— Хочешь верь, хочешь нет, но я здесь именно для того, чтобы это выяснить.
Он взял яблоко. Хотя Марк ничего не ел весь день, аппетита он не почувствовал и положил яблоко обратно.
— Ну… — Бенни посмотрел в сторону окна. — Если хочешь знать мое мнение: твоя толстая подружка с придурью, это точно.
Эмма отдалилась от них и подошла вплотную к окну. Одной рукой она трогала тяжелые льняные шторы, словно проверяя качество ткани; в другой руке держала сотовый, в который что-то шептала, до братьев долетали только обрывки:
— …сейчас… квартире Беньямина Лукаса… рядом с Кольвитцем… шестой этаж…
— Что она там делает?
— Записывает сообщения на свой автоответчик.
— Хм?
— Забудь, сейчас это не важно.
Марк начал свой рассказ о событиях последних часов с вопроса, слышал ли Бенни о его аварии, но тот лишь пожал плечами. Впервые на лице брата промелькнуло раздражение, но казалось, что Бенни стоило усилий говорить возмущенным голосом.
— Извини, но, как ты, наверное, знаешь, до недавнего времени я находился в психушке, а новости из внешнего мира туда почти не доходят.
Бенни придвинул стул. Следующие слова он сказал уже без упрека.
— Послушай, Сандру мне очень жаль, но я ничего не знал о ее смерти. Я даже не знал, что она была беременна. Но как бы тебе ни было тяжело, Марк, в настоящий момент у меня другие проблемы.
— Красиво, — послышалось бормотание Эммы за спиной, и они повернулись к ней.
Эмма уже отошла от окна и рассматривала картину без рамы, которая висела на стене над кожаным диваном.
— Вот бы мне там сейчас оказаться. — Она подошла ближе, сложив руки за спиной, как посетитель музея, пытающийся разобрать подпись под картиной.
«Вот бы мне там сейчас оказаться? Где же?..»
Картина представляла собой белую поверхность, на которой в некоторых местах просвечивал крупнозернистый светло-коричневый холст. Издалека казалось, что он покрыт нежной молочной пенкой.
— Я вкратце опишу, что со мной сегодня случилось… — начал было Марк, но его снова перебила Эмма:
— Это вы нарисовали?
К бесконечному удивлению Марка, произнеся эти несколько слов, она полностью завладела вниманием его брата. Бенни подошел к ней и устало кивнул:
— Да.
«Да»? Он знал о страсти Бенни к искусству, его брат даже как-то участвовал в оформлении обложки для их диска. Но тогда его композиции были далеко не такими абстрактными.
— Это чудесно. Этот дом… — Она указала на бледную картину. — Одинокий лес.
«Дом? Лес?» — удивился Марк и тоже подошел ближе к картине. Действительно, на заднем плане что-то виднелось, но никакого здания он не мог разглядеть, в лучшем случае холодную заснеженную пустыню или облака — и то если сильно напрячь фантазию.
— Бенни, ты можешь меня выслушать? — попытался он вернуться к разговору.
Его брат кивнул, но, как и Эмма, казался погруженным в рассматривание картины. Тогда Марк начал описывать события, которые произошли с ним в последние часы, не будучи уверенным, что его вообще кто-то слушает в комнате. Тем больше он удивился, когда его брат, оторвавшись от своей работы, резюмировал все правильно:
— Если я все правильно понял, то дело обстоит так: сначала ты засунул меня в психушку, а теперь заявляешься ко мне и говоришь, что Сандра с ребенком погибли в аварии. Затем кто-то стер твои воспоминания, в результате чего твоя жена воскресла, чему, однако, нет доказательств, кроме размытой фотографии какой-то блондинки в желтом «вольво», и тебе нужен адрес владельца в дополнение к его номерному знаку?
— B-Q 1371, — кивнул Марк.
Бенни хотел сказать что-то еще, но тут раздалось ритмичное жужжание, напомнившее Марку звук его дверного звонка. Его брат достал сотовый из кармана брюк, прочитал сообщение и поморщился, словно только что вытащил жвачкой пломбу.
— Что такое?
Марк с удивлением наблюдал, как Бенни, не говоря ни слова, подошел к телевизору, который стоял на комоде. Открыл лакированную дверцу и вытащил новую, наполовину открытую спортивную сумку. Марк не был уверен, но ему показалось, что он увидел внутри пачку купюр, прежде чем брат застегнул молнию на сумке.
— Кто шлет тебе так поздно эсэмэс?
Бенни безучастно посмотрел на него и закинул сумку на плечо.
— Нам нужно уходить, — сказал он и замер. — Где она? — спросил он Марка, который не сразу понял, о чем говорит Бенни. Затем и он увидел, что Эмма больше не стоит перед картиной.
Ее вообще не было в комнате!
— Без понятия, — ответил он и посмотрел на дверь в гостиную.
Разве она только что не была прикрыта?
Он знал ответ еще до того, как Эмма начала кричать в прихожей.
41
— Скорее! Нам нужно уйти отсюда!
Эмма в панике дергала входную дверь, которую Бенни запер еще до того, как они вошли в гостиную. Что-то настолько напугало Эмму, что она даже не заметила ключа, торчащего в замке.
— Что случилось? — спросил Марк.
