— Сергей Алмазов. Как раз ищу себе кого-то вроде тебя.
— В смысле? — вопрос его, по видимому, не смутил, но интерес аристократа парню был явно неприятен.
Руку, кстати, пожал. Но не стал вставать и представляться. Чисто из принципа не буду читать, что у него там написано на бейджике.
— Типа скучающего молодого мужчину, в полном расцвете сил, который задолбался работать охранником на заправке посреди трассы, — я развернул руки в предлагающем жесте.
— С чего ты взял что я задолбался? — оставался непреклонным охранник.
— Молодой и крепкий, а прозябаешь тут. Это неспроста. Либо тебя не берут в ЧВК, полицию и пожарные потому, что у тебя в бэкграунде что-то такое от чего их воротит, — рассуждал вслух я, — Либо…
Последнее слово я намеренно растянул для, скажем так, активного предложения поговорить чуть более откровенно.
— Давай, твоё благородие. Расскажи мне, почему меня, убогого, не берут в псиную свору? — мой собеседник сложил руки на груди.
А ведь сработало. Я, конечно, рассчитывал, что он что-нибудь сам предложит. Но в драку не лезет и в пешее эротическое не посылает. Так что верной дорогой идём.
— Был бы ты сидевший, взяли бы в ЧВК. Был бы ты психически нездоровый — не дали бы лицензию на оружие. Я прямо в замешательстве… — продолжил выводить его я.
Парень в ответ лишь презрительно фыркнул и откинулся назад на спинку стула.
— Факир был пьян и фокус не удался. Кроссворд, походу, поинтереснее тебя будет. Ты, твоё благородие, спешил куда-то?
— У меня к тебе предложение, — игнорируя его попытки от меня отвязаться, я склонился над его столиком и опёрся на него левой рукой, правой же продолжал аккуратно жестикулировать.
— Если руки и сердца, то мимо! — мина у него была настолько кислая, что могла бы применяться в химической промышленности.
— Не угадал. Поработать. Вместе со мной.
— Ух ты, — тут он оживился, — “Вместе с тобой” не “на тебя”?
Я выпрямился, но руку оставил на столике.
— Пока что вместе. А потом, возможно, и на меня. Тут как пойдёт, — свободной рукой я поправил ворот своего пиджака.
— И что надо делать? — охранник даже немного приподнялся над своим местом.
Победа. Дальше дело техники.
— Водить умеешь?
— Умею, — процедил он.
— Стрелять в ответ, когда в тебя стреляют? — продолжил я.
Тут он снова отсел назад и снова сложил руки на груди.
— Ты, твоё благородие, какой-то бедовый?
— Нет, просто жизненно активный, — произнес я, отметив про себя, что с интуицией у парня тоже всё хорошо, — Помнишь, как в песне, “этот парень был из тех, кто просто любит жизнь”?
— Водителем или охранником к себе зовёшь? — уже почти скучающим тоном спросил он.
— Вначале водителем. Езжу я много. И по интересным местам. Сейчас, например, на домодедовское кладбище. На дуэль.
Мой собеседник ухмыльнулся и, всё-таки, поднялся во весь рост. На полголовы ниже меня, зато в плечах поперёк себя шире. Каким-то образом даже так он умудрялся смотреть на меня свысока. Какого кадра я себе нашёл, а?
— Ну ты правда бедовый, Сергей Алмазов, твоё благородие, — желчи в его голосе не уменьшилось, но я понял, что теперь у меня на одного верного союзника больше, — Только у меня два условия. Первое: на “вы” тебя называть не буду. Ты уж прости, но я твой возраст даже на дембеле не застал.
Дембель? Служивый, что хорошо. Я, конечно, без погон, пусть и гражданских, но всё-таки наравне с майорами в пехоте. Но даже так, у него явно были проблемы с офицерами.
— А второе?
— Если тебя убьют на сегодняшней дуэли, то свою тачку ты мне завещаешь. — твердо закончил он.
— И даже не спросишь сколько плачу?
— У вас, у благородных империалистических псов, денег хоть задом жуй. А неизвестность всё лучше кроссвордов. Тем более тебя совсем скоро убить могут, а тачка козырная.
А он мне нравится. Реально наперёд думает.
— Пойдёт, — улыбнулся я. — Телефон есть? Открывай камеру, запишем завещание.
В глазах охранника загорелся огонь. Наконец-то в его жизни начало что-то происходить. Он извлёк и из нагрудного кармана старенький сотовый телефон. Именно “сотовый”, почти мыльница, даже фронтальной камеры нет. Я таких устройств лет пятнадцать не видел. Парень включил его и направил на меня, ослепив вспышкой.
— Друг мой, Михаил Анатольевич Измайлов, не хотел тебя будить или иным образом беспокоить, но имею тебе сообщить. Я, барон Сергей Владимирович Алмазов, распоряжаюсь быть тебе моим душеприказчиком. Сим, будь добр, прими в качестве моей последней воли следующее: если меня сегодня убьют, перепиши Тойоту на этого милого парня! — изобразил я самый ненатуральный оптимизм, на который был способен.
Охранник перевернул сотовый на себя и произнёс: "Меня Коля зовут, Михаил Анатольевич, спасибо."
— Ну Коля, поехали, мне на Домодедовское кладбище, — выдохнул я, протягивая бойцу ключи.
— Погоди, твоё благородие. Вера! — произнес он беря ключи и поворачиваясь к кассирше.
