— Только через…
— Твой труп? Я расположен сегодня к душегубству, не сомневайся!
— Через пару слов, — поправил Виг, не удостоив вниманием шутку.
— Что ты хочешь услышать?
— К чему этот маскарад? И к чему было устраивать пьяную драку во дворце? Хотел попасть в тюрьму?
Мне некогда, так некогда, что могу свернуть горы, если они вздумают мне помешать… Горы, да. Но вот одного-единственного человека — нет. Ра-Кен заслуживает того, чтобы получить ответ. Что ж, потрачу немножко времени: обида Вига, тем более, имеющего полное право быть в курсе, стоит половины моей жизни сегодняшней ночью.
— Именно. Кстати, я смотрелся достаточно выпивши?
Серые глаза хитро щурятся:
— Признаться, я думал, ты, в самом деле, того… Теперь вижу, что нет. Играл?
— Чуть-чуть. Но если убедил тебя, все прочие, должно быть, не испытывают ни малейшего сомнения.
— Согласен. Но какую цель ты преследовал?
— Мне нужна свобода, Виг.
Непонимающий взгляд:
— Свобода?
— Да, такая малость!
— И чтобы стать свободным, ты позволил заключить себя под стражу?
Теперь он ехидничает. Ох, не ко времени это, не ко времени!
— Что тебе поручил Каллас? Ну-ка, вспоминай!
Сталь глаз проясняется от внезапной догадки.
— Вспомнил? То-то! Опека и охрана сковывает меня сильнее цепей!
— Но если учесть, что ты остался сразу без двоих…
— Сейчас это неважно. Да и… Телохранители не помогут, Виг, поверь. Я обзавелся врагом, от оружия которого нет защиты.
— Безумец?
— И еще какой! Женщина, способная говорить с водой.
— Как ты?
— Как я.
Вигер куснул губу.
— Могу чем-то помочь?
— Только одним: не мешай. Разве что…
Внимательное и выжидательное:
— Да?
— Олли, конечно, договорился с Ежом, чей десяток сейчас на дежурстве, но будет надежнее, если и ты внесешь свой вклад в общее дело.
— Позаботиться о молчании?
Улыбаюсь:
— Экий ты понятливый… Все, пора!
Охранник у двери выпустил нас по первому требованию. Собственно, мне почудилось, будто створка начала двигаться еще до того, как Олден постучал костяшками пальцев по доскам.
Тюремный коридор заканчивался караульной, в которой у весело потрескивающего очага коротали время трое — коренастый крепыш, отзывающийся на кличку Еж (которой его наградили не только за коротко стриженые и торчащие наподобие иголок лесного зверька волосы, а и за способность мгновенно «ощетиниваться» сталью), и двое из его десятка. Близко с этими парнями я знаком не был, а вот с командиром их встречался, когда помогал Городской страже в расследованиях.
Еж, не отрывая взгляда от стаканчика, в котором сидящий напротив солдат перекатывал кости, буркнул в мою сторону:
— Договорено до конца вахты. Вы уж не опаздывайте, dan.
— Не опоздаю. Олли, уплати вперед.
— Но, Рэйден…
Маг хотел было возразить, что доверять деньги игрокам еще до завершения дела — смерти подобно, но я твердо опустил подбородок, а Вигер, которого от караульных скрывала моя спина, добавил:
— Уплати. Я сам прослежу, чтобы каждая монета была отработана.
Голос Ра-Кена был знаком охранникам тюрьмы едва ли не лучше, чем свой собственный, и Еж поспешил вскочить на ноги, вытягиваясь струной:
— Dan ре-амитер, не извольте беспокоиться: мы…
— Вольно, — разрешил Виг небрежно-равнодушным тоном, которым обычно общался с подчиненными, и тут же подмигнул: — Пожалуй, посижу тут, с вами немного. Примете в игру?
— Только мы в долг не играем, — хитро осклабился Еж.
— Я тоже, — не менее лукаво улыбнулся Ра-Кен, глядя на кучку монет, высыпанную Олденом на стол.
— Вижу, всем вам есть, чем занять ночь? Тогда разрешите откланяться. Нет, Олли, ты тоже останешься здесь!
— Рэйден, это может быть…
— Опасно? Да. Поэтому сиди и не рыпайся. Я вернусь к рассвету. Если повезет.
— А если…
Не знаю, кто из двоих, маг или ре-амитер это сказали, потому что слова прозвучали слишком тихо и за моей спиной. Но ответить следовало, одним-единственным образом:
— Я вернусь. Безо всяких «если».
Антреа, Ожерелье, Южный тупик
второй час ночной вахты
Шаг должен быть размеренным, таким же, как и дыхание, иначе устану раньше, чем доберусь до первой из намеченных целей. Можно было, конечно, попрыгать по городу «заячьими тропками» [45], но это означало бы сообщить всем магам в округе, что некто куда-то очень спешит, а так же жизненно, как время, мне необходима секретность. Собственно, именно из-за нее, клятой, и пришлось разыгрывать дурацкое представление перед придворными. Надеюсь, королева недолго будет дуть на меня свои прекрасные губы… А впрочем, пусть дует: если не управлюсь до начала утренней вахты, можно будет уже никуда не торопиться.
