– Да, обычно места, где они обитают, быстро сравнивают с землей.
– Вот видишь! Такой шанс нельзя упускать.
Была и еще одна причина, по которой мне очень хотелось попасть в этот лагерь. Но говорить об этом Владу я пока не стала, потому что мне казалось: любые слова сейчас спугнут удачу. Глупо, но ведь от себя не уйдешь даже в суевериях!
Он не протестовал против того, что мы мотаемся туда-обратно по чужой стране, и он даже не намекал, что собирается меня покинуть. Вряд ли ему было так уж легко оставаться здесь… Я видела на экране его телефона, сколько сообщений его матушка присылает каждый день. Я их не читала, но мне несложно было догадаться, что она пишет. Влад никогда не сообщал мне об этом, да и подчиняться ей не собирался.
К концу октября погода портилась. Солнце с самого утра не появлялось, да и, похоже, не собиралось. Из-за этого изморозь, оставленная холодной ночью, держалась на пожухлых листьях куда дольше. Небо затянули перламутрово-серые облака, не дождевые, беспросветные. То и дело налетал ледяной ветер, подхватывал охапки листьев из аккуратно сметенных у обочин куч и швырял обратно на дорогу. Мелкое бессмысленное хулиганство. Ветер на этой стороне планеты не умнее, чем на другой.
Наблюдать за всем этим из окна машины было не страшно, мило даже. Когда смотришь на холод, окружающее тебя тепло ощущается уютней. Но теперь я должна была думать не только о себе, а о пропавших девочках, у них как раз положение хуже некуда.
Мне казалось, что Тэмми наблюдает за мной. Раз уж я влезла в ее историю, открыла дверцы шкафов, где она хранила свои секреты, я обязана была заплатить за это. Понятно, чего она хотела бы! Будущего для Джордан и Эмили. Я бы хотела дать ей это, но не знала, как – и смогу ли я вообще.
Мы направились сразу в лагерь, не стали делать паузу, чтобы обосноваться в каком-нибудь городке, отметиться в мотеле, хоть кому-то показать, где мы. Зачем? Если с нами что-то случится, эти люди все равно не заметят и не будут искать. Поэтому нам самим придется позаботиться о том, чтобы вернуться оттуда живыми.
Дорога от шоссе к лагерю была предсказуемо плохой. Странно, что она вообще сохранилась хоть в каком-то виде! Называть ее дорогой было бы комплиментом: арендованная машина медленно, опасливо продвигалась вперед по полоске земли, заросшей травой чуть меньше, чем обочина. Хорошо еще, что земля была ровная, да и деревья не подступали слишком близко.
Но даже так скоро мы добрались до площадки, на которой пришлось остановиться. Дальше вода вымыла ямы, а трава оплела их выцветшей сетью, и любая из них теперь могла стать ловушкой. В такую колесом угодишь – и все, весь оставшийся день будешь не лагерь обыскивать, а вспоминать, как по-английски «эвакуатор».
Так что дальше мы пошли пешком. Но это было не так страшно, ведь впереди виднелись ворота лагеря, ржавые и покосившиеся, больше похожие на хаотично натыканные в землю палки. На воротах – цепь, она значительно новее. Думаю, полиция повесила, проводятся же и здесь какие-то проверки! Пробраться внутрь было несложно, лес казался не таким уж страшным, и все бы ничего, да только осенние дни – короткие, и времени у нас оставалось в обрез. Не очень-то мне хотелось застрять тут после наступления темноты!
Беда в том, что когда-то лагерь был большой. Целая россыпь деревянных домиков, затерянная среди старых деревьев и высоких кустов. В прошлом тут стояли турники, беседки и лавки, но к ним время было не слишком милостиво. Домики выдержали испытание лучше, но и их будущее не внушало надежд. Этот лагерь проще сжечь, чем восстановить!
Сначала это место выглядело так, как и должна выглядеть заброшенная ночлежка хиппи, с поправкой на разрушительную силу запустения. Дома прогнили, внутри валялись шприцы, бутылки, какие-то тряпки… никому не нужный хлам, лишенный послания. На это и смотреть-то было неприятно, а уж дотронуться… Нет, спасибо!
Я двигалась первой, Влад шел за мной. Он, похоже, и не надеялся, что это место принесет нам хоть какую-то пользу. Он оставался рядом, чтобы подстраховать меня, если я вдруг провалюсь в какое-нибудь зловещее подземелье – а этот лагерь выглядел как место, где бывают зловещие подземелья! Но Влад ни разу не упрекнул меня, и на том спасибо.
Я тоже осматривала лагерь без настоящей веры в то, что найду здесь что-то важное. Я ведь изначально слабо представляла, что ищу! Мне казалось, что я пойму, когда увижу, но никаких откровений это место не таило.
И все же упрямство порой хорошая штука. Угнетающе предсказуемыми оказались только первые домики. Дальше, за прогулочной аллеей и потерявшими всякий намек на текст указателями, начиналось кое-что интересное.
Изначально здесь, похоже, планировались спортивные площадки – для футбола, тенниса, волейбола. Но потом кто-то превратил удобно разграниченные участки земли в сады и огороды. Нет, сейчас тут были такие же дикие заросли, как и везде на территории лагеря. Но когда-то здесь выращивали еду, причем в немалых количествах.
