— Да ничего. Тоже был молодым, глупым и зеленым, хотя, может, и нельзя так о погибших. Ничего он про Абрамова не знал! Дезу пускал, мол, может, кто-то да испугается, клюнет на его намеки. И клюнули. Только закончилось все не так, как Бычков хотел. Его беда еще и в том была, что излишнюю самостоятельность проявлял, много на себя брал. Не догадываешься, зачем я тебе это говорю?
Панин пожал плечами:
— Мы работаем на разные конторы, Юрий Кириллович, у вас одни задачи, у меня другие.
— Понимаю, Вадим. Но тут предлагаю быть в одной упряжке: в том, что касается Абрамова.
Соседка Абрамова разговаривала с Андреем через щель в двери: цепочку не сняла. Повторила в общем-то все, что было известно: в его квартире сейчас живет молодая пара, когда надумает съезжать, тогда и будет разговор о съеме жилья, а сейчас — до свиданья!
— А если я сам с хозяином поговорю? Хорошо бы платил.
— Поговорите, — ответила старуха и стала закрывать дверь.
— Так телефон его дайте!
— У меня самой его нет... А хорошо — это как?
— Да как сами скажете!
— Напишите мне свой телефон, если что — первым на очереди будете.
— Ждать не могу.
— Ну и все тогда.
Закрылась дверь.
Андрей развел руками и стал вызывать лифт. Тот откликнулся далеко внизу.
Щелкнул ключ в двери, где жил Абрамов, вышла девушка с мусорным ведром, спустилась к мусоропроводу.
Подъехал лифт. Андрей вошел в него и отправился вниз.
Отсюда к Панину он направился не в радостном настроении: ничего нового узнать не получилось.
У Вадима был Щербина, он тоже, кажется, пришел недавно, потому задал вопрос, который крутился на языке у Андрея:
— Бардак у тебя на столе — переезжаешь, что ли?
— Шеф с Коленькой из командировки возвращаются — порядок навожу. С чем пришел, Андрей?
— Бабка даже дверь не открыла, — ответил тот.
Щербина засмеялся:
— Вы что же, с бабками уже работаете? Они вашему шефу жизни не дают?
Зашла Юля, подала всем кофе.
— Вроде того. — Панин не стал выкладывать подробности.
— То бабки, то красотки, — продолжил Валерий Иванович. — Эта хороша была! — и показал на снимки Яремы, высунувшиеся из конверта.
Андрей мельком взглянул на них, хотел было пройти и сесть на стул, но опять вернулся к конверту, теперь уже взял одну из фотографий в руку:
— Откуда она у тебя?
— Кто? — не понял Панин.
— Квартирантка. Эта красавица на квартире у Абрамова живет, я ее час назад видел, из квартиры мусор выносила.
— Быть такого не может. Не обознался?
— Ты что, Вадим! Я неплохо рисую, у меня зрительная память...
Щербина поднялся:
— Ладно, ребята, у вас, смотрю, свои заморочки, не буду мешать.
Он вышел, вслед за ним вышла и секретарша, а Панин схватился за телефон. Там, куда он названивал, не отвечали.
— Ты с этой девицей не разговаривал? — спросил Панин.
— С какого рожна? Вот сейчас давай вернусь, поговорю.
— Нет. Садись за телефон, бери этот номер и названивай полковнику Славину. Скажешь ему о ситуации, а я поеду к квартирантке Абрамова и буду там его дожидаться.
Панин не рискнул ехать туда на машине. Москва забита пробками, в них можно часы простоять. На метро добираться быстрее. От подземки надо всего лишь перебежать дворами мимо заброшенной спортплощадки... Лупит дождь, прохожих и гуляющих жильцов не видно. Вот нужный дом, нужный подъезд.
Он подбегает к лифту, рука уже тянется к кнопке, но кабинка и так идет вниз, открывается, и из нее выходит Антонина с двумя сумками в руках.
Увидела Панина, замерла.
— Вам помочь?
Ярема молчит.
— Вот что, красавица, мы возвращаемся на квартиру и мирно там беседуем, ясно? Не заставляй меня применять силу.
Антонина чуть скосила глаза, только что испуганные, обреченные, они ожили, и Вадим понял, что в подъезде оказался кто-то еще.
Он медленно обернулся. Прямо в лоб ему смотрел ствол пистолета, и Волин, держа палец на спусковом крючке, сказал:
— Не дергайся, командир. Я не хочу тебя убивать, и ты сам не провоцируй меня сделать это. — Не сводя глаз с Панина, следующие слова адресовал уже Антонине: — Быстро проходи в машину, на заднее сиденье.
Ярема не заставила себя упрашивать, побежала вниз. Волин еще минуту подержал Вадима на прицеле, потом сказал:
— Я стрелять не разучился, командир. Я сейчас буду уходить, а ты стой тут. Если хоть шелохнешься, пока за мной дверь в подъезде не закроется...
Ушел Волин.
Панин вышел из подъезда, подставив лицо дождю. Так и стоял минут пять, пока рядом не тормознула машина и из нее выскочил Славин. Он посмотрел на Панина и почти все понял:
— Опоздали?
— Я опоздал, — сказал Вадим.
Дождь не переставал. Они выехали к Москве-реке, заглушили мотор. Спешить теперь было некуда, можно было поговорить.
— Давай еще раз, — закурил Юрий Кириллович. — Кто мог предупредить Ярему? Щербина?
