафны и хочу ли я это сделать. Снова оглядываюсь на Невана, который выглядит так, как будто его сердце разбито, и молча спрашиваю у него разрешения. Все-таки она его мать. Он кивает. Несмотря на то что продолжала бы и без его согласия, я хватаюсь за плечо королевы с чуть меньшей тяжестью на сердце и целую ее в губы.
Я выполнила свое предназначение.
Чувствую, как все в зале задерживают дыхание, прежде чем из горла Эвелун вырывается удушливый звук. Лицо ее медленно чернеет, и я отступаю, сама заходясь в гортанном кашле. Так больно и жарко, словно из меня душу вытаскивают. Чувствую горечь рябины во рту и в носу. Затем вокруг королевы начинает скапливаться магия, захлестывая ее дрожащие руки, которые она прижимает к губам, шее, вискам. Энергия сгущается, ее амулет вспыхивает и разбивается, и теперь вокруг меня бушует настоящий вихрь, ломая мраморный пол. Я поднимаю руки, но не успеваю создать ледяной барьер, как удар обрушивается на меня и я падаю на пол. Я не могу победить, когда брошь уничтожена. Эта победа не делает меня королевой. Но это никогда и не было моей целью. Краем сознания чувствую, как мое проклятие исчезает вместе со смертью его создательницы. И все вокруг меня становится черным, теплым и бесконечным.
Зимняя астра и возвращение
Неван
Первое, что чувствую, медленно приходя в себя, – запах зефира и других лекарственных растений. Должно быть, я сейчас в больничном крыле. Никак не могу открыть глаза. Как будто я спал долгие годы и сейчас не могу вернуться в реальность.
– Я не боец, в сражениях от меня пользы не будет, – доносится до меня едва слышный шепот.
Верис:
– Ну да, как бы не так. У тебя сердце воина.
– Я хотела сбежать. Да, хотела. Но не могла бросить тебя в час беды. – Сиф. Странно, но сейчас я не так раздражен, как это было до сих пор.
С трудом разлепляю веки и вижу сидящих на больничной койке Верис и Сиф. Принцесса осторожно касается щеки служанки.
– Ты изменилась, Сиф. И я не единственная, кто это заметил.
Та сразу же вспыхивает до корней волос и начинает заикаться:
– Что ж, если Эл тоже так думает, это что-то да значит. – Сиф застенчиво улыбается. – Она говорила… – и тут Сиф случайно замечает, что я снова в сознании, и резко вскакивает со своего места: – Ах! Принц очнулся! Ну что ж, я тогда… не буду вам мешать.
Верис даже не успевает ничего сказать или посмотреть на меня, а Сиф, беспрестанно кланяясь, уже покидает палату. При этом она улыбается так, как будто что-то знает или намекает на это.
Ей это с рук не сойдет. Уж точно.
Верис придвигает стул к моей кровати и смотрит мне в глаза:
– Знакомый взгляд. Только не говори, что хочешь наказать Сиф.
Все тело болит, и я с трудом поворачиваюсь на бок. На мне простая ночная рубашка. Видимо, меня переодели, пока я был без сознания. Удивительное бесстыдство и неуважение.
– И почему ты выздоровела раньше меня? – хриплю я. Вот и еще один повод для огорчения.
Верис довольно улыбается.
– Наверное, потому что мое здоровье крепче, – предполагает она. – К тому же это ведь не у меня постепенно оттаивает сердце. Это тоже сыграло свою небольшую роль.
Фыркаю. В груди действительно все зудит, и это очень неприятно.
– Да, небольшую. Совсем крохотную.
Верис по-прежнему улыбается. За окном уже садится солнце, и ее волосы так блестят в его лучах, что кажется, будто над головой у нее нимб. Захватывающее зрелище. И улыбка ее от этого становится еще ярче. Та самая улыбка, которую я научился ценить.
Мое сердце стучит глубоко и ровно. Давно себя так не чувствовал. Но постепенно стук учащается, а потом оно вдруг замирает, и моя рука невольно тянется к груди. С губ срывается стон.
– Это всегда так бывает с сердцем, когда ты видишь кого-то? Только не говори, пожалуйста, что это повторится, когда я увижу Роуэна.
– Может, и повторится. Вы же с самого детства были так близки, – и она улыбается еще шире, хотя, казалось бы, это едва ли возможно.
Закрываю глаза ладонью:
– Верис, мне сейчас не до шуток.
– Но ты сам первый это начал, – возражает она, и я слабо улыбаюсь. Ладно, почему бы и не пошутить? Она продолжает что-то говорить, а мои мысли все еще немного путаются, и я пытаюсь собраться.
– Ты много помнишь? – вдруг спрашивает она, слегка ежась.
– Я знаю, что случилось с моей матерью, если ты об этом.
Ее губы дрожат. Мне хочется взять ее за руку и сказать, что все в порядке, что я в порядке, что я по ней не скорблю. Но это будет ложь, а мне бы не хотелось лгать. Все-таки мать меня любила, пусть даже такой ненормальной любовью. Возможно, моя любовь к ней была еще более ненормальной. Только дальше так продолжаться не могло.
