Он невольно вспомнил, как именно к нему в руки попали эти три, из которых два были пустыми тогда, фиала от служителей Храма Ила и Яла. Что называется, искал одно, а получил гораздо больше, чем желал. Он никогда не был особенно сильным магом, но даже так понимал, что одного ума, хитрости и изворотливости ему будет недостаточно, чтобы увеличить и усилить свой потенциал. Не говоря уже о том, что он просто не сможет, опираясь на одни только собственные силы привести в действие «манок для спящего дракона», как называли артефакт способный раньше срока пробудить отражение. Всё равно, что среди лютой стужи потревожить логово спящего медведя — последствия всегда будут разрушительными и катастрофическими для всех, кто окажется рядом. Тогда, пятнадцать оборотов назад, ему необходимо было избавиться от ожерелья, ослабить баланс, а так же разорвать цикл. Долгих пять оборотов, с самого рождения огненной Игнэ он готовился к тому, что ему предстоит. Нельзя перестроить мир за один день. Так его можно только разрушить, а он этого совершенно не желал. Все эти разговоры про величие, могущество и важность для мира истинных эвейев… он ненавидел всё это. А остальным что? Крошки с их стола? Всю жизнь на коленях? Даже, если ты умнее, сильнее, интереснее во всех отношениях, то всё равно никогда не получишь ничего! Не сядешь за один стол с теми, кто просто получает всё лишь потому, что какой-то дракон выбирает именно их! Он был за полотном и не увидел там ничего кроме бесконечного серого тумана вокруг. А потом, уже просто ничего было не изменить. Его брат Император, а он кланяется его дружкам, которые ещё вчера не смели смотреть в его сторону!
Но он всё вернёт! Вернёт себе молодость, вернёт силу и проживет эту жизнь так, как ему было суждено с самого начала!
— Вот увидишь брат, — осторожно погладил он жемчужину, что мерцала серебром в лучах зимнего солнца, — хотя нет, просто вернёшь мне, что я потерял, — усмехнулся он.
Дрожь в руках утихла, зрение вновь стало четким, сидеть на полу было уже не так тяжело.
— Господин, господин, — донесся встревоженный голос слуги из-за двери его спальни.
— Войди, — тихо буркнул он, тут же прикрывая фиалы, что продолжали хранить в себе посмертный выброс силы его врагов, и что однажды станут залогом его благополучия на долгие годы.
— Господин, — так и не выпрямив спины, в комнату вошёл слуга в простом темно-синем кимоно, — простите, что беспокою вас так рано…
— Говори уже, — раздраженно фыркнул он.
— Церемония перенесена на день зимнего солнцестояния… — прошептал слуга и посмотрел в глаза Иса Нурака, тут же осекся и вперил взгляд в пол.
— М, — выдохнул мужчина, чуть прищурился и довольно усмехнулся. — Что ж, раз мальчишке так не терпится, то и я поспешу…
Ис Нурак уже собрался отпустить слугу, когда заметил, что тот не решается сказать что-то ещё.
— Говори уже и оставь меня, — немного раздраженно бросил он.
— Ну, дело в том, — забормотал слуга, запустив ладонь в широкий рукав своего кимоно, — для вас пришло письмо сегодня утром, вот только…
— Только что? Говори, не заставляй меня повторять дважды, — на самом деле у него теперь просто не было времени рассиживаться тут, пора было действовать и очень решительно.
— Вот, — выудил слуга клочок мятой бумаги никак не походивший по своему виду на письма, которые он обычно получал, — Дорэй Игнэ прислала его именно таким.
— Дай сюда, — протянул он руку, и получив записку без особого интереса вгляделся в содержание, — демоны бы побрали эту старуху, — раздраженно пробормотал он, прочитав всего несколько кратких строк. — Надоела. Разберись с ней уже, хватит с меня, — фыркнул он, небрежно отбросив послание на пол.
Несколькими часами ранее. Турийские леса.
Она не отрываясь смотрела на своё отражение в зеркале, казалось, уже целый день. Во всяком случае, когда она только оказалась сидящей перед своим туалетным столиком, солнце ещё слепило ей глаза сквозь небольшое окно в её спальне. Где-то снаружи беспрестанно слышались звуки столь нежданной в это время года капели. Конечно, на север вернулся огонь. Он отогреет эти края, спасет от суровых зим, как это было раньше. Вряд ли она доживет до того времени, чтобы сравнить силу новой хозяйки севера и её брата. Вряд ли случится что-то столь удивительное. Она всматривалась в собственное отражение, продолжая задаваться вопросом, кто эта незнакомая старуха? Выискивая на своей коже всё новые и новые лучики морщин. Её взгляд то и дело падал на те вещи, без которых не обходился ни один из её дней: удивительной красоты нефритовые заколки, золотые и серебряные гребни, украшенные россыпями драгоценных камней, серьги и браслеты, белила, которые стоили баснословных денег, румяна, тушь и краска для губ… Сухие духи в изящной маленькой коробочке из слоновой кости. Всё это всего несколько часов назад имело такой смысл в её жизни. Дрожащей рукой Дорэй взяла баночку, в которой хранились белила, которые она использовала лишь по особенным случаям, окунула внутрь пальцы и провела ими по своей щеке. На дряблой желтой коже осталась белоснежная полоса, которая смотрелась так нелепо, что она невольно усмехнулась. Старуха в отражении беззубо оскалилась ей в ответ. Улыбка тут же застыла на лице женщины, а в глазах женщины отразился такой непередаваемый ужас и отчаянье, что у Дорэй с силой защемило где-то в груди. Казалось, она уже не сможет вдохнуть хотя бы крошечный глоток воздуха.
