Хотя погода была холодной и прогнала большинство ярких форм жизни — как мне и нравилось — на маленьком заднем дворе по-прежнему росла парочка жизнерадостных растений.
Я прищурилась, глядя на цветы, на их красоту. И подумала о человеке, который, как я подозревала, был ответственен за это.
— Вот мудак, — пробормотала себе под нос.
— Дикон?
Я все еще смотрела на цветы.
— Как сказала ранее, он скорее поджег бы их, чем стал ухаживать за ними. — Я сделала паузу. — Сент.
Марго подняла бровь.
— Ах, значит, сюжет усложняется.
Я закатила глаза.
— Если бы. Мой сюжет сейчас так же хрупок, как и мое терпение.
Марго смотрела на меня тем острым взглядом, которым я так восхищалась, но все же заставляла меня чувствовать себя неловко. Потому что, когда все ее внимание было приковано к тебе, от него было не скрыться. Казалось Марго на сквозь видела во мне все то, что я так тщательно скрывала.
— Значит, с попытками писать все так же плохо?
— Я бы не сидела здесь, не пила вино и не ела чистый жир и молочные продукты, будь это не так, — ответила я с горечью в голосе.
Только меня могли злить вино, еда, хорошая компания и красивые цветы.
— Так вот почему у тебя неразбериха с этими двумя мужчинами? — спросила Марго после паузы.
Я перевела на нее взгляд. Марго не обвиняла и не осуждала. Она воздерживалась от этого, хотя я давала ей множество причин.
— Наверное, — согласилась я, удивляясь своему честному ответу.
Но какой смысл притворяться хорошим человеком рядом с кем-то, кто увидел мое истинное лицо, как только я отказалась от ее булочек и доброты?
Марго отхлебнула вина.
— Ты как ребенок, отрывающий крылья бабочкам, потому что не знает, что с собой делать.
Я сделала глоток, хмуро глядя на почти полностью съеденный кусок сыра.
— Ты скорее описала серийного убийцу, — пошутила я. Почти.
Было бессердечно даже говорить подобное, учитывая то, как умерла Эмили, и тот факт, что я использовала жертв серийного убийцы, чтобы вдохновиться на свою историю. Конечно, Марго об этом не знала. Я была уверена, что даже у нее имелись пределы тому, с чем она могла смириться.
Марго пожала плечами.
— Мы все склонны вести себя как социопаты, если наши страсти не подогреваются. Благословение и проклятие творческой личности. Те, у кого нет страсти, таланта, креативности, либо невероятно удачливы, либо в высшей степени неудачливы. Я еще не совсем решила, как правильнее.
— Тогда в чем твоя страсть? — спросила я, снова удивив себя этим вопросом и любопытством к ее жизни.
Конечно, многие люди засыпали друзей вопросами в соответствии с правилами приличия. Но едва ли кому-то из них было действительно интересно слушать. В основном люди просто ждали момента, когда смогут поболтать о себе. Внезапно мне стало любопытно узнать о Марго больше.
Я нашла ее слово, когда впервые увидела ее. Не из любопытства, а потому что у меня для каждого волей-неволей находилось слово.
Ее слово — «спокойствие», что не имело смысла, учитывая ее вьющиеся волосы и огромное количество аксессуаров в любое время суток, но что-то внутри меня знало, что я угадала верно. Потому что за то время, что мы знакомы — не очень долго, если честно — никогда не видела ее взвинченной, маниакальной или в истерике. Или печальной. Либо у нее был рецепт на «Ксанакс», либо она так контролировала свою жизнь, как я никогда бы не смогла. Как бы то ни было, мне хотелось знать о ней больше.
— Я рисую, — ответила Марго. — Впрочем, вряд ли это тебя шокирует.
Я улыбнулась.
— Да, рисование было в моей тройке лучших догадок. Ты напоминаешь мне моего школьного учителя рисования. Пусть так и не звучит, но я сделала тебе комплимент. Она была единственной, кого я не ненавидела.
Марго улыбнулась в ответ. Я знала, что ее стиль был более практичным, естественным, искренним.
— Ну, я была учителем рисования в средней школе, так что не могу винить тебя в этом. Говорят, что те, кто не может делать — учит, что в большинстве случаев правда. Но с искусством все иначе. Напоминает людей, которые учат писать. Одно дело быть талантливым, но в мире много талантливых художников. И совсем другое — заставить мир обратить на себя внимание, сделать так, чтобы мир захотел заметить твои работы. — Она пожала плечами. — Я счастлива, что меня не заметили. Молодой вышла замуж, учила детей, которые иногда были талантливыми, но в основном просто засранцами. — Подруга посмотрела на меня. — Некоторые из особенных были талантливыми засранцами.
Я удивила саму себя, снова улыбнувшись. По-настоящему. Потому что Марго была права. Я как раз из этих «талантливых засранцев».
— Мое дело приносило мне радость. Помощь, оказанную ученикам, которые в ней нуждались, даже одному из тысячи, того стоила. Зарплата была отстойной, но нам не нужны были деньги. Я продавала картины и получала за них достаточно денег, чтобы прокормиться. Мне хватало и на большее. Мой муж был моей полной противоположностью. Надевал костюм на работу. Относился к себе довольно серьезно. Заработал кучу денег. И не мог отличить Моне от картины, нарисованной пальцами.
