— Туда? — удивился комдив. — Не рекомендую. Туда никакая машина не пройдет. Распутица все дороги размочалила.
— Пока можно — поедем, а там пешком.
Не проехали и полукилометра, как у разлившегося в лесу ручья их остановил одетый по-зимнему командир полка. Пришлось машины оставить, ручей перейти по скользкой бревенчатой кладке и, подняв полы, шагать за ним по бурому месиву.
На КП полка командующий задерживаться не стал, предложил командиру вести его в левофланговый батальон. Долго они петляли по лесным топким тропам по колено в грязи, пока подошли к ходу сообщения. Здесь их встретил офицер, мало чем отличавшийся от бойцов, в таком же, как и они, полушубке, ушанке.
— Не жарко, майор, в полушубке-то? — приняв рапорт, спросил Черняховский.
— Жарковато, товарищ генерал, — ответил майор. — Но по этой грязи все же лучше, чем в шинели.
И, скользя по жердяному настилу, тонувшему в грязной жиже, он повел по ходу сообщения. Вдруг позади громыхнул разрыв мины, за ним второй, третий. Осколки со свистом пронеслись над головой.
— В укрытие! — сдавленно скомандовал майор.
— У вас дом отдыха работает? — неожиданно обратился Черняховский к комдиву, смотря на серое, как земля, лицо комбата.
— Так точно, работает, — не без удовольствия доложил генерал.
— Очень хорошо, — Иван Данилович посмотрел на комдива, кося глазами в сторону комбата.
Комдив понял командующего и безмолвно качнул головой, как бы говоря: «Будет отправлен в дом отдыха».
Обстрел затих.
Командующий прошел на НП батальона и, вооружившись биноклем, стал просматривать передний край. Там по-весеннему широко разлилась и вплотную подобралась к окопам и заграждениям противника река Суходровка.
Командующего сейчас интересовало все, что было доступно взору. Комбат был на высоте: он обстоятельно рассказывал об обороне противника, как будто только что сам там побывал.
— А кто против вас?
— Позавчера ночью вон там, за обрубленными елями, захватили рядового 197-го батальона. А до этого оборонялся 347-й пехотный полк…
Командующему нравился этот боевой комбат, и он, передавая бинокль генералу Макарову, шепнул ему:
— Присмотритесь к нему, подходящий кандидат на полк.
Покинув НП, группа разделилась: генерал Черняховский с командирами пошел налево, генерал Макаров с замполитами — направо. А вперед неведомыми путями уже понесся «солдатский вестник»: «У нас на передовой начальство».
Черняховский остановился у землянки, возле которой солдат, сидя на лавочке, старательно чистил ствол снайперской винтовки. Увидев группу офицеров, он выпрямился, одним махом одернул гимнастерку и пятерней прошелся по рыжей голове.
— Здравствуйте, снайпер! Как жизнь? — поздоровался Черняховский.
— Здравствуйте! — выпалил солдат и замялся. Иван Данилович был в кожаном пальто, да еще без погон. — Не знаю, как вас величать по званию.
— Генерал, — с улыбкой ответил командующий.
— Жизнь-то, товарищ генерал, ничего… — начал было солдат, но тут же замолчал, бросив растерянный взгляд на своих начальников.
Черняховский понял, что солдат что-то не договорил, и не без умысла спросил:
— Как с табачком?
Солдат обвел взглядом всех и начал витиевато:
— Видите, как развезло — в окопе тонем. А уж там, — кивнул он в сторону КП, — ни проехать ни пройти. Все — боеприпасы и харч на своем хребте на передовую тащим…
— А с табачком все же как? — прервал повествование Иван Данилович.
— С табачком-то?.. До табачка очередь не дошла… — Почувствовав, что подвел начальство, поправился: — К вечеру обещали.
— Табак, товарищ командующий, будет, — поспешил заверить командир полка.
— Много гитлеровцев на счету?
— Немного, всего четыре, — виновато пожал плечами солдат. — Я здесь недавно, с… запамятовал, товарищ генерал. — Он торопливо вынул из кармана обложечку со справками о ранениях. — С 14 марта.
— Давно воюете? — Черняховский взял у солдата эту уже основательно потрепанную обложечку. Его удивило: снайпер — и ни одной медали.
— Как вам сказать, товарищ генерал. Мы ведь пехота, в бою живем недолго, больше по госпиталям. Как видите, — солдат с душевным волнением смотрел, как генерал в кожанке листает эти дорогие ему бумажки, — лежал пять раз.
— Вижу, дорогой Иван Васильевич, вижу, — генерал Черняховский возвратил солдату справки. Как ему хотелось сейчас обнять этого солдата, расцеловать! Но он только крепко пожал ему руку и проникновенно сказал: — Спасибо, солдат!
По дороге в штаб Черняховский повел разговор:
— Вот что значит пехота, товарищ майор. Пришел солдат на передовую, не успел еще как следует осмотреться, познакомиться с товарищами, как тревога, а там — атака. Ура! Вот первая, вторая, а может быть, и третья траншея взяты. Победа! А тут раз — пуля, и в госпиталь! Кажется, солдат ничем не отличился и награждать будто бы не за что. А в действительности он проявил в боях за Отчизну и силу воли, и доблесть. Да не только проявил, но и кровь пролил! И такой солдат… — генерал Черняховский смотрел на комбата. И комбат на этот взгляд командующего ответил:
— Снайпер Грачев — прекрасный солдат, достоин награды, товарищ генерал. Я решил представить его к ордену Красной Звезды.
