– Он? – повторяет вопрос стражник.
Гном открывает рот, но сообразив, что прямо сейчас не сможет издать ни звука, судорожно кивает. Потом проходит несколько минут, потребных, дабы отдышаться, и я слышу непререкаемо-обвинительное:
– Именно он и угрожал! А тот, второй, увел!
Стражник окидывает меня взглядом, недоверчиво трет щетинистую щеку, но все же приступает к своим обязанностям, изрекая:
– Вы обвиняетесь в похищении уважаемой горожанки и будете задержаны…
Тут он делает паузу, то ли вспоминая нужные слова, то ли сожалея о необходимости исполнения службы в погожий летний денек.
– До выяснения обстоятельств!
Обстоятельства были неблагоприятные. Крайне неблагоприятные. Полурассерженный, полунапуганный гном готов был приписать мне все возможные злодеяния, кроме, пожалуй, одного: меня все-таки с Мирримой под ручку никто не видел. Зато видели Марека, как стало понятно из сбивчивых объяснений Вельши и свидетелей. На мое счастье, последние были немногочисленны и не отличались особой охотой помогать свершению правосудия, правда, и произнесенных ими слов хватило, чтобы установить несколько фактов, позволяющих существенно ограничить мою свободу.
Первое: я действительно вел беседу с похищенной гномкой.
Второе: в ходе беседы из моих уст прозвучало нечто вроде угрозы по отношению к малолетней гномке.
Третье: вскоре после окончания беседы мой спутник был замечен вместе с гномкой у городских ворот, и, по утверждению стражников, Миррима не выказывала неудовольствия или сопротивления, следуя за незнакомцем. Почему, собственно, все и решили, что гномка действует без принуждения, стало быть, нет причин задерживать ни того, ни другого.
Выслушав свидетелей, проверив, верно ли их слова занесены писарем в бумаги следствия, и отпустив восвояси горожан, недовольных отвлечением от дел, комендант Мирака растерянно оперся о подлокотники кресла, в котором провел всю церемонию предварительного дознания:
– Что вы можете заявить в подтверждение своей невиновности или для опровержения уже сказанного?
Ну вот, наконец, взялись и за меня лично! Признаться, полчаса, в течение которых пришлось изображать бессловесный предмет мебели, были весьма кстати, потому что усилиями задержавшего меня углежога связки запястья правой руки растянулись как раз до того состояния, которое пока далеко от разрыва, но уже успешно причиняет неудобства. Говоря проще, запястье опухло, заныло и всячески сопротивлялось моим попыткам пошевелить пальцами. Но поднести правую ладонь к груди и поклониться позволило:
– Прежде всего, благодарю господина коменданта, в милости своей соблаговолившего выслушать сторону ответчика.
Светло-голубые глаза хозяина Мирака слегка расширились: видно, мало кто из горожан усложнял свою речь вежливыми оборотами.
– Э… Я поступаю, как велит закон.
– Разумеется, господин, разумеется! И следуя требованиям закона, вы, несомненно, ни на малейшую долю не отклонитесь от них… Не сочтите за труд, позвольте еще раз сообщить, что вменяется мне в вину?
Комендант опустил взгляд в бумаги, хотя преспокойно мог бы обойтись и собственной памятью, благо суть обвинения была проста до неприличия. Робеет от незаслуженной похвалы? Ничего, терпеть мое присутствие осталось недолго, ровно до того мига, как объясню, что никоим образом не причастен к похищению.
– Ученик мастера Гедрина, именуемый Вельши, утверждает, что с вашим участием было совершено похищение племянницы упомянутого мастера.
– Будьте любезны, изложите основания обвинения.
Быстрый взгляд поверх бумаг показал, что комендант уловил смену тона моего голоса с благоговейного на деловитый.
– Вы вели с упомянутой госпожой беседу, и не слишком мирную. По уверениям очевидцев.
Своевременное уточнение, кстати, потому что очевидцы имеют дурную привычку видеть происходящее одним образом, а понимать – совсем другим:
– А позвольте спросить, оные очевидцы упоминали, какое событие послужило началом беседы?
Комендант еще раз сверился с бумагами, отложил помятые листки в сторону и качнул головой:
– Нет, не упоминали. Так что же?
Я широко улыбнулся:
– При всем уважении к молодым дамам, многие из них обладают настолько пылким нравом, что… не терпят на своем пути никаких препятствий. Так и госпожа… – Запинаюсь, потому что моя маска не может знать ничего сверх того, чему была свидетелем сегодня.
– Миррима, – услужливо подсказывает писарь.
Благодарно киваю и продолжаю плести кружево оправдания:
– Так вот, и госпожа Миррима по причине юности и избытка сил излишне торопилась на встречу с кем-то, а поскольку в разгар дня ваш чудесный город наполнен людьми, нет ничего удивительного в том, что некоторые из них могут не успевать вовремя освобождать дорогу. К тому же я совсем недавно в Мираке и не успел еще изучить город настолько хорошо, чтобы избегать причинения неудобств его коренным и весьма уважаемым жителям… Госпожа столкнулась со мной, только и всего. Высказав пожелание, в частности, чтобы я впредь был более внимательным.
