— Игнэ, — тяжело выдохнула Алмэй, — опять Игнэ… Сколько ещё моя семья должна стерпеть от этого проклятого рода?!
— Позволь мне помочь, прошу тебя! — выпалил Ис Нурак, склоняясь уже на коленях перед Алмэй. — Сделать так, чтобы власть Китарэ оказалась неприкосновенной — вот всё, что я хочу!
Некоторое время Алмэй молчала. Она верила каждому слову, что говорил Ис Нурак. Он выглядел таким искренним, заботливым, честным с нею! В конце концов, именно он заботился все эти годы, сохраняя положенное место для Китарэ и позволяя ей просто беречь его!
— Что я могу? — пробормотала Алмэй. — Ты же знаешь, Совет не прислушается ко мне. У меня нет голоса за пределами дворца.
— Так дай мне свой голос здесь и сейчас, — особенно горячо попросил мужчина. — Китарэ всё ещё несовершеннолетний и не в том возрасте, когда охотно решаются такие вопросы. Ты должна это сделать ради него! Позволь нашим детям встать рука об руку, чтобы идти дальше вместе, бок-о-бок, а я мог бы наставлять и поддерживать его, прикрывая так же отважно, как всё это время делала ты.
Что уж говорить, Ис Нурак знал, какие именно слова ему следует сказать этой глупой курице, чтобы она прониклась собственной значимостью и важностью в жизни страны. Он смотрел ей в глаза, не скрывая восхищения, в то время как мысли его были уже очень далеко отсюда. Если бы не Императорская печать, что хранила эта клуша, ноги бы его тут не было. А так, то, что заверено печатью Императора, то должно быть исполнено. Клятва рода, как-никак.
— Хорошо, — тихо ответила Алмэй, — пора уже то, что оговорено притворить в жизнь, — кивнула она, поднимаясь на ноги и направляясь к стене, за которой хранилась Императорская печать Акаши. — Я пообещала тебе ещё пятнадцать оборотов назад, если ты поможешь удержать власть и сохранить империю, то твоя дочь однажды займет моё место. Ты славно потрудился, — скупо улыбнулась Алмэй, приложив на первый взгляд к каменной стене ладонь. Всего одно её прикосновение и камень поддался, превращаясь в податливый песок. Алмэй опустила в него кисть руки и тут же выудила небольшую статуэтку в виде золотого дракона, чья чешуя искрилась в солнечных лучах, переливаясь радужными бликами. Так играли крошечные бриллианты, которыми была инкрустирована печать.
— Всё равно у меня нет выбора, — покачала она головой, — не осталось никаких следов о том, кого именно для Китарэ выбрал мой муж. Ты же знаешь, это дело истинных эвейев, — закусила она губу.
— Конечно, Алмэй, я понимаю тебя, ведь и я отец, но в моей семье так и не родилось истинного дракона, потому я не могу сказать, насколько это ужасно для кого-то вроде Китарэ потерять свою судьбу. Но я думаю, нам по силам все исправить, если не ждать чудес, а просто сделать все так, как должно.
— Ты прав, конечно же, — кивнула она, вновь опускаясь на свое место и протягивая руку Ису Нураку, прося тем самым передать ей бумаги. — Я бы хотела, чтобы мы не затягивали с официальным объявлением и твоей дочери стоит переехать сюда как можно скорее. Пора начинать её обучение.
— Разумеется, — согласно прошептал Ис Нурак, словно заворожённый следя за тем, как Алмэй открывает крышку подставки, на которой стоял дракон, и тут же опускает печать на лист бумаги, позволяя невидимым нитям магического договора сплетаться со словами, превращая их в долговое обещание их родов.
«Наконец-то» с удовольствием думал он, сравнивая ощущение, что испытывал сейчас с самой жаркой ночью, что была у него в жизни. Сложно представить, как он ждал именно этого момента! Ведь именно начиная с этого дня, вся империя совершенно официально открывала для него любые двери. Почему? Ну, просто потому, что он теперь был на той самой ступени, скинуть с которой его просто невозможно. Осталось всего несколько шагов. Хорошо бы ещё ускорить близость между Китарэ и его дочерью. Чем скорее она понесёт от него, тем проще. Хотя, конечно, всё по порядку… или одновременно?
Не сдержавшись, Ис Нурак улыбнулся так искренне, что даже вечно хмурая Алмэй разделила с ним радость своей скупой улыбкой.
Наступил момент, когда пребывание в Храме Двенадцати Парящих стало для меня поистине удивительным временем. На первый взгляд ничего не изменилось. Всё те же косые взгляды окружающих; занятия с преподавателями, которые разрывались между страхом и отвращением к моему роду и обязанностью меня учить, конечно, это не относилось к тем, кто обрел своё отражение. Истинные эвейи в Храме чувствовали изменения. Они точно осязали изменения во мне каким-то внутренним чутьём, затем видели кольцо на большом пальце, и это отбрасывало большую часть вопросов относительно того, почему я всё ещё так выгляжу. Только теперь я начала чувствовать, какая редкость в нашем мире девушка-дракон. То ли в природе эвейев был заложен какой-то механизм оберегать самок, то ли они понимали это как-то ещё, но именно полноценные эвейи вели себя со мной, как с персоной императорских кровей. Не меньше. В чем это выражалось? Ну казалось бы, всё оставалось как прежде, но стоило мне приблизиться к кому бы то ни было, как менялась их речь, поведение, само отношение, которое можно было скорее почувствовать, чем увидеть и услышать. Почему раньше я этого не замечала? Хотя, о чем я говорю, раньше я вообще ничего не замечала. Только сейчас я начала понимать, какое это великое счастье — найти себя. Раньше я так много думала о том, что думают обо мне и это делало меня очень несчастной, просто потому; что я не находила достаточно места в своем сердце для того, что было важно! А был Китарэ, был Рэби, ребята, все они просто сделали меня счастливой, как только я стала жить, наслаждаясь тем временем, что мы проводили вместе.
