имной обстановки. Этим утром Вернеры, словно зная заранее, что в маленькой комнате, да еще и на небольшом столе, пышный букет будет выглядеть громоздким, прислали пять зеленых орхидей в лаликской[28] вазе, которые смотрелись довольно необычно и чрезвычайно изысканно.
Одновременно велось два или три оживленных разговора, и время от времени до Айрис долетали обрывки.
– Никто не знает, что может принести будущее, – услышала она голос Филиппа. – Мой преподаватель сказал нам, что в 1937 году Американскую академию наук попросили предсказать, какие изобретения могут быть сделаны в ближайшие десять лет, и ни один из ученых ни слова не сказал о радаре, реактивном двигателе или атомной энергии…
– …те же самые бабочки, которых мы видели на Кейп-Код, данаиды, – это говорила Лаура. – Можешь ты представить, что такие хрупкие создания проделывают весь этот долгий путь до Мексики, чтобы перезимовать там и отложить личинки?
Умные у нее дети. Умные, красивые и хорошие. Джимми, уже крепко стоящий на ногах и так быстро, так успешно делающий карьеру; Лаура, иногда своевольная и всегда очаровательная; Филипп, превращающийся сейчас из мальчика в мужчину и обладающий таким легким, покладистым характером… Естественно, что такие дети вызывали в Айрис чувство гордости. И тут же она мысленно поправила себя: не гордости, но благодарности. Огромной благодарности.
Мистер Вернер, сидевший справа от нее, хотел, судя по всему, чтобы она уделила ему внимание.
– Ваши цветы, – сказала она, оборачиваясь к нему. – Я должна снова поблагодарить вас за них. Они прекрасны.
– А я должен поблагодарить вас за самое прекрасное письмо, какое я когда-либо получал. Оно меня чрезвычайно тронуло.
– Я рада. Мне пришлось над ним немало потрудиться.
Он выглядел удивленным. – Потрудиться?
– Конечно! Я не знала, с чего начать, как сказать вам о нашей бесконечной благодарности за все то, что вы для нас сделали. Это чудо! Настоящее чудо! Если бы нам, мне и Тео, предстояло прожить еще тысячу лет, то и тогда не хватило бы времени, чтобы сказать вам о нашем облегчении, нашей радости…
Он прервал се.
– Я тоже рад. Мне всегда доставляло огромное удовольствие делать что-либо для молодежи. Клубы мальчиков, летние лагеря, дома для поселенцев, ну и остальное, в том же духе. Правда, на этот раз все было несколько иначе. – Он улыбнулся; улыбка была очень доброй.
В первую минуту, когда он вошел, Айрис была поражена, поняв, что узнала его, хотя они виделись с ним всего несколько раз и встречи эти были краткими, если не сказать мимолетными. Затем ей стало ясно, что некоторые черты, главным образом, рост и элегантность, делали Пола действительно незабываемой личностью. Мало найдется на свете людей с такими изысканными и в то же время простыми манерами. Тео тоже был из их числа, подумала она сейчас и улыбнулась.
– …радиология, – донесся до нее голос Джэнет. – Тогда я фактически смогу сама определять свои часы работы. Неотложная медицинская помощь и воспитание детей не очень-то хорошо согласуются.
– Как вы правы, – ответила Ильза Вернер. – Я тоже это помню.
Робби, обращаясь к Джимми, спросил:
– И будешь оперировать?
– Надеюсь.
– Он продолжит там, где я остановился, – сказал Тео.
– Ваш муж прекрасно приспособился к изменению в своей карьере, – заметил Пол.
– Он мужественный человек, мистер Вернер.
– Я был бы рад, если бы вы называли меня Пол.
Эта дружеская просьба вызвала в Айрис смутное чувство вины. Не сделай он всего этого для Стива, она, без сомнения, до сих пор вспоминала бы его с неприязнью, если бы вообще вспоминала. И она еще упрекала бедную маму за то, что та разговаривала с ним, хотя он был, очевидно, лишь старым знакомым! Со стыда можно сгореть!
С удвоенной теплотой она сказала:
– Тео, должно быть, говорил вам, что мы теперь регулярно получаем известия от Стива, мистер… Пол?
– Да, и я рад этому.
– Судя по всему, ему нравится новая работа. С вашей стороны это было великолепное предложение.
– Хорошо, что вы не ожидаете слишком много так скоро. Он должен перестроиться, вновь обрести себя, а это требует времени.
– По крайней мере, он сейчас строит, а не взрывает.
Послышался голос Тео:
– Он никогда ничего не взрывал, Айрис. Он мне в этом поклялся.
– Слава Богу!
Взгляд ее обратился к портрету матери на противоположной стороне, который, сколько она могла помнить, всегда висел над каминной полкой в гостиной родителей. Тео решил повесить его здесь, на самом видном месте, в простенке между двумя окнами, и сейчас Анна в своем розовом вечернем платье, которое муж заказал для нее в Париже, смотрела на своих потомков.
– Мама была бы рада, если бы могла все это видеть, – сказала Айрис. – Она так за всех нас тревожилась.
– Хорошая мать.