А вот какие мысли одолевали и сейчас одолевают Наис, я бы не отказался узнать. Чтобы быть готовым. К чему? К крушению надежд. Она не могла распознать мою «игру»: слишком много сил и стараний было приложено, чтобы оставлять лазейку для воображения, слишком велик был риск оказаться раскрытым. Боюсь, вместе с затуманиванием башки Дагерта, я «надышал» и на супругу. Хорошо, если так: тогда ее вспышку можно отнести на мою попытку (удачную, надо признать) заговоритьчужое сознание. Конечно, заговора было чуточку, парень взвился бы и без подхлестывания со стороны, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Возможно, я перебдел больше, чем рассчитывал. А, подумаю потом! Сейчас мне нужен свободный от посторонних размышлений ум…
Крыльцо одноэтажного домика под черепичной крышей, матово поблескивающей в отсветах «ночников» [46], уже час как зажженных на улице, хоть и не выглядело покосившимся, но на поверку оказалось скрипучим донельзя: еще один способ обезопасить себя от неожиданного визита незваных гостей. Хорошо, что эта часть Ожерелья — улицы, обегающей по периметру весь порт, не слишком густо населена, иначе прахом бы пошли мои усилия оставаться незамеченным. Знал бы раньше, стучался бы в окно, а теперь не остается ничего иного, как взяться за дверной молоток и обозначить свое присутствие не только предательским скрипом, а и требовательным стуком.
— Что угодно? — спросили из дома.
— Побеседовать с daneke Тьюлис. О черной чайке.
Кодовое название неотложного дела государственной важности известно всем без исключения офицерам и Городской, и Морской, и Береговой стражи, и уж, разумеется, дама, присматривающая за таможенными складами, не могла остаться в неведении относительно пернатых и изменения их цвета в зависимости от серьезности происходящего. Прошуршал засов, и дверь открылась, но в темных сенях невозможно было разглядеть ни зги, только расслышать дыхание.
— Рэйден Ра-Гро не причинит вам вреда, daneke, можете опустить оружие.
Ненавижу говорить о себе в третьем лице, но как еще можно одновременно представиться и попросить женщину успокоиться?
— Сам dan Ра-Гро навестил скромную смотрительницу забытых вещей? Что ж, извольте пройти в дом: разговаривать на улице не с руки ни вам, ни мне.
Я принял любезное приглашение и, под характерный деревянный стук, перемежающийся со звуком шагов, проследовал за хозяйкой, в комнату, очевидно, служившую гостевой.
— Присаживайтесь, покуда я согрею медовухи. Вы ведь не откажетесь выпить кружку-другую с одинокой женщиной?
Конечно, не откажусь. Потому что daneke Тьюлис, на самом деле, одинока. Некогда она была грозой морских разбойников и брала на абордаж вражеские суда наравне с мужчинами, но полоса неудач, завершившихся потерей ноги, развеяла вместе с утренним туманом все мечты на получение высокого чина, и блестящий офицер довольствовалась теперь службой в тылах Береговой стражи, чем, как можно догадаться, была крайне недовольна.
— Вот, берите.
Глиняные бока приятно грели пальцы, но я пригубил лишь из вежливости и сразу же поставил кружку обратно на стол.
— Что так? Не понравилось? Меду мало?
— Благодарствую за угощение, daneke, но у меня есть к вам несколько вопросов, требующих скорейшего ответа. Простите, если мое нетерпение оскорбляет вас, но…
Тьюлис забавно повела из стороны в сторону острым носом и хмыкнула:
— Кому рассказать, что сам Рэйден Ра-Гро пришел ко мне среди ночи, да еще извинялся за нетерпение, завидовать ведь будут… Смертной завистью!
— Расскажите, — разрешил я. — Пусть завидуют. И присочинить можете все, что душе угодно, не обижусь. Только помогите!
— За такое позволение костьми лягу! — Пообещала таможенница и тут же прогнала с лица улыбку. — Так что вас привело?
Я выложил на стол веер.
— Вот это.
Тьюлис взяла смертоносную игрушку в руки, раскрыла, повертела, поцокала языком и положила обратно.
— Знакомо?
— Я знаю, для чего такие штуки используются, dan. Но именно эта вещичка… Нет, не попадалась на глаза.
— По складу не проходила? В списках запрещенных к ввозу и изъятых товаров?
Женщина отрицательно качнула головой.
— Уверены?
— Такая диковинка и чтобы проскользнула мимо меня? Нет, dan Ра-Гро, тому оболтусу, который попытался бы ее ввезти, я бы уши собственноручно оборвала!
— Это еще почему?
Тьюлис наклонилась над столом, подметая плохо отполированную деревянную поверхность длинными черными прядями, выбившимися из растрепавшейся со сна косы:
— Потому что подлая штука! Потому что убивают ей исподтишка, в спину, а не в честном бою!
— Ей пользуются женщины?
— Кто сможет поднять, тот и пользуется, хоть женщина, хоть ребенок: главное, взвести, а уж выстрелить особых сил не требуется.
Женщина. Или ребенок. Или женщина-ребенок… Кусочки мозаики складываются друг с другом.
— Вы видели его в действии?
— Не доводилось, — вздохнула таможенница. — Мне прежний смотритель складов рассказывал, когда хозяйство передавал. Даже рисовал, как все устроено. Мне тогда тягостно было, dan Ра-Гро, вот старый Квентис и пытался меня развлечь, как умел. Много он рассказывал… И, как сейчас вижу, все в памяти сохранилось.