— У своего коня спроси, — зашипела призрак. — Хорошо хоть половые органы ему не приделали. Я задолбалась в тела мужиков вселяться. Скоро у самой вырастит огромный…
— Завязывай, — остановил я её поток ругательств, от которых окружающие только ржали еще больше. Причем ржали больше своих мертвых конец.
Про кентавров я тоже слышал.
Ну, вроде как пытался терийцев сделать конелюдов, но эта идея не оправдала себя. Те же фолкегранцы пытались создать своих зверолюдов, но ничего у них не получилось. А то, что получилось, потом чума выкосила. Да и если посудить, то кентавры были бы как вид довольно ущербными. Все же сжирать лошадиные объемы жратвы через человеческий рот — это такое себе. Да и в целом их физиология вызывает кучу вопросов.
Но нежити плевать на подобные мелочи, поэтому среди некромантов такая конструкция весьма популярна. Да и химерологи тоже, бытовые неудобства их творений никого не волнует, потому как, самостоятельный быт у них отсутствует в принципе. Вот Гвен одно такое тело и досталось. Всем, кто вступил в войну добровольцем, выдали что-то. Мне вот новые копье и щит дали, обычные, но хорошего качества. Тьму проводит не слишком хорошо, но если что, выкинуть не жалко. Мерли одели в более-менее приличную экипировку хоть с какой-то защитой, а Гвен дали труп химеры.
— Хватит разговоров, — прервал смех Гаурун. — Они уже здесь.
Поначалу я не понял, что имел в виду вампир и стал вглядываться вдаль. Перед нами простирались равнины Паучьих ферм. Когда-то здесь располагались обширные фермерские угодья для живых последователей Берита и его самого. Дункельхейд ведь в некотором роде безопасная крепость или тыл, а потому всеми силами был сделан самодостаточен. Тут выращивали специальный сорт злаков, которым не нужен был солнечный свет, а также паслись искусственно выведенные животные, мясо которых было вкуснее и сытнее обычного. Все же когда твой господин выдающийся алхимик, то проблем с едой в Империи никогда не было.
Как я узнал, одна из проблем Раума, почему его все же нашли тут, было как раз в том, что он был зависим от поставок извне, Берит же исправил этот недостаток.
Сейчас же от того что было когда-то эпицентром жизни и еды осталась лишь мертвая, сухая и потрескавшееся земля, по которой проходил холодный ветер и поднимал облака пыли. Если пройти дальше, то можно было найти остатки самих ферм и скотобоен, опутанных паутиной.
Я всматривался в горизонт и ничего не видел даже с усиленным зрением…
— А? А что разве горизонт был так близок?
Услышав это, я вспомнил, что вообще-то за полями простирается огромный лес, уходящий в заснеженные горы, а затем осознал, что даже намеки на этого не видно.
— Нет… сам горизонт это они…
И вот тут я начал понимать… горизонт… приближался к нам…
Сначала были видны лишь какие-то непонятные искажения вдалеке. Словно иллюзорное искажение, что иногда появляется на море из-за перепада температур. Но затем я начал различать маленькие контуры. Что-то двигалось.
Быстро, очень быстро двигалось. Приближалось.
— Ничего… себе…
— Да сколько их тут?
— Это… оно серьезно?
— Что-то мне не по себе…
Подобные разговоры послышались в основном от молодых рыцарей как мы и другой еще младшей элитной нежити. Старшие же лишь хмурились и молча смотрели на… легионы…
Десятки, сотни, тысячи… десятки тысяч… сто тысяч… если не больше…
Они шли, словно отовсюду сразу. Как будто приливная волна они накатывались и заполоняли собой все как море. Море множества ног, белых брюшек и жвал. Гвалт от их совместных перещёлкиваний, шагов множества конечностей и шипения стоял такой, что уши может заложить. Они двигались одной единой волной и не знали преград или сомнений. Они не были нежитью, не были мертвыми, но в них сейчас виделось что-то гораздо более опасное.
«Голод…»
От них веяло голодом.
Нежить не имеет такого понятия как «эмоции». Наши чувства — это отголоски нашей жизни, но никак не явление наших живых тел. Один знакомый маг рассказывал мне в прошлом о том, что эмоции есть ничто иное, как какие-то реакции внутри мозга и тела, что мы испытываем. И когда живое существо становится нежитью, с ним это все в памяти остается. Привычка, условный рефлекс, как почесывание затылка или поправление очков, даже если всего этого нет. Разум так часто выполнял все эти действия через тело, что они стали естественным проявлением наших сущностей. Потому от мертвецов можно услышать вздохи, стоны, закатывание глаз или щелчок языком, даже если этого всего нет. Так и эмоции, ничто иное, как имитация. Все зависит от степени «разумности» мертвеца, чем он сильнее, тем и эти проявления ярче.
Однако главная наша сущность — это безразличие и холодность. Нежить холодна, если не снаружи, так внутри, и лишь страсти могут сделать нас активнее.
Пауки же были живыми существами. Да, они нечисть, темные, но живые, однако разумность имеется далеко не у всех. А потому они живут звериными инстинктами, помноженными на негативное влияние Тьмы внутри них.