Вряд ли этим занимались наркоманы или законные обитатели лагеря. Поля были первым однозначным указанием на секту. Да и каким указанием! Хиппи, которые бросили цивилизацию ради свободной жизни, не станут обременять себя тяжелыми сельскохозяйственными работами. Для того, чтобы здесь такое устроить, требовалось много людей, убежденных, что они проведут в сообществе не год и не два.
– Вот уж действительно община, – пробормотала я, осматривая увитые плющом яблони. Некоторые засохли без ухода, но некоторые продолжили расти, хоть и одичали.
– Понятно, почему их полиция не трогала, – заметил Влад. – Когда приезжали проверки, полицейских наверняка водили сюда. Они принимали секту за какую-нибудь вариацию на тему мормонов и сильно не драконили.
– Такое использование земли все равно незаконно.
– Да. Но и не опасно. Хотя для нас это ничего не значит.
– Для нас это как раз значит очень много, – возразила я.
Первое – размер секты. Второе – четкая иерархия внутри. Тут были те, кто в свое удовольствие жил в домиках, и те, кто работал на земле. А такая иерархия невозможна без сильного лидера – это третье. Религиозные учения все еще остаются под вопросом, я не видела на стенах домиков никаких символов, хотя граффити здесь хватало.
Важно и еще кое-что…
Я подошла к заброшенному саду, чтобы осмотреть деревья внимательнее. На некоторых ветвях еще сохранялись сморщенные яблоки, от которых пахло осенью и легкой сладостью.
– На это нужны деньги, – указала я. – Причем деньги немалые. Допустим, лагерь и земля достались сообществу бесплатно. Но саженцы в таком количестве они бы не украли.
– Да, «Дорога домой» никогда не была связана с громкими историями о воровстве. К сектам в этом отношении всегда внимательно присматриваются – даже если эти секты зовут себя мирными сообществами.
– Особенно если эти секты зовут себя мирными сообществами, – фыркнула я. – О чем я и говорю! У них были деньги на саженцы, думаю, и на одежду… Но вот откуда?
– Может, стандартная схема? Заманивают человека – забирают его деньги. Если он переходит на подножный корм и живет в заброшенных бараках, суммы хватит надолго.
– Это да, но вспомни, что было с Эндрю Мартином! У него денег хватало, но все они остались семье. Он просто исчез, ушел, в чем был. Да и большой дом Тэмми секта не попыталась оттягать.
– Но ведь тогда для секты нет выгоды!
Вот тут он как раз был не прав. Подобные сообщества не работают себе во вред, истинное счастье они обычно приносят только одному человеку – своему лидеру и создателю. Для всех остальных это просто та или иная форма рабства.
Да, отбирать у «новобранцев» деньги и квартиры – выгодный, но не всегда удачный шаг. С психологической точки зрения он и вовсе самый рискованный. Люди уже осведомлены о сектах. Хотя это не всем помогает. Если из них начнут тянуть деньги, многие догадаются, что к чему, и соскочат с крючка.
А вот если лидер секты по-отечески скажет: «Дружище, нам ничего от тебя не надо, приходи и живи, мы же семья!», он сразу получит определенную лояльность. К этому же, это решает некоторые проблемы с полицией и родственниками жертв. Та же Маргарет вряд ли отпустила бы брата столь легко, если бы Эндрю Мартин ушел со всеми своими деньгами в кармане. Да она бы глотку лидеру секты перегрызла! И не она одна такая.
Зато если деньги остаются и уходит только человек, для семьи это станет серьезным испытанием. По-настоящему бороться будут только за того, кого любят. Всем остальным позволят утонуть – и порадуются, что наследство пришло так легко. Вот почему секта изначально крутилась вокруг людей зависимых, одиноких, оступившихся. У них обычно нет значительных накоплений, они сами по себе и потому уязвимы.
Но это не значит, что секта остается в минусе. Человек – это рабочая сила, это последователь, это помощник в самых разных делах. Возможно, незаконных. Тот, кто основал «Дорогу домой», создал свое личное маленькое царство. В лагере мы увидели следы сельского хозяйства. А если сектанты что-то изготавливали, продавали? Вот и доход! И это же – способ существовать десятилетиями, не подвергаясь крупным разгонам со стороны полиции.
Все это свидетельствовало об уме лидера секты, но никак не позволяло связать его со смертями Эндрю и Тэмми.
– Думаю, нам пора, – сказал Влад, глядя на небо.
В пасмурные дни настоящего заката нет. Небо просто постепенно гаснет, как фонарик, у которого садятся батарейки. А поскольку освещения поблизости нет уже лет сто, нам и правда нужно поторопиться. Но даже признавая это, я не готова была уехать.
– Еще чуть-чуть, хорошо?
– Но зачем? – удивился Влад.
– Хочу посмотреть на озеро.
– Э-э… Надеюсь, на дно опускаться ты не планируешь?
– Думаю, осмотра со стороны мне хватит.
Я понимала, почему он так удивлен. Даже если на озере происходило нечто странное, вода скроет это куда надежней, чем годы. Но я-то помнила про еще одну причину, которая вела меня в этот лагерь!