Я перевернулась на кровати, и меня вырвало на дешевое одеяло.
~ ~ ~
Сент приехал быстро. Я так думаю. Я не знала, где он был, когда позвонила ему и спокойно рассказала о том, что только что произошло. Мой тон был почти идентичен тону Джо — имя, которое я дала маньяку, — и именно поэтому меня снова вырвало, когда я повесила трубку. В этот раз я все-таки добралась до туалета и пока сидела в наполненной зловонием комнате, так и не смогла вспомнить, что сказал мне Сент, когда я рассказала ему, что меня похитил серийный убийца. Спросил ли он, все ли со мной в порядке? Я не могла вспомнить.
Но ведь я была в порядке, не так ли?
Не стала звонить в полицию, хотя должна была позвонить туда в первую очередь. Они могли бы выставить блокпосты, объявить в розыск и все такое. Они вполне могли бы поймать его. Я могла бы спасти чьи-то жизни.
Но я не позвонила. Просто сидела на краю кровати, уставившись в стену, и ждала.
Дверь не распахнулась с грохотом. Сент не ворвался в комнату с пистолетом в руках, готовый спасти положение. Он знал, что спасать некого. Потому что я сказала ему что была недостаточно хороша для серийного убийцы, чтобы использовать меня в качестве жертвы.
Он спокойно вошел, быстро осмотрел комнату и только потом посмотрел на меня. Что-то заправил в джинсы, возможно, пистолет, не знаю, так как он пересек комнату и опустился на колени у моих ног. Мои туфли где-то валялись, я заметила, что лак на ногтях облупился. Сент положил руки мне на колени. Я не могла жаловаться на свой дерьмовый педикюр, поэтому сосредоточилась на его руках.
— Нужно наложить швы, — сказал он, переворачивая мою руку.
Я моргнула и только сейчас заметила, что рука, на которой Джо оставил небольшую царапину, была вся в крови. На грязном ковре виднелись небольшие пятна. Кончики пальцев Сента были покрыты кровью.
Боль, острая и жгучая, вывела меня из того состояния, в котором я находилась. Всего лишь царапина. Я была так уверена в этом, что не замечала до этого боли. Но сейчас, сквозь кровь и плоть, я могла разглядеть кость. Нож пронзил мою руку до кости. У меня будут шрамы снаружи и внутри.
Это имело смысл.
— Ты сможешь зашить? — спросила я, глядя на свою руку и чувствуя смутное головокружение.
Не потому, что была брезглива, а потому что буду носить эту метку всю жизнь. Вот почему я никогда не делала татуировки несмотря на то, что они мне нравились. Не хотела, чтобы на мне навсегда осталось чье-то прикосновение, чье-то искусство, чья-то метка.
Но сейчас я хотела. К лучшему это или к худшему.
Сент нахмурился, но не стал спорить, просто заявил, что отвезет меня в больницу, хочу я того или нет.
— Можешь пошевелить пальцами?
Я поморщилась от боли, отдающей в зубы, но все же пошевелила ими. Из раны хлынула кровь.
— Похоже, нервы не повреждены, — пробормотал он. — Артерия тоже не задета. Тебе повезло.
— Наверное, — хрипло прошептала я.
Сент вскинул голову.
— Давай так. Ты остаешься в сознании, а я наложу швы. У меня в грузовике есть аптечка. Придется сходить за ней. Сможешь подождать здесь одна?
— Конечно смогу, — усмехнулась я, стараясь не обращать внимания на дикий страх при одной мысли о том, что останусь одна в этом номере мотеля даже на несколько минут.
Сент видел, что мне страшно, но не стал зацикливать на этом внимание. Он встал, кивнул и повернулся, чтобы уйти. Затем остановился и обернулся. Быстро шагнув ко мне, он схватил меня за шею и поцеловал, долго и крепко.
Затем отправился за аптечкой.
Меня настолько отвлек его поцелуй, что я поняла, что он уходил только тогда, когда он уже вернулся.
~ ~ ~
— Ты же знаешь, что мы должны позвонить в полицию? — сказал он, отрезая последнюю нить.
Я разжала зубы, которыми прикусила язык и во рту появился медный привкус крови.
У Сента в грузовике не было сильных обезболивающих. Только стандартные антисептики и спирт, который я уже подумывала выпить.
Залечивать рану было гораздо больнее, чем наносить саму рану.
— Знаю, — сказала я резкого вздохнув, не совсем уверенная, стошнит ли меня сейчас или я потеряю сознание, или то и другое.
— Хотя я сомневаюсь в том, что криминалисты здесь что-нибудь найдут, — сказал он, оглядывая комнату.
Сент был осторожен, надевал перчатки и не ходил слишком много. Я рассеянно отметила это.
— Я тоже.
— Ты хорошо держишься, — выдал он, снимая перчатки и обхватывая меня за шею.
Его хватка была крепкой, причиняющей боль, хотя у меня появилось новое уважение к боли после того, как ему пришлось зашивать, по ощущениям, всю мою руку без лекарств.
— Не знаю никого, кто бы так стойко выдержал это, — Сент кивнул на аккуратный ряд швов на моей красной, распухшей руке, — и не потерял бы сознание, не закричал или не выблевал свой обед.
— Я хотела воспользоваться всеми тремя вариантами, — признала я, не пытаясь казаться смелее, чем была на самом деле.
