Но такой возможности не было. Это мои племянницы, которым угрожает смертельная опасность. И если я их оттуда не вытащу, их просто не станет, они отправятся следом за матерью!
Все это я объяснила Владу. Он понимал, даже не желая понимать.
– Давай хотя бы я пойду, – предложил он. – Я точно так же могу притвориться!
– Нет, не можешь.
– Потому что я худший актер, чем ты? – усмехнулся он.
Я и бровью не повела.
– Да, и это тоже.
– Ну, спасибо!
– Сейчас не время для ложных комплиментов. Вспомни, кем работаешь ты и кем работаю я. Я годами изображаю ведьму, я умею работать с людьми. У тебя же слишком приметная внешность. Если кто-то из людей секты тусовался в Олд-Оукс и видел тебя, он тебя мгновенно раскусит. Я же смогу замаскироваться.
– До неузнаваемости? Сомневаюсь!
– Тогда тебя ждет большой сюрприз. Ну и главное: женщина в беде вызывает большую жалость, чем мужчина. Не я это придумала, и я не буду говорить, что это правильно. Но факт остается фактом. Если в их дверь поскребусь я, меня могут пустить и пожалеть.
– А если я – они вызовут полицию?
– Вроде того. Послушай, я не говорю, что ты не должен быть рядом. Я хочу, чтобы ты остался рядом, мне так будет спокойнее! Но на ферму должна пойти только я одна.
Я его убедила. Потребовалось некоторое время, хотя мы оба изначально знали, что так будет. Но Влад не был бы собой, если бы позволил мне вот так взять и прыгнуть на осиное гнездо! Думаю, затеивая этот спор, он уже думал о том, как подстраховать меня.
Мы сошлись на том, что он поселится в городе, расположенном неподалеку от фермы. Двадцать минут на машине – это очень много, конечно, но ничего лучше у нас нет. Если бы он попытался арендовать комнату на соседних фермах, это выглядело бы подозрительно. Да и потом, нет гарантии, что они тоже не принадлежат секте.
Прозвучит странно, но ему будет сложнее, чем мне. Когда действуешь, уже не так страшно, у тебя хотя бы есть ощущение, что ты влияешь на собственную жизнь. Но сидеть и ждать в четырех стенах… Да, его задача была однозначно сложнее моей.
Я тоже не собиралась бежать туда прямо с поезда, мне нужно было подготовиться, и с вокзала мы отправились по магазинам. Моя дорогая одежда было брошена на хранение в чемодан, сменившись копеечным барахлом из секонд-хендов. Правда, и там вещи были совсем не тряпками, в Америке шмотки вообще настолько доступны, что заносить их не успевают. Вот с обувью было сложнее, и пришлось согласиться на драные, зато удобные кроссовки.
Я смыла всю косметику, а главное, купила парик – вполне реалистичный, просто некрасивый. Цвет – мышино-серый, пыльный, хуже, чем мой «родной». Но на мне он смотрелся относительно гармонично, потому что от природы я блондинка. Начав притворяться ведьмой, я перекрасилась в роковую брюнетку, и мне это шло. Но стоит нацепить парик и избавиться от цвета, как я снова превращаюсь в неприметную моль. Контрасты стерты, четкие линии потеряны. Я еще и выгляжу хуже, чем обычно: от бесконечных перелетов и переездов кожа начала шелушиться, а губы потрескались. Вполне себе несчастная девица, которая с удовольствием примет спасение от религиозной секты!
Если меня что и беспокоило, так это необходимость предстать в таком виде перед Владом. Знаю, знаю, мне сейчас полагалось думать о высших ценностях, о своей миссии и все такое. Но мне было важно, что он думает обо мне! В мире немного людей, чье мнение имеет для меня такое же значение.
Я опасалась, что он запомнит этот образ – чтобы потом вспоминать в самые неподходящие моменты. Нет, Влад умный, он знает, почему я должна сейчас выглядеть именно так. Но ведь с подсознанием ничего не поделаешь! Теперь он будет знать, какой я способна стать страшилкой.
Но правду говорят о том, что мужчины и женщины видят мир по-разному. Я смотрела в зеркало и видела пугало огородное. Он же, впервые взглянув на меня «в образе», печально улыбнулся и… обнял меня, усадив себе на колени. В этом не было никакого соблазна, никакой страсти, которой мы обычно наслаждались. Скорее, только мягкая нежность – она и в его взгляде сейчас была, когда он рассматривал меня.
– Ты чего? – удивилась я, обвив руками его шею.
– Ты похожа на заболевшего ребенка.
– Ну, спасибо! – рассмеялась я. – Не могу сказать, что всегда мечтала о таком комплименте!
– А это и не комплимент. Ио, мне нравится, кем ты стала сейчас. Ты и сама прекрасно знаешь, как на меня влияет твоя внешность – и нагло пользуешься этим.
– Как будто ты против!
– О нет, совсем не против. Но я же помню тебя и другой. Ты сейчас выглядишь лет на пятнадцать!
– Неужели я в пятнадцать лет была так страшна?
– Ты знаешь, о чем я.
Не то чтобы знаю, но догадываюсь. В пятнадцать лет я была девушкой, которую он любил, – и которую еще не упустил, до этого оставалось больше года. Теперь же ему, уже взрослому дядьке, хотелось защитить и меня нынешнюю, и то воспоминание обо мне.