Марго посмотрела на озеро, ее грусть смешивалась со счастьем, что не должно было гармонировать с ее очевидной печалью. Но сочеталось.
— Это сработало. Как-то. Мы безумно любили друг друга, и нам этого было достаточно. Может все сложилось бы иначе, если бы годы притушили наши чувства и различия между нами стали бы просто раздражающими, а не поучительными. Я часто задаюсь вопросом, а не стало ли то, что его забрали у меня, когда наша любовь была еще нежной и простой, своего рода благословением. Но это всего лишь эгоистичная мысль, которой я потворствую, чтобы не сойти с ума.
Я догадывалась, что Марго похоронила кого-то, кого любила. Вероятность того, что это мужчина, была пятьдесят на пятьдесят. Не то, чтобы это имело значение, просто еще одна любопытная деталь. Как бы то ни было, любить кого-то и терять его, а после улыбаться, вспоминая о прошлом, уже являлось для меня интересной вещью. Пусть и достаточно трагичной.
— Как он умер? — спросила я, не предлагая ей пустых утешений.
Марго и не стала бы ждать их от меня. И я была точно уверена, что на протяжении многих лет она уже услышала все варианты «сожалею о вашей утрате».
Она оглянулась на меня остекленевшими, но довольными глазами. Эта женщина уже давно выплакала все свои горести.
— Автомобильная авария. Совершенно ничем не примечательный, обычный способ умереть. Недостаточно интересный для писателя ужасов.
— О, смерть всегда интересна. И те, кто ее пережил, тоже.
Марго что-то уловила в моих словах. Я это знала. Моя рана не была очищена, не зажила, как у нее. Так что спрятаться от того, кто сталкивался со смертью, не так-то просто.
Однако Марго не стала настаивать, чтобы я пояснила свои слова.
— Ты не вышла замуж повторно?
Она покачала головой.
— Могла бы. За эти годы у меня было много романов. Я не стала превращать себя в монахиню. Это никому не поможет. Я даже пару раз влюблялась. Было весело. Временами душераздирающе. Уверена, что еще не закончила влюбляться, потому что всегда желаю этих эмоций, но я покончила с браком. Я хотела выйти замуж только один раз, так и будет.
— Дети?
Марго проявила вежливость, не трогая мои раны, но я была более чем счастлива прощупать ее. Меня подгонял интерес. И да, мне действительно нравилась мысль о том, что, возможно, у меня будет такая подруга, как она. Кроме того, чесался затылок. Марго давала мне пищу для размышлений в моей истории.
— Ах, да. Вопрос, который задают всем женщинам, потому что он есть в сценарии. Мы должны хотеть продолжения рода, воспитывать. Конечно, я бы прекрасно с этим справилось, если бы меня вынудили обстоятельства. В целом же у меня отсутствовало желание рожать детей. Слишком много постоянства, а я эгоистична. Вот почему любовь для меня никогда не длится долго. Я не хочу отдавать столько себя, сколько требует настоящая любовь.
Я моргнула от ее слов, от такой неожиданной откровенности.
— Если ты эгоистка, то мне неприятно думать, кто я тогда, — пробормотала я.
Марго подняла бровь, глядя на меня.
— Дорогая, мы все эгоисты, просто по-разному.
Я кивнула.
Мы молчали пока не выпили по два бокала вина. Я мысленно играла с сюжетными линиями, используя слова Марго, ее дух, чтобы подпитывать себя. Ноутбук скоро позовет меня, но не сейчас. Нужно выпить еще вина, посидеть в тишине и в приятной компании.
И при всем при этом этого было недостаточно. Я нуждалась в большем.
— Марго, у тебя случайно нет домашнего адреса Сента?
Женщина широко улыбнулась, когда я задала этот вопрос. Понимающе.
— А, так ты еще не закончила отрывать крылья у бабочек?
— Пока нет.
ГЛАВА 11
«Женщина была интересной. Правда не в его вкусе, но интересная. Он последовал за ней домой. Она оставила жалюзи открытыми. Она плакала, пока рисовала. Это было прекрасно. Он тоже плакал, когда создавал свое искусство. Горевал. Все художники эмоционально вовлечены в свою работу»
Найти его дом оказалось несложно. Словно к нему вело шоссе, а не узкая, едва заметная тропинка, что ответвлялась от дороги к моему дому и уходила вглубь густого леса.
Ветви деревьев с визгом скребли по машине, что по идее должно было заставить меня вздрагивать, но я отгородилась от собственной ярости, разочарования и замешательства. К тому же, моя машина уже была изрядно поцарапана после собственного бегства.
Мне не нравилось чувствовать себя растерянной. Я гордилась тем, что почти всегда оказывалась самой умной в любой ситуации. Если не интеллектуально, то хотя бы эмоционально. И еще я была искусным манипулятором. Обезопасила себя от того, чтобы никто не мог мной манипулировать, использовать без моего ведома. Я позволяла многим мужчинам использовать меня, и они даже не догадывались, что, оказывается, используют их.