— Чего? — отозвалась женщина за кассой.
— Я поехал. Позвони шефу скажи, что я ему в бензобак ссал.
— Офонарел? Сам ему звони! — возмутилась она.
Но Коля её уже не слушал, а просто вышел из магазинчика, направляясь в сторону машины. По его мнению, так он завершил все свои дела. Послал шефа, уезжая с аристократом наполовину смертником. Я только улыбнулся, увидев замешательство Веры, и, пожав плечами, вышел вслед за Николаем.
Далее мы ехали уже вдвоём.
— Чё, прям, дуэль-дуэль? — попытался начать беседу Коля.
— Дуэль-дуэль, — кивнул я.
— На чём дерётесь?
— Магия.
— Фигасе… — восхищенно выдал Николай, — Так ты маг?
Вообще, странно, что его это удивило. "Бла-ародные" — маги поголовно.
— Да не особо, но там противная сторона проявила себя некрасиво совсем. Вот, еду наказывать. — проговорил я, поедая сэндвич и отпивая из горла бутылки.
— Странный ты, — выдал он.
— Почему? — искренне удивился я.
— Ешь в пути, из горла пьешь, говоришь просто. Ты точно аристократ?
— Точно, — улыбнулся я, — Просто времени совсем нет на эти игры в благородных.
— То есть ты реально понимаешь, что это всё чушь? — произнёс Николай, с каким-то восхищением.
— Если в чушь верит столько народа, то она начинает быть правдой, — филосовски отметил я, а после, всё таки решил уточнить, — А ты почему в охране?
— А… — усмехнулся Коля, — Я неудобный.
— А почему не в полиции или не в гвардии?
— Я скажу, только ты не ржи, — его лицо стало серьезным, а сам он строго посмотрел на меня через зеркало заднего вида.
— Добро, — легко согласился я.
— Я это, коммунист. Поэтому меня в службы не берут, — выдохнул мой водитель.
— Это те, которые за профсоюзы? — спросил я.
— Ну да, за работяг простых, — продолжил он.
— Понял тебя. Тогда на досуге ещё поболтаем с тобой об этом, — обозначил я границу для политической дискуссии.
— Если выживешь, — произнес Коля, перехватывая руль новенькой Тойоты, которая ему, судя по виду, страсть как нравилась.
— На машину не рассчитывай, — улыбнулся я.
Домодедовское кладбище встретило меня закрытыми центральными воротами у которых стоял мужичок в дутой куртке с табличкой-стрелкой "До Дуэли 200 метров".
— А то что аристократы друг-друга на всеобщее обозрение режут, это они нам, простому люду, глаза замыливают, мол, смотрите как нам плохо живётся. Я б тоже может хотел на дуэлях драться, вместо кроссвордов на АЗС.
— Всё может получится, только не говори на каждом шагу о своей политической позиции. Там, глядишь, и до баронства дослужишься.
— Служить бы рад, прислуживаться тошно…
Двести метров направо и снова человек со стрелочкой в глубину кладбища, освещенного как в летний день. И это не смотря на глубокую ночь.
Всюду люди, камеры, аудиотехника. Даже дежурит скорая. Зачем, раз дуэль до смерти? Планируют реанимировать проигравшего?
А у меня какой план? А нет у меня плана. Дуэль — это творчество и досуг. Достаточно просто прибыть и оторвать графу яйца. Многоходовки оставим для гадов покрупнее. А этот, вон, походу, стоит ко всем спиной в тёмно синем балахоне. На камеры играет.
— Коль, останови на парковке и жди меня там, — попросил я.
— Ты, Серёга, не забывай, что уговор другой был. Я дуэль твою с удовольствием посмотрю и, хоть твоя тойота хорошая, желаю удачи!
— Ну что с тобой делать… — покачал я головой и вышел из машины, направляясь в свет софитов и к объективам камер.
— Барон Алмазов, граф Лобочавский по причине болезни не смог прибыть на дуэль, и его заменяет барон Вахитов! — произнёс молодой аристократ, в котором я узнал убёгшего из бани дебошира.
— Я не удивлён, что граф струсил, — выдал я.
— По дуэльному кодексу он явился. Вы можете удовлетворить ваши претензии к друг-другу. Мы не против, что вы без секунданта, но я вынужден спросить у вас: не желаете ли примириться и принести графу свои извинения?
— Так он даже на дуэль не пришёл. А был бы твой граф тут, я бы снова его через грудь на стол запустил. А то мойщиц обижать так мы графы, а как на дуэль так за нас барон Вахитов.
— Довольно! — холодно ответил секундант Лобочавского, — К барьеру!
Барьера тут конечно же не было. Зато был асфальт и нарисованный на нём крестик, к которому мне предстояло пройти. На таком же крестике стоял таинственный барон Вахитов, скрывающий своё лицо под металлической маской.
Маг-дуэлянт медленно повернулся ко мне и в своеобразном приветствии приподнял правую руку, коснувшись головы.
— Мистер Сальери передает поклон!
Какой еще Сальери? Что за чушь он несёт?
Свет фонарей и камерных прожекторов сверкнул, погаснув и загоревшись вновь значительно более тусклым.
Резкий порыв холодного ветра принес с собой хруст и треск. Я ждал какой-нибудь банальщины, вроде парацельсовых стихий, деревьев или света с тьмой. Но этот господин смог произвести впечатление. Из могил начали вылезать поднятые трупы.