А потом я прямо ощущал то, как они голодны.
Дикий зверь, что давно не ел, утративший терпение, цепляющийся из последних сил за жизнь. Он вот-вот рухнет и заснет вечным сном, но еще держится, экономит энергию, терпит, и в какой-то момент он видит еду, а потому беспощаден в своем желании утолить свои естественные потребности. Он смотрит на живое или мертвое, ему плевать на вкус, на возможные проблемы, на отраву или на внешний вид, его уже не волнует все это. Важно лишь утолить это ужасное чувство.
— Как же их много…? — спросила Мерли вжавшаяся в спину Гвен. Маленькая терийка сидела в седле на спине «кентавра» и с ужасом смотрела на все это.
— Не меньше ста тысяч, — произнес Бьонд. — Я тут думал жаловаться на попону, в которую меня нарядили… Мне что-то захотелось еще в парочку обернуться.
— И ведь это явно не все, — сказал Борис. — Далеко не все… За триста лет она нарожала очень много… Ох, Долорэ, маленькая и глупая Долорэ… что же ты с собой сотворила?
Похоже, он знал их в прошлом. Даже ближе чем можно было подумать.
— Ну, чтож, — прозвучал голос Гауруна, смотрящего на бескрайнее море пауков, — вот и началась война…
Глава 56. Волна за волной
Они кричали.
Их визги разносились повсюду, и, казалось, достигал небес.
Если бы темным богам было бы дело до смертных, то они бы посмотрели на место, где гибли тысячи живых существ.
И они умирали.
Кричали, визжали, корчились в страшных муках, извивались на земле, застывали и больше не двигались. Вид всего этого ужаса мог бы показаться стороннему человеку чем-то мерзким и бесчеловечным, но скорее он бы ужасался совершенно другому.
Несмотря на катастрофические потери, которые бы разбили любую армию, это… была лишь маленькая капля в море.
Пауки не стали ждать чего-то, никакой команды, никакого направления, ничего. Просто, как только гигантская толпа членистоногих добралась до Стеклянных равнин, они тут же все набросились на крепость и начали осаду. Поначалу их едва набиралось пара тысяч, а потому их гасили стрелами, кипящим маслом, горючими смесями и мелкими заклинаниями. Но с каждой секундой поток все усиливался.
Вскоре в битву полноценно вступили маги.
Личи призванные из Обсерватории возвели руки к небу и на толпы врагов обрушились заклинания.
Огненные вихри закрутились среди тысяч членистоногих, град размером с кулак начал падать сверху, ветра закрутились режущими потоками и из земли начали вырываться копья насаживающие тушки на свои шипы. Чародеи не стали мелочится и уничтожали противников сотнями, выжигая, замораживая и разрывая врагов оставляя после себя лишь трупы разной степени целостности.
Однако и этого было мало для победы.
Армия пауков даже не заметила подобных потерь и продолжила наседать.
Обычно, разумные склонны цепляться за свое существование. Даже нежить не станет так просто идти на верную смерть. Большинство зверей ничем не отличается, небытие страшит всех. Но пауки были другими. Они напоминали муравьиный или пчелиный рой. Им плевать на тысячи убитых собратьев, они спокойно переступают через трупы или даже набрасываются на них, чтобы съесть, восстановить силы и вновь бросится в самоубийственную атаку.
Снова и снова, снова и снова, армия тварей и не думала останавливаться и продолжала свои атаки. Огонь черными языками распространялся в толпе, лет примораживал конечности к земле, ветер подкидывал тела в воздух и рвал на куски, все делалось для истребления этих слабых и ничтожных тварей, но этого… все равно было недостаточно.
— Да сколько же их там? — слегка напрягшись, спросил один из молодых рыцарей смерти. Он по уровню и рангу от меня не сильно отличался и также нервничал.
— Очень много, — покачал головой Борис. — Запомните. Когда нападем. Ни в коем случае не останавливайтесь. Не падайте и держитесь в седле. Если замрете, если задержитесь, то они всем скопом накинутся на вас. Вы сильнее, но даже вам такую орду не выдержать. Разорвут и сожрут.
Веселье в отряде резко пропало, и напряжение стало только сильнее.
Да, одно дело настраиваться на битву с сильным врагом, а другое с очень неприятным. И ведь никакой чести в подобной гибели нет.
— Меня больше интересует, откуда они вообще в таком количестве взялись, — нахмурилась Гвен. — Зачем тут вообще пауки? Они ведь слабы и лишь в подобной толпе могут крепость взять, да и то, я не уверена, что у них вообще может что-то получится.
— Так это же была основная боевая единица в армии Берита, — фыркнул старый рыцарь.
Мы все посмотрели на него, и в глазах было одинаковое недоумение.
Старик взглянул на нас и лишь покачал головой:
— Не учите вы историю, молодежь.
— Архивных документов о войне с Берита даже в центральной библиотеке Киардха нет, — тут же сказала девушка призрак. — Как один из тех, у кого есть высший доступ к ним могу смело сказать, что я ничего такого не видела. В библиотеке Захриса тоже ничего такого не имеется.