— Может быть, — кивнул Вадим. — Он увидел, что Андрей признал по фотографии Антонину в квартирантке Абрамова, но не удивился, а сразу убежал. Да, может быть, Щербина. А может, старуха, которая что-то почувствовала. А может, наша секретарша Юля, которая была в кабинете при всем этом разговоре. Может, Андрей чем-то себя выдал. Но больше всего, товарищ полковник, знаете, кто подходит на роль сообщника Абрамова?
— Ну? — спросил тот.
— Я. Щербины не было, когда убили Рассадина. Я был. Навел убийц на Бурова. Отпустил сейчас Ярему и Волина. И о Паше знал я, я!
— Еще одна версия имеет право на существование, — сказал Славин, никак не отреагировав на последние слова Вадима. — Женщину никто не спугнул, она выбросила мусор и выходила из дому тогда, когда и хотела выходить. Волин ее ждал. Волею судьбы именно в это время там появился ты. Вот и весь сказ. Без всяких предателей и шпионов.
У него зазвонил сотовый. Славин выслушал и сказал устало Вадиму:
— Наши сейчас в аэропортах, на вокзалах. Но, чувствую, все это до одного места.
«Жигуленок» въезжает во двор дачи, Антонина выходит из него и сразу скрывается в летней пристройке, а Волин остается сидеть за рулем. Абрамов открывает дверцу, тяжело садится рядом:
— Я же тебя предупреждал, говорил — убери!
— Я бы завтра ее проводил, от «Лужников» автобусы на Ростов идут, а оттуда она бы уехала на свою Украину. Мы запланировали это вчера еще, честное слово!
— Хреново запланировали, — буркнул Анатолий Сергеевич. — Из «Лужников» много автобусов на Кавказ идет, там переодетых ментов полно крутится. Думаю, в розыск ее уже объявили.
— Могу на своей машине, куда-нибудь поближе к границе, хоть сейчас...
— Что-то у тебя с головой сегодня. На федеральных трассах наши фотки анфас и в профиль уже раздаются, неужто непонятно?
— Тогда какой же выход? — Волин, кажется, впервые был растерян.
— Крепи удочки сверху на свой «жигуленок», — сказал Абрамов. — На рыбалку поеду.
— Нашли время шутить.
— Это точно, не для шуток время. Но я не напрасно столько лет в элитных войсках служил, стрелять, как ты, не научился, а соображать умею. Меня, старого пердуна, на старом самокате, да еще и с удочками, никто останавливать не будет. Доедем с твоей Антониной проселочными дорогами до аэропорта, и там я ее посажу на вечерний киевский рейс. Командир этого экипажа обязан мне так, что... В общем, любой риск на себя возьмет. Улетит сегодня наша девочка. Только вещей никаких с собой пусть не берет и по сотовому не звонит, пока в Киеве новый телефон не купит.
— Все понятно, — после некоторого раздумья сказал Волин. — Это действительно выход. Деньги я могу ей дать?
— Это уже чисто ваши проблемы. Иди — попрощайтесь, через двадцать минут выезжаем.
Они выехали точно в назначенное время. Когда проселочная дорога пошла через лес, Абрамов загнал машину в кустарник, так, чтоб со стороны ее не было видно.
— Ты что, меня прямо в машине хочешь? — спросила Тоня.
Он рассмеялся, открыл дверцу, помог женщине выйти, целуя ее при этом в щеку.
— Вообще-то я планировал поиметь тебя в сторожке, к которой мы сейчас пройдем, но поскольку возле нее стоит мой внедорожник, на котором предстоит ехать дальше, то твое предложение будет рассмотрено.
— Я согласна на оба варианта.
Некоторое время они идут, держась за руки. Но вот начался овраг, тропа стала узкой для двоих, и Абрамов пропустил Антонину вперед.
Внизу оврага заблестела вода — тут был край озера, поросший высокой осокой.
Абрамов остановился. Ярема услышала это, обернулась.
— Прости, девочка, — сказал он. — Дело — прежде всего.
И выстрелил.
Ярема упала в овраг.
ГЛАВА 12
Гречихин не то чтоб забыл свое родное отчество, но не слышал его давно. А тут на совещании Ронкин дал ему слово, и Мишка в самом деле коротенько, за четверть часа, по пунктам и по полочкам, рассказал, почему и как при существующей системе охраны теряются в год семь процентов продукции.
— Михаил Михайлович, — спросил Ронкин, — сколько дополнительных средств потребуется, чтобы усовершенствовать вашу структуру, и насколько при этом уменьшатся потери?
Ответ Гречихина сразил его:
— Дополнительные средства не нужны, наоборот, можно их уменьшить, а толку будет больше. Я отдал свои конкретные предложения и расчеты в бухгалтерию, не знаю, правда, успели ли там их посмотреть.
— Успели, — ответил бухгалтер и протянул Ронкину записку со своими выводами.
— С ума сойти, — сказал тот, прочтя ее. — Михаил Михайлович, у вас что, есть экономическое образование?
— У меня, Виталий Эмильевич, есть огромная практика, я на книжных развалах долго торговал.
В зале засмеялись, сочтя это за шутку, но Ронкин их осадил:
— Наш уважаемый бухгалтер пишет резолюцию: «С выводами согласен полностью». А выводы вот какие: господин Гречихин обещает, что мы в год будем богаче примерно на сорок миллионов. И сразу будет выявлен тот, кто посмеет увести налево хоть рубль.