— Прочь отсюда! — закричала она. По ее щекам текли слезы, и она принялась пинать дверь обеими ногами по очереди.
— Эй, успокойся, — попытался прояснить ситуацию Марк, но только он коснулся плеча Эммы, как она с неожиданной силой отбросила руку назад и случайно ударила его ребром ладони в челюсть.
— Черт возьми, что случилось? — закричал Марк так же громко, как и Эмма, которая подавилась собственной слюной и закашлялась.
— Она, она… — хрипела Эмма между приступами кашля, — мертвая.
— Кто? О ком она?
Марк посмотрел на Бенни, который стоял в двух метрах за ним рядом с ванной комнатой. Тот пожал плечами. Марк снова повернулся к Эмме, которую сотрясал новый приступ кашля. Она начала хрипеть, и Марк попытался расстегнуть ее пуховик, но это было невозможно, потому что она стала медленно сползать по стене на пол, где скорчилась перед дверью, как избитая собака.
— Не трогай меня! — заскулила Эмма. Защищаясь руками от воображаемых ударов, она начала задыхаться. — Мертвая, — в последний раз повторила она. И стала хватать ртом воздух, словно провела несколько минут под водой и вынырнула в последнюю секунду. С каждым вдохом ее массивная грудь поднималась все выше, но казалось, что в легкие попадает все меньше кислорода. Наконец, сделав последний отчаянный вдох, она закатила глаза и осела.
— Черт, ей место в психушке.
— Она и так оттуда, — подтвердил Марк и проверил пульс Эммы, хотя из-за двойного подбородка было непросто сразу нащупать сонную артерию. — Она в порядке, просто без сознания.
Марк беспомощно посмотрел на Бенни:
— А что теперь?
— Понятия не имею, в любом случае здесь она оставаться не может.
Быстрыми движениями рук Бенни отпер замки, что не удалось Эмме, и открыл дверь. Затем нажал на выключатель, и на лестничной клетке загорелась энергосберегающая лампочка.
— Поехали, ей нужно в больницу.
Подхватив Эмму под руки, они выволокли ее из квартиры. Марк с трудом справлялся с таким весом. За последние часы его и без того слабое тело сдало еще больше, и он задавался вопросом, насколько это хорошая идея — с осколком в затылке тащить тучного человека шесть этажей вниз. Константин уже во время переезда запрещал ему поднимать коробки.
— Я помогу тебе только до автомобиля, затем ты сам, — сказал Бенни, когда они дошли до четвертого этажа.
— Куда ты собрался в такое время? — задыхался Марк. Ему хотелось сделать паузу, но Бенни, похоже, спешил и даже ускорял темп.
— Прости, этого я тебе сказать не могу.
— Слушай, ты не можешь вот так просто сбежать от меня. За тобой должок.
Теперь им пришлось ненадолго остановиться, потому что ноги Эммы застряли в лестничном ограждении. Она застонала, но, похоже, не воспринимала происходившее вокруг нее.
— С чего ты взял? — спросил Бенни.
— Я спас тебе жизнь.
— Еще одна причина, чтобы держаться от тебя подальше.
— Я знаю, ты меня ненавидишь. Но думаешь, я пришел бы к тебе, будь у меня выбор?
Наконец они добрались до тяжелой кованой двери, и обливающемуся потом Марку пришлось одному держать Эмму. Холодный тяжелый воздух хлынул в и без того прохладный подъезд, когда его брат отворил ворота. Затем вернулся, и они вместе протащили Эмму несколько последних метров.
— Пожалуйста, сделай мне последнее одолжение, Бенни. Позвони кому-нибудь из твоих друзей. У тебя ведь есть связи. Пробей этот номерной знак, дай мне адрес владельца, и я навсегда исчезну из твоей жизни.
— Нет.
Они усадили Эмму на исписанный граффити парапет рядом с входом. Марк удостоверился, что она надежно опиралась на стену дома, а затем подошел к брату, который стоял посередине подъездной дорожки и ощупывал карманы куртки, ища ключ от автомобиля.
— Ты, чертов ублюдок, почему нет? — Его дыхание превращалось в густой пар.
Дом Бенни стоял на тихой мощеной улице, парковочные места были расположены так, что машинам волей-неволей приходилось сбрасывать скорость. Многочисленные магазины, витрины которых освещали окрестности, соответствовали клише района. В Пренцльберг переезжали продвинутые, современные, экологически сознательные, любящие детей и просвещенные. Как правило, не берлинцы, поэтому здесь преобладали испанские деликатесы, англоязычные детские сады, индийские чайные лавки и альтернативные дизайнерские магазинчики. Район вокруг Кольвитцплац относился к самым многодетным регионам Европы, поэтому неудивительно, что улица казалась вымершей. У работающих родителей осталось еще несколько часов, пока не прозвонит будильник. Художники и студенты и подавно спали или гуляли двумя улицами дальше, где еще были открыты бары и забегаловки.
— Эй, я с тобой говорю. Почему ты не можешь сделать мне последнее одолжение, прежде чем я навсегда исчезну из твоей жизни?
— Потому что номерной знак тебе не поможет. — Его брат свел брови и уставился через его плечо на дорогу. Марк почуял ловушку и подавил желание обернуться.
— Откуда ты знаешь?
— Я уже проверил.
— Как? Ты же никому не звонил.