— Также я не знаю никого, кто держался бы так, как ты, после произошедшего в этом номере, — продолжил он хрипло, усиливая хватку.
Хотя Сент и сохранял свое фирменное спокойствие, было очевидно, что ему это удавалось с трудом. Это имело смысл, поскольку человек, который убил и пытал его последнюю… женщину, и оставил ее тело так, чтобы Сент нашел его, похитил нынешнюю… женщину, чтобы сделать с ней то же самое. Подобное довольно тяжело принять, даже для человека, который, казалось, мог вынести практически все.
— Ты же меня знаешь, — сказала я в ответ на его слова. — И, хотя сейчас я держу себя в руках, уверена, что все это выльется в какую-нибудь новую травму, какой-нибудь новый недостаток.
Сент кивнул.
— Уверен, что так и будет.
Я ждала. Но когда он ничего не добавил и не достал телефон, чтобы позвонить в полицию, заговорила:
— Ты не собираешься наброситься на меня с обвинениями в том, что я зря влезла в эти убийства? Что запятнала память этих женщин и подстроила трагедию, чтобы заработать?
— Нет. Потому что в случившемся нет твоей вины. И я знаю, что это не то, что ты делаешь, когда пишешь свою книгу. Знаю, что это не твой выбор. Не совсем. И также знаю, что тебе насрать на деньги несмотря на то, что ты говоришь себе. Тебе проще сказать, что ты пишешь ради денег, потому что если признаешься, что делаешь это ради выживания, ради здравомыслия, то почувствуешь себя слабой. Именно это — твой самый большой страх, а не быть похищенной гребаным серийным убийцей. Или что в твой дом ворвется ненормальный фанат и ты его убьешь. Даже не то, что над тобой надругался какой-то паразит. Все это оставило шрамы, но ты готова показать их миру, чтобы все знали, что ты можешь исцелиться от чего угодно. Но, детка, ты не сможешь исцелиться от ран, которые наносишь себе сама.
Я была в ужасе от слезинки, что скатилась по моей щеке после целой минуты размышления над его словами и осознания того, что он увидел во мне. Никогда в жизни я не плакала в чем-либо присутствии. По крайней мере, не будучи взрослой. Никогда в своей жизни Магнолии Грейс, как автора.
Сент ничего не сказал, просто вытер эту слезу большим пальцем, слизал ее и достал телефон, набирая номер полиции.
Я позволила ему самому обо всем позаботиться.
~ ~ ~
— Как вы можете утверждать, что именно этот человек убил еще пять женщин? — спросил меня мужчина в дешевом костюме.
Я отхлебнула плохой кофе и уставилась на него. Он был моего возраста, с жирными волосами и такой же кожей. Его костюм был не только дешевым, но и плохо сидел на нем, а оттенок серого был настолько светлым, что его кожа казалась бледной и прозрачной. Федерал. Очень уставший федерал, очередной недовольный ворчун среди следователей. Они только начали расследование, возможно, даже не закончили составление портрета убийцы.
Этот парень не был главным. Полицейские не воспринимали меня всерьез. Пока нет. Они с сомнением относились к словам известной писательницы, когда она сообщила, что серийный убийца похитил ее, связал, побеседовал с ней, немного порезал, а потом просто отпустил на свободу.
Я понимала их. Я бы тоже себе не поверила. Писатели многое делали для того, чтобы их имена стали известны. Для того, чтобы их книги получили известность в традиционной издательской индустрии, которой угрожают самиздат и общество, которое становится все глупее и все меньше интересуется книгами.
— Потому что он говорил об убийстве этих пяти женщин, — ответила я, не скрывая ехидства в голосе.
После звонка Сента в отель съехалась полиция. Когда дала показания шефу, его лицо слегка побелело, и тогда он сделал соответствующие звонки. Он настоял на том, чтобы меня осмотрели парамедики. Думаю, по какой-то причине я ему нравилась.
Парамедик похвалил Сента за отлично наложенные швы и сказал, что мое состояние в целом хорошее. Мне не дали морфий, хотя я просила. Врачам понадобился час, чтобы добраться сюда. В этом городе имелся лишь один крошечный полицейский участок с плохим кофе и без виски. Все вышеперечисленное означало, что я устала, протрезвела, а рана на руке чертовски сильно пульсировала.
Федерал посмотрел на меня. Я ему не нравилась, и он не скрывал этого. Я не знала в чем была причина такого отношения с его стороны — то ли он думал, что я лгу, то ли ему не нравились мои книги или же его раздражал тот факт, что я не склонялась перед его авторитетом.
Он посмотрел на свой блокнот. Тот самый, на котором были записаны мои первые показания.
— Итак, он признался в совершении пяти убийств в пяти разных штатах, а затем решил просто покалечить вас и оставить в живых. Вы знаете, насколько это беспрецедентно для серийного убийцы?
Я кивнула.
— Это часть моей работы — изучать таких людей, чтобы понять их.
Он сузил брови, густые и почему-то на тон светлее его волос и клочковатой бороды.
— Их невозможно понять, — сказал он, с трудом сдерживаясь чтобы не кричать. — Потому что они не люди, а монстры.
Мне хотелось рассмеяться ему в лицо. С трудом, но из соображений самосохранения я сдержалась. Этот человек выглядел так, словно был в одном шаге от того, чтобы обвинить меня в даче ложных показаний и задержать. В одном