— Нет! — заорала она, с силой швырнув белила о зеркальную гладь. — Это не я! Не я! Это не могу быть я! — кричала она, продолжая крушить свой столик и разбрасывать содержимое на нём, пока обессилено не рухнула на пол. — Не я… не я… — шептала она сквозь приглушенные рыдания.
Обречённо прикрыв глаза, она пыталась найти ответ на вопрос, который продолжал терзать её разум:
«За что?»
Она никого не убивала! Никого! Каждый мог бороться за свою жизнь. Одни проигрывают, другие нет! Если её брат оказался слабаком, то почему она должна платить за это? В конце концов, она растила его дочь! Даже если её мать защитила эту землю для Ив, если бы Дорэй захотела, то нашла бы способ от неё избавиться! Но она же этого не сделала?! Неважно, по какой причине, но не сделала же!
— Неблагодарная тварь, — прошипела она, с силой сминая листы бумаги, которые лежали на её столике вместе с косметикой на тот случай, если ей потребуется что-то срочно записать.
В начинающей слабеть памяти, вдруг всплыла картина давно минувшего прошлого.
Её первый шаг, идеальный, выверенный для неё, шаг, когда она всего лишь задала направление выпущенной стреле, не более того. Всего лишь рассказала кухарке, пока Ив и Китарэ ели свой ужин на кухне, то, что могло заинтересовать маленьких детей, разожгла искру интереса и незаметно положила Ив в карман два крошечных стеклянных шарика, как просил её Нурак. Что в этом может быть преступного?!
Что теперь? Это конец?
«— Зачем нужны эти шарики? — прошептала она, рассматривая в своей ладошке две стеклянные бусины, что отдал ей всего мгновение назад мужчина, на груди которого она сейчас лежала.
— Это? — сонно пробормотал Ис Нурак, продолжая поглаживать её обнаженную спину. — Они улавливают энергию, что высвобождается после смерти эвейев.
— Надо же, — усмехнулась Дорэй.
Не то, чтобы ей было и впрямь интересно, на кой демон брату императора нужна энергия тех, кого они собираются убить… то есть, нет, это он собирается убить, конечно же, она всего лишь пешка в его игре, которая ничего не знала! Так, на всякий случай, именно так нужно думать даже про себя. — И зачем тебе это нужно?
— Мало ли, — ответил он, — думаешь, так легко пробудить раньше времени дочь Радави? Я могу пострадать или исчерпать себя так, что мне будет необходимо восстановиться».
— Восстановиться, — пробормотала Дорэй, — конечно, восстановиться… ему нужна была сила своего брата, но ведь там был и мой, конечно… Ниром же тоже погиб именно там!
Продолжая сжимать в руке истерзанный лист бумаги, Дорэй судорожно искала то, чем могла бы написать письмо, а под рукой оказалась лишь тушь для лица.
Её послание было кратким. Недостаточно умным и совсем непохожим на кого-то вроде неё: «Верни фиал моего брата и мне будет, что рассказать тебе в Турийских лесах».
Она всю жизнь повторяла себе, что всё, что она делает — это для её детей… Но, пожалуй, лишь, когда она отправила письмо Ису Нураку, она впервые ясно осознала, что о них-то она до сих пор даже и не вспомнила. И лишь задумавшись об этом, решила набросать несколько строк и для них, истратив последний заряд на шкатулке для писем.
Пока Рэби под ошалелыми взглядами кузенов закрывал дверь, я пыталась сообразить, что мне делать с этой парочкой? Как ни крути, но сейчас они мне были совсем некстати. Я надеялась прервать круг насилия на Дорэй. Это было утопично. Я вовсе не рассчитывала, что когда они узнают о своей матери, то однажды мы сможем стать друзьями. Это просто невозможно. Я всё понимала. Но мой род… кровь…я не могла оставить в живых себя одну и успокоиться на этом. Это было совершенно невозможно так рисковать. Кто мог дать мне гарантии, когда именно моя жизнь в этом мире прервётся? Будут ли у меня достойные наследники? Я, эвей, который привык думать о собственной кончине, как о чем-то незначительном и вполне закономерном, теперь не могла обескровить собственный род. Это была моя ответственность. Сплотить нас, собрать из того что осталось хотя бы какое-то подобие семьи.
— Как ты его назвала? — пробормотала Расха.
— Рэби, ты же слышала.
— Но, — нахмурилась она.
— Это Рэби-младший, племянник нашего, — не моргнув и глазом, соврала я. И хотя обманывать я не любила, но, думаю, оно того стоило. — Так, я попрошу не орать в моём доме и ещё раз внятно объяснить, что вам двоим от меня надо ни свет ни заря? — со скучающим видом, поинтересовалась я.
— Письмо… — немного поутратив свой пыл, вновь начал Эдор. — Почему моя мать так написала и не вернулась…