– Да, с родителями мне повезло. Я часто думаю, как же отличалась их жизнь от моей. Как многого они добились! Папа вырос в Нижнем Ист-Сайде, в бакалейной лавке. Когда его отец ослеп, матери пришлось содержать всю их семью. И затем, когда папа добился успеха… думаю, поэтому-то он ничего не жалел для моей мамы. Ему, вероятно, хотелось возместить ей все то, чего они оба были лишены в молодости.
Неожиданно Айрис почувствовала на себе пристальный взгляд Вернера. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. У нее мелькнула мысль, что, возможно, его утомили ее личные воспоминания, и она поспешила сменить тему.
– Вы тоже выросли в Нью-Йорке, мистер… Пол?
– О чем это вы так серьезно думаете? – спросила сидевшая напротив них Ильза Вернер.
– Да нет, ничего серьезного, – ответила Айрис. – Я только спросила Пола, вырос ли он в Нью-Йорке.
– Да, он вырос в Нью-Йорке и может рассказать вам удивительные вещи об этом городе, вещи, о которых вы даже не подозреваете, – проговорила Ильза с любовной гордостью.
Подал голос Робби:
– Расскажите же нам. Я сам со Среднего Запада, и Нью-Йорк до сих пор поражает меня.
– Даже не знаю, с чего начать, – сказал Пол. – В голове у меня всплывает такое множество картин. Электрические автомобили и шарманщики с обезьянками. И многоквартирный дом «Дакота» на Сентрал-Парк-Вест. Он вздымался, казалось, в самое небо, и я всегда мог по нему определить, где нахожусь, когда был ребенком. Моя бабушка говорила, что он мозолит всем глаза. Однако отец уверял, что он великолепен, и когда-нибудь весь Вест-Сайд будет застроен такими домами до самого Гудзона, где были фермы.
– Фермы? – воскликнула Лаура.
– Да, – продолжал Пол с явным удовольствием, – это были в основном овощные хозяйства, и за домами паслись козы. Помню, я думал, как чудесно жить в одном из таких домов. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это были, конечно, обыкновенные лачуги.
– Нью-Йорк поразителен, – сказала Джэнет. – Не могу дождаться, когда мы туда переедем.
Лаура заметно содрогнулась.
– Мы с Робби не согласились бы на это ни за какие деньги. Мы предпочитаем жить за городом, как можно дальше от всех этих толп и шума.
– Ну а мы с вашей мамой выбрали золотую середину, – заметил Тео. – Нам нравится сейчас этот дом и наш маленький садик. Хотя, вероятно, мы предпочли бы уехать чуть подальше и иметь сад побольше.
– И место для бассейна, – вставила Айрис. – Плавание, как-никак, твой любимый вид спорта.
– Дорого, – ответил Тео.
– Ты заслужил, – твердо произнесла она. – Тебе всегда это нравилось, и у тебя должно это быть.
Тео работал не покладая рук и зарабатывал сейчас вполне достаточно для того, чтобы они, наконец, могли позволить себе некоторую роскошь. К ее легкому удивлению, ее поддержал Пол Вернер.
– Да, я думаю, ваш муж вполне этого заслуживает. Да и вы тоже кое-что заслужили в качестве награды за ваш труд.
– Какой труд?
– Ваша докторская. Тео говорил мне, что вы почти закончили свою диссертацию.
– Она доставляет мне слишком большое удовольствие, чтобы я могла назвать это «трудом», – ответила она, довольная, тем не менее, его словами.
Появился десерт, лимонный мусс с малиновым сиропом.
– Это творение Лауры, – громко объявила Айрис. – Все вы прекрасно знаете, что моих заслуг тут нет. По части готовки я ей и в подметки не гожусь.
Все рассмеялись, и Лаура сказала:
– Это, естественно, по рецепту Наны. Моя бабушка была замечательной кулинаркой, – добавила она, повернувшись к Полу.
Наконец ужин закончился, и все перешли в гостиную. Тео раздал всем бренди, Филипп согласился сыграть какой-нибудь джаз, и Джимми, один из тех редких людей, которые запоминают анекдоты, попотчевал компанию целой серией.
Маленький дом весь искрился радостью и весельем, и Айрис, наблюдая и слушая, ощущала это каждой клеточкой своего существа. Ей было жаль, что они не пригласили Пола Вернера раньше. Они фактически пренебрегли своими обязанностями, о чем она и сказала Тео днем, когда они одевались.
– Ты ведь не думал, что теперь, когда он столько для нас сделал, у меня будет к нему какое-либо другое чувство, кроме благодарности?
– Конечно же нет. Мне просто в голову не приходило, что ему захочется прийти.
– Но почему, ради Бога, он мог этого не хотеть? Мы ведь приятные люди, как ты считаешь?
Тео ничего не это не ответил. Ну ладно, решила она.
В сущности, это не имеет никакого значения. Мы непременно пригласим их снова.
Вечер подошел к концу, когда Пол Вернер сказал:
– Ну а теперь, когда мы все так хорошо провели время и решили почти все мировые проблемы, пора отправляться по домам. Во всяком случае, мне.
Он поблагодарил хозяйку за ужин и всех за гостеприимство, пожав по очереди каждому руку. Все смотрели, как Вернеры вместе с Тео, который пошел их проводить, идут по дорожке к машине.
– Какой приятный человек, – сказала Айрис. – У меня такое чувство, будто я знаю его всю жизнь. И его жена мне тоже очень понравилась. Сразу видно, как сильно она его любит.