Вот и сейчас, день выдался по-настоящему погожим, учитывая то, что сейчас середина зимы. Конечно, вся его погожесть для нормального человека заключалась в том, что не было ни дождя, ни снега и, несмотря на холод, можно было выйти на улицу. Но, пожалуй, я была не из тех, кого волновала температура снаружи.
— Поверить не могу, что ты так растрачиваешь энергию, — продолжал ворчать Китарэ, сидя на траве и позволив моей голове с комфортом уместиться у него на коленях.
— Я должна заботиться о тебе, — усмехнулась я, всматриваясь в начинающее хмуриться небо.
Конечно, со стороны мы могли смотреться, как два дурака решивших отдохнуть на промозглой поляне посреди зимы. Вот, только, вряд ли кому-то удастся замерзнуть, когда рядом настоящий огонь.
Китарэ беззвучно усмехнулся, склонившись надо мной, когда его большой палец лег на мои губы, нежно поглаживая их.
— Мне кажется, ты путаешь ориентиры, — не скрывая легкой улыбки, сказал он.
— Ну не знаю, — пожала я плечами, — пожалуй, подогреть что-то для тебя это единственное, что я могу сделать в знак своей заботы, — пожала я плечами.
— А как же традиционная вышивка для нареченного? — нахмурившись, серьёзно поинтересовался он, имея в виду традиционные подарки невесты жениху.
— Нет.
— Обед?
— Можно, но лучше не надо.
— Тогда танец? Песня?
— Может, тебе следует передумать относительно серьёзности своих намерений? Твои ожидания явно не совпадут с реальностью? — фыркнула я. — Хотя ты должен понимать, что в условиях выживания именно я смогу позаботиться о тебе, — не выдержав засмеялась я.
— Это веский аргумент, — склонился он ко мне ещё чуть ниже, без труда находя мои губы для поцелуя.
Я не боялась, что нас заметят. В конце концов, мой слух и обоняние стали гораздо острее и если уж я слышала, как бьются сердца телохранителей Китарэ, что говорить о нежданных гостях. Именно поэтому, я первой оборвала наш поцелуй и резко села.
— Дилай, — шепнула я Китарэ.
Хотя пояснения в принципе были не нужны, совсем скоро мы услышали его уже оба:
— Китарэ! Китарэ! — донесся его голос, а уже спустя всего несколько мгновений, и сам Дилай показался на тропинке, ведущей к нам.
Не было ничего удивительного в том, что он нас так просто нашел, хотя мы и старались уйти подальше ото всех. Каждый из жемчужин ожерелья начинал чувствовать друг друга, просто опираясь на какое-то внутреннее чутье, мы могли улавливать настроение друг друга, месторасположение, как и то, хотим ли мы быть потревожены именно сейчас. Поэтому, раз Дилай был здесь, значит, это было действительно важно. Эвей и впрямь выглядел встревоженным. Волны негодования, исходившие от него, точно проходили сквозь наши с Китарэ тела.
— Что случилось? — спросил Китарэ, так как Дилай, похоже, несколько замялся, не зная как начать разговор. Почему-то, мне показалось, что его смутило именно моё присутствие.
— Ну, — бросил он очередной встревоженный взгляд в мою сторону, — тут такое дело…
Мы никогда не говорили ребятам, что именно между нами происходит, но, пожалуй, в нашем случае этого и не требовалось.
— Из дворца вдовствующей Императрицы прибыли посланники с официальным объявлением…
Похоже, из нас троих только я не до конца понимала, что это может значить, так как выражение лица Китарэ тут же стало холодным и совершенно невыразительным. Точно он в один миг превратился в лёд. Такая его отстранённость всегда пугала меня до дрожи в коленях. Только он умел так выражать свой гнев и ярость. Без слов, криков или эмоций. Он просто застывал. И это было страшно.
— Идём, — он решительно прошёл мимо нас, словно это был совсем другой эвей, что всего несколько минут ранее смеялся и шутил рядом со мной.
Я могла назвать тысячу рациональных причин, почему он вдруг так изменился, но его отчужденность вдруг больно уколола меня. Я не понимала, что происходит, но, как и любой огонь, я могла вынести все, что угодно кроме безразличия и отстранённости. Это ранило меня… и злило. Я ненавидела, когда он становился таким, и в то же самое время, я знала, почему ему так сложно выражать свои эмоции, как и то, почему ему так легко это делать, когда рядом я.
Я осторожно коснулась рукой едва заметного шрама над своим сердцем, и призвала себя к спокойствию. Ещё не время.