— Очень хорошо, — сказал командующий и перевел свой взгляд на командира полка, как бы спрашивая: «А как вы?»
— Я за то, чтобы представить снайпера Грачева к награждению орденом Отечественной войны.
— Командование дивизии ходатайствует, — добавил комдив.
— Прекрасно, — промолвил Черняховский и направился в первую траншею.
Командующий и член Военного совета, каждый на своем участке, обошли вторую и первую траншеи. Не преминули заглянуть и в землянки. Не заметили, как наступил обед. Черняховский с удовольствием ел основательно поперченный борщ и гречневую рассыпчатую кашу с поджаренным на сале луком.
— Хорошо! Здорово! Всегда вас так кормят? — спросил он солдат.
Лица начальников насторожились, но затем расплылись в довольной улыбке, когда дружно со всех сторон прогремело:
— Всегда, товарищ командующий!
4
Уже вечерело, когда все вернулись на КП дивизии.
— Товарищ командующий, может быть, отдохнете? — комдив показал на скамейки, намертво установленные по обе, стороны длинного дощатого стола, стоявшего под густой зеленью старой, израненной войной березы. — Здесь, когда тихо, хорошо. Видите, какая дивная природа. Слышите, даже птички поют. Садитесь. А я сейчас распоряжусь чайку…
— Что ж, Василий Емельянович, у нас еще есть минут сорок, так что воспользуемся любезностью хозяина, присядем, — и Черняховский, скинув кожанку и опираясь на шаткий стол, устало опустился на скамейку. — А вы, товарищ генерал, — обратился он к комдиву, — вместо чая давайте-ка сюда свою рабочую карту, посмотрим, что у вас на фронте, пройдемся по ней, да и кое о чем поразмыслим.
— Может быть, лучше карту начальника штаба? Мою я веду сам, и она так испещрена и замызгана, что вам будет трудно в ней разобраться.
— Ничего, разберусь. Несите свою.
Не прошло и пяти минут, как комдив принес из своей землянки карту и развернул ее на столе.
— Прошу вас, садитесь, — командующий показал и комдиву, и начштаба на скамейку рядом с собой. — Я полагаю, что ваша дивизия в будущих событиях армии, а это не за горами, будет играть первую скрипку. Вот я и хочу вместе с вами пройтись по всей глубине предполагаемой вашей полосы.
Командующий так же скрупулезно, как и в свою бытность командиром дивизии, рассматривал на карте полосу дивизии в стане врага, не оставляя без внимания ни одного знака, нанесенного комдивом. Задавал вопросы: «А что здесь?», «Сколько?», «А если это опорный пункт?», «Не огневой ли мешок?» Были вскрыты все неясности. И когда комдив и начштаба молчали, то отвечал себе он сам. Водя сухой веточкой по населенным пунктам Церковщина и Березу-ча, он измерил расстояние от них до переднего края противника.
— Как вы думаете, что здесь может быть? — спросил Черняховский.
— Здесь, я предполагаю, — отвечал комдив, — передний край второй полосы обороны.
— А здесь?
— Это опорные пункты.
— Я тоже так думаю. Но вы не должны упускать из виду и Мокшаны. Это, наверное, тоже опорный пункт. Каковы на этот счет ваши решения?
— А мы, товарищ командующий, до них еще не добрались. Оборона нас замучила, — шумно выдохнул комдив. — Каждый день копаем и копаем. А зачем? Не собираемся же здесь все лето сидеть! Да и гвардейцы, как вы сами видели, на взводе. Ждут не дождутся, когда последует команда: «Прекратить рыть! Готовиться к наступлению!»
— Правильно ваши гвардейцы думают, — усмехнулся командующий. — Но на все, генерал, свое время… А сейчас пока солдату надо копать, а командирам — готовиться к наступлению… — Командующий хотел еще что-то сказать, но появление на тропе генерала Макарова и замполита дивизии напомнило ему, что пора ехать в штаб армии.
— На этом, товарищ генерал, все. На прощание скажу вам, — он обвел взглядом комдива, начштаба, подошедшего замполита, — ваши гвардейцы мне и члену Военного совета понравились. Боевые, закаленные в боях и сильные духом воины. С ними дивизия способна на великие свершения. Даже скажу больше, и не для лести, а от чистого сердца: нам хотелось бы видеть другие дивизии такими же, как ваша, — и он перевел взгляд на Макарова: — Как, Василий Емельянович? Правильно я говорю?
— Совершенно правильно, — подтвердил генерал Макаров. — Все это я говорил политотделу. Они и в деле боевой готовности и воспитания у воинов боевого духа молодцы! Правда, я им тут одно дело приостановил… Но об этом потом…
— Хорошо, — кивнул головой Черняховский, — а сейчас поблагодарим хозяев и поехали в штаб армии.
— Никуда мы не едем, — остановил его Макаров. — Дежурный по связи нам доложил, что генерал Берзарин выехал от Прокофьева и едет сюда.
— Сюда? — удивился Черняховский, затем обратился к генералу Макарову: — Да, о чем же вы хотели сказать мне?