– Ты все сделала правильно.
– Не думаю, что убийства – это правильно, – шепчет она едва слышно. В этот момент она выглядит такой беззащитной и маленькой. Сломленной. Нет, сейчас это совсем не та уверенная в себе королева, на которую я возлагал большие надежды последние пару месяцев.
Но полагаю, именно эта Верис – ранимая, но очень искренняя, – именно она мне нужна. Каким-то невероятным образом, глядя на нее, я понимаю, что именно хочу защищать в своем королевстве. Невинная и в то же время смелая. Интересно, что за зелье мне дали?
А ее слова напоминают мне, скольких убил я. Не напрямую, я не люблю пачкать руки в крови. Ледяными осколками. Не помню ни лиц, ни имен. И не знаю, хорошо это или плохо.
– Ты защищала людей, – да уж, не самый воодушевляющий ответ. Но ничего лучшего в голову не пришло.
Тем не менее лицо ее постепенно смягчается, и значит, слова все же возымели нужный эффект. Если дальше будет тяжелее, я надеюсь, что смогу подобрать лучшие слова поддержки. Я отчетливо понимаю, что хочу быть рядом с ней. Для нее. Сейчас, когда сердце оттаяло, я не узнаю сам себя. Оно так долго было пустым, а теперь заполнено теплотой.
– Роуэн расхаживает по замку и мнит себя новым правителем, – вдруг хихикает она. Наверное, почувствовала, о чем я думаю, и решила отвлечь. – Думаю, в списке твоих возможных соперников он бы занял первую строчку.
– Буду иметь в виду, – сухо бросаю я. – А как остальные?
– С твоими братьями и сестрами творится что-то странное. Не могу понять, то ли они хотят тебя свергнуть, то ли устроить большой праздник в честь твоего выздоровления.
– Я предпочел бы первое, – отворачиваюсь от нее. А она снова лучезарно улыбается.
– Элирия обнаружила, что магия не может полностью скрыть шрам на щеке, но она сказала, что этот небольшой изъян лишь подчеркнет ее неземную красоту. Уже нескольких живописцев позвала, чтобы написали ее портрет для потомков. Она уверена, что наша победа – это исключительно ее заслуга.
Нет желания слушать эти ненужные подробности, но ее голос звучит так успокаивающе, что я не хочу перебивать. Я порядком устал, но все равно гоню прочь сонливость.
– Сиф так и болтает всякий вздор, но она в порядке. Более или менее, – тут брови Верис начинают предательски дрожать. – Моя подруга из племени Куаран пока без сознания, но, думаю, поправится. Понадобилось время, чтобы убедить ее соплеменников, и в итоге они разрешили оставить ее у нас. Здесь ей помогут. Освобожденные сакры просто без ума от Ирраха. Возможно, потому что он их не трогал, когда они были птицами. Только Юлиана, кажется, пока не решила, кого она больше обожает, Роуэна или Элирию, – она все говорит, говорит, возможно, понимая, что я уже не слушаю.
Наконец-то я отдыхаю, как не отдыхал уже очень давно.
Верис
Жизнь, такая непривычно обыкновенная, продолжается. После завтрака я иду искать Сиф, и Иррах мне помогает, беря след. Невольно спрашиваю себя, долго ли он еще будет рядом. Теперь, когда он может говорить, я периодически забываю, что он вообще-то дикий зверь. Да, волшебный, но все равно дикий. Я не спрашивала его, хочет ли он вернуться к своей семье или, может, собрать свою собственную стаю. От второй мысли становится не по себе. Хоть он уже совсем вырос, для меня он навсегда останется маленьким волчонком.
Сиф, конечно же, в саду, ухаживает за зимними астрами. Пожалуй, я могла бы найти ее и без помощи Ирраха, который весело виляет хвостом, довольный, что привел меня, куда нужно. Уже открываю рот, чтобы поприветствовать Сиф, но тут замечаю, что она не одна. Элирия стоит, прислонившись к колонне, и наблюдает за ней. Про себя усмехаюсь, поскольку для куртизанки прийти сюда, пожалуй, ниже ее достоинства. Я вижу, как она что-то говорит, и могу даже догадаться, что именно. Сиф осторожно гладит кончиками пальцев бутоны астр, затем встает и целует Элирию, обрывая ее на полуслове.
Уши у меня вспыхивают, я отворачиваюсь, слегка покачивая головой, и нос к носу сталкиваюсь с Неваном.
– Во имя Мерданы, – шиплю я. – Не смей так больше подкрадываться!
– И пропустить самое интересное? Ну уж нет, – усмехается он. В отличие от меня он безо всякого стеснения, даже с каким-то интересом, наблюдает за Сиф и Элирией.
– Прекрати их разглядывать!
– А я-то думал, что тебе уж точно понравится это милое зрелище. Любовь, тепло, солнышко светит, – он добродушно усмехается, но я чувствую, что за этими словами скрывается нечто более глубокое.