Комендант хмыкнул, видимо, представив себе, в каких выражениях мне было сделано замечание.
– А вы?
– Я всего лишь позволил себе заметить, что передвижение юной госпожи по городским улицам без сопровождения чревато опасностями. Собственно, теперь вижу: мои слова оказались пророческими…
Не успеваю закончить фразу, а откуда-то сбоку сразу же доносится гневное:
– Ты еще тогда задумал ее увести!
Поворачиваю голову в сторону Вельши:
– Позвольте посоветовать вам чуть менее давать волю чувствам, иначе прилившая к вашему лицу кровь постарается найти другой выход наружу и…
– Что тебе нужно? Выкуп? Скажи, сколько и чего!
– Господин ученик, вам сейчас следовало бы молчать, – твердо прервал тираду гнома комендант. – Право вести допрос принадлежит мне, верно?
Вельши проглотил недовольство и согласно склонил голову, а я завершил ответную речь:
– Мне крайне печальны произошедшие обстоятельства, но, право, никак не могу понять, почему в неприятностях, случившихся с юной госпожой, обвиняют именно меня. Да, мы перекинулись несколькими словами, но я никоим образом не угрожал и не пытался затронуть чьи-то честь и достоинство, к тому же сразу после окончания беседы проследовал совершенно в другую сторону, нежели юная госпожа.
– Значит, вам все же было известно, куда она направилась?
Умница! Хоть внешность и простовата, но в голове у коменданта явно больше ума, чем можно предположить, заглядывая в по-детски ясные голубые глаза.
Киваю, немного недовольно, как человек, уличенный в какой-либо незначительной, но все же нехорошей малости:
– Признаться, не смог устоять и не проводить взглядом: юная госпожа, несмотря на свой горячий нрав, весьма привлекательна и…
Мозолистые кулаки Вельши побелели на костяшках.
– Мерзавец!
– Спокойнее! – окрикнул комендант. – Обвиняемый не сказал еще ничего непристойного или преступного.
– Прошу прощения, но насколько могу судить, я нахожусь здесь по настоянию этого господина? – уточняю, искоса поглядывая на багроволицего обвинителя. – Позвольте спросить, с каких пор словам добропорядочного человека верят меньше, чем наветам безбородого гнома?
На сей раз мой низкорослый противник не стал сыпать руганью, а просто кинулся в атаку, чтобы… Остановиться за три шага до меня. По той причине, что навершие посоха плотно и настойчиво уперлось в гномий кадык: сославшись на немощность, я упросил оставить палку при мне, и стражники, верно оценив возможности задержанного, то бишь явную неспособность упокоить трех вооруженных людей, удовлетворили мою просьбу.
– Вы проявляете неуважение не только ко мне, милейший, но и к господину коменданту, который, уверен…
– Господин ученик, извольте выйти за дверь!
Когда гном исполнил приказ, хозяин Мирака покинул свое место и подошел ко мне. Не настолько близко, впрочем, чтобы оказаться на расстоянии удара.
– Итак, вы утверждаете, что не причастны к исчезновению госпожи Мирримы?
– Совершенно верно.
– Но тем не менее ее видели покидающей город в сопровождении человека, который во время злополучной беседы находился рядом с вами. И вы обращались к нему, как к знакомому… Что скажете?
А действительно, что? Правду? Попробую.
– Человек по имени Марек и в самом деле мне знаком. Но объяснение простое: мы служим одному господину. О причинах же тех или иных поступков этого человека я судить не могу.
Комендант настороженно прищурился:
– А кто ваш господин?
– Я совсем недавно нанялся на службу и не успел узнать того, что могло бы представить для вас интерес.
– Но имя-то у него есть?
Самый трудный вопрос. Все, что мне известно, это…
Хлопнула дверь.
– Прошу прощения за опоздание, господин комендант.
Вместе с вошедшим в кабинет ворвались обрывки недавно рассеянной волшбы и целые вихри Силы, мастерски удерживаемой не в пределах тела, а в периметре влияния. Нас почтил своим явлением маг.
Немолодой, но и не дряхлый: чуть больше сорока прожитых лет, подтянутая, немного суховатая фигура, коротко стриженные пепельные кудри, лицо довольно гладкое, лишь с небольшими россыпями морщинок в уголках глаз, но, как и у всех чародействующих личностей, излишне бледное, что представляло собой особенную странность ввиду начавшегося лета.
– Dou Транис, вы как раз вовремя! – оживился допрошающий. – Ваше присутствие весьма кстати.
Испугался палочки? Зря. Но разумеется, в компании с магом будет безопаснее. Всем нам, потому что я не рискну более тормошить серебряные иглы и удовольствуюсь тем, что имею. То бишь ограниченной подвижностью и неумолимо тающими силами. А вот обращение… Оно больше принято в столице и среди околостоличных жителей, а не в глухой провинции. Означает ли почтительное «dou» принадлежность мага к высокопоставленным персонам? Впрочем, если он без стука заходит к самому коменданту, чином наделен не маленьким. Кто-то вроде советника? Возможно. Хотя зачем гадать? Сейчас все станет ясно и так.