Но – нельзя. Потому что я сама должна защищать.
– Как думаешь, они узнают меня, если видели в Олд-Оукс?
– Никто тебя не узнает, кроме меня. Когда ты пойдешь туда?
– Завтра утром, еще до первой группы туристов. Мне кажется, так безопасней. Если меня примут, я успею там освоиться за день. А если они почуют неладное, они вряд ли решатся напасть, зная, что вот-вот начнут прибывать автобусы с любителями старины. Скорее, меня просто выставят вон, и я вернусь к тебе. Видишь? Ничего сложного.
Я хотела успокоить его, а заодно и себя. Показать, что у меня все под контролем, мне ничего не угрожает. В опасности Джордан и Эмили, а у меня все будет хорошо при любом раскладе, я обязательно вернусь живой!
На самом деле, никакой уверенности в этом не было.
Глава 13
То ли я ни у кого не вызываю опасений, то ли с безопасностью у них не очень, а попасть внутрь оказалось проще, чем я предполагала. Правда, ничего секретного и уж тем более противозаконного мне не показывали.
Меня приютили, признав во мне бедную путницу из Украины Наталью. Почему Наталья? Никакого принципиально важного ответа тут нет, просто имя, которое пришло на ум, достаточно популярное, чтобы сразу давать наводку на Восточную Европу. Почему Украина? Я умею изображать только славянский акцент, а на Россию лучше лишний раз не указывать – если Хост помнит, откуда родом предки Тэмми, он будет осторожен.
Я могла бы вообще отказаться от образа иммигрантки и изображать местную, но это слишком рискованно. Меня бы обязательно начали расспрашивать, откуда я, нашлась бы другая жительница городка, названного мной наобум, и поймала бы меня на лжи. Да и потом, уроженцев бывшего СССР жалеют по умолчанию: о стране мало что знают, много выдумывают, а нас воспринимают чуть ли не узниками лагерей. Не очень умными, надо сказать.
В общем, я была почти такой же идеальной кандидатурой для «Дороги домой», как наркоманка или алкоголичка. Но это не значит, что меня сразу же посвятили в тайны секты или представили Хосту. Считалось, что я – часть дружного коллектива фермы, хотя намеки уже звучали странные. Мне всеми силами давали понять, что здесь не просто коллектив – семья! Меня поддержат, поймут, защитят. Мне больше не обязательно куда-то идти и что-то искать, я нашла свой дом родной и все такое. Я улыбалась, кивала и благодарила на ломаном английском.
Но и смотреть по сторонам я не забывала. Новичкам на ферме было очень просто. Работу поручали нехитрую, никакого образования (и даже сложной мыслительной деятельности) не требовавшую. Я, например, подметала двор. Кормили много и часто. Спальни тоже были приличные – мне уже показали. Одежда, новое постельное белье – все, что угодно! И конечно, постоянное заверение в том, что ты нужная, важная, любимая.
Это очень грамотная техника. Она порождает не только желание остаться, но и искреннюю преданность. Кто-то отсюда уйдет, это понятно. Но тем, кто останется, рано или поздно расскажут про секту. Точнее, слово «секта» никто здесь не использует. Новичков будут приглашать в истинный дом или в семью.
В том маленьком сообществе, куда допустили бедную иммигрантку Наталью, каждый был сам по себе. Я не видела здесь ни постоянных пар, ни семей, ни детей. Зато мне очень быстро удалось выяснить, что соседняя ферма принадлежит тем же хозяевам, что и музей. Получается, влияние «Дороги домой» в этом регионе было куда сильнее, чем я ожидала! Соседняя ферма занималась в основном выращиванием табака, но были там и кукурузные поля – эффектный фирменный знак американской глубинки. Кукуруза выше человеческого роста. У нас такая редко вырастает.
Кукуруза служила естественным забором между фермами. И все же, поднявшись на верхний этаж этномузея, я могла разглядеть соседний участок. Вот там как раз были дети – и довольно много. Но они бегали свободно и помогали взрослым. Похищенным сестрам такое вряд ли позволили бы.
Первая ночь прошла абсолютно спокойно. Даже когда уезжали туристы, люди на ферме оставались милыми, как пряничные человечки. Я не сомневалась, что среди этой блаженной толпы есть и искренние лохи, считающие ферму своим домом, и рекрутеры секты, присматривающиеся к новичкам. Поэтому я вела себя смиренно и лишних вопросов не задавала.
Большой минус сразу был только один: мне сложно было связываться с Владом. Свой смартфон я оставила ему, себе купила дешевенький мобильник с новым номером. Но даже по нему я не могла постоянно звонить, потому что это вызвало бы подозрения – я ж потерянная душа с другого континента! Приходилось довольствоваться короткими, с минуту, разговорами и объяснять, что это я своей родственнице в Нью-Йорк звоню. Тоже из Украины. Тоже несчастна. Да-да, обязательно приглашу сюда.
Терпение давалось мне непросто. Если я хотя бы на секунду представляла себе, что может происходить с девочками, мне хотелось бросить все и бежать туда, на другую ферму. Сломать замки, выцарапать кому-нибудь глаза, если придется, и просто увести оттуда детей! Но слабоумие и отвага помогают не всегда. Точнее, они почти никогда не помогают. Нужно или действовать умно – или вообще ничего не делать.