Сев в машину и заведя двигатель, он, перед тем как тронуться, вдруг высунулся из кабины и громко крикнул:
– Хреновое это место, я вам скажу. Странное. Ну ничего. Вам бы день простоять, да ночь продержаться!
Ребята, застыв на месте, проводили отъехавшую машину. Каждый думал: что же именно хотел сказать милиционер последней фразой? Пошутил или о чем-то предупредил?
– Ладно, мужики, приступаем к делу, – после затянувшейся паузы взял на себя бразды правления Влад.
Ребята проверили второй барак, который мало чем отличался от предыдущего. Обустройство начали с разноса матрасов и подушек по кроватям. Сначала они делали это с бодрыми шутками, но кроватей оказалось много, и каждый последующий пыльный матрас казался тяжелее предыдущего. Потом Влад предложил лишь немного подмести полы. Воды для нормальной уборки все равно не было.
Когда покончили с работой внутри бараков, студенты развесили умывальники на двух досках рядом с цистерной и сунулись на кухню. Здесь громоздилась чугунная печка с двумя огромными конфорками, а рядом примостилась отдельная низкая печурка, приспособленная под большой полукруглый чан. Из угла на ребят пялился огромный солидный медный самовар. Он походил на неухоженного одинокого старика. Кран напоминал скрюченный нос, раскрытая внизу топка – беззубую пасть, ручки по бокам – оттопыренные уши, а мятая труба вверху – старомодный колпак. Вдобавок сквозь пыль просматривались бороздки нацарапанных глаз.
Заколов протер медный бок, прикрыл топку – взгляд старика-самовара повеселел.
И печь и самовар топились дровами или углем. Тихон был уверен, что такие древние агрегаты давно нигде не используются и увидеть их можно только в антикварных магазинах или музеях. Ребята с тоской посмотрели на громоздкие пыльные кухонные принадлежности. Всем уже хотелось есть.
– Сегодня мы этим пользоваться не будем, – высказал общее настроение Влад. – Поужинаем консервами, а воду для чая я кипятильником разогрею.
Стремительно темнело. Тихон щелкнул выключателем. Над столом под открытым навесом вспыхнула лишь одна лампочка, и мрак за пределами освещенного пространства сразу сгустился.
Ребята уселись за предварительно вымытый стол. И тут обнаружилось, что на свет лампочки слетаются тучи комаров. Казалось, что лампочка служит маяком и сигналом к сбору всех комаров в округе. Насекомые мельтешили огромным пищащим облаком, частично заслоняя свет.
Заколов помахал широко раскрытой ладонью, желая отогнать надоедливых насекомых. Это не возымело никакого эффекта. Рука чувствовала явное сопротивление не только воздуха, а еще и густой подвижной массы. Возможно, эти комары ни разу не видели искусственного света и прилетели сюда только с познавательными целями? Но нет, повинуясь инстинкту многие из них дружно тыкались в открытые кисти рук и лица ребят.
– С рисовых полей налетели. Там же все водой было залито. За лето расплодились, – сделал Тихон печальный вывод. – Как мы тут с ними уживемся?
Он приподнял железную кружку с горячим чаем. В чае уже плавало несколько комаров, а над самой поверхностью густо кружили десятки их любопытных собратьев. Всех так и тянуло к горячей сладкой жидкости, словно они хотели туда нырнуть. И точно, глупые насекомые одно за другим падали в кружку и оставались там, несмотря на отчаянное дрыганье лапками.
– Это уже не чай, а суп какой-то, – поморщился Заколов и отодвинул кружку.
Сотни комаров пищали тонко и противно. Вдруг сквозь их писк Заколову послышался тихий вкрадчивый голос:
– Здравствуй, Тихон.
Заколов вздрогнул. Влад и Стас невозмутимо сидели напротив и сосредоточенно ковыряли вилками в банке тушенки. По их виду было понятно, что они ничего не слышали.
Тихону показалось, что голос раздался откуда-то сзади, из-за спины. Он осторожно обернулся, но никого не увидел. Тусклый свет грязной лампочки не пробивался сквозь темную бездну наступающей ночи. Может, померещилось?
– Добро пожаловать в степь, – вновь послышался тот же неприятный голос.
Тихон вспомнил слова сержанта милиции о колдуне, и ему стало зябко. На этот раз прекратили жевать и братья. С открытыми ртами они пытались разглядеть, откуда исходит странный голос.
ГЛАВА 13Где Федорчук?
Ну куда запропастился Федорчук, все более раздражался майор Петелин, сидя в кабинете. Проректор из института попросил отвезти студентов в колхоз, проверить там обстановку, ну, в общем, все, как и в прошлые годы. Там дел-то – туда да обратно прошвырнуться. Уже десятый час, а сержанта с машиной до сих пор нет. А ведь знает, гад, что сегодня в ночь они едут охотиться на сайгаков. Все обговорили заранее! У майора и бутылочка припасена, да не простая белая, а ядреная настойка «Охотничья». Дефицитный товар, горло дерет, на ветру согревает, и главное – название лучше не придумаешь – в яблочко!
Не пропустить ли рюмочку сейчас, задумался притомившийся майор. Нет, эту бутылку надо оставить на самое начало охоты. Когда только выедешь в ночную степь, откроешь лобовое стекло на УАЗе, приладишь ружьишко, почувствуешь бодрящее покалывание иголочек азарта – вот в этот момент и следует распить пузырек для согрева и за удачную охоту. А потом врубишь дальний свет – и вперед, в открытую степь, гонять сайгаков.
Их сейчас полно. Жирок за лето нагуляли, к зимовке готовятся. В этот период их мясо самое сочное. Главное, побыстрее обнаружить стадо, пока кураж бьет в голову и настроение – словно взбесившийся скакун. А как увидишь толстоносых степных антилоп, скорость на всю катушку и – погоня! Они, стервецы рогатые со скоростью километров семьдесят могут бежать, ну а уазик родной – все сто! Да и дыхалки им надолго не хватит. Железо с бензином сильнее любого зверя.
Эх, вон ружье стоит! Уже заряжено. И пистолеты с собой возьмем, на всякий случай. Жаль, что карабина нет, а еще лучше автомат, как у военных. Из автомата можно столько голов нашмалять! Не напрягаясь.
Но из автомата неинтересно. Увидел стадо, встал посреди степи и пали во все стороны, пуля-дура достанет. Это удовольствие для лейтенантов-первогодков. Во время охоты весь кайф в погоне! Когда видишь перед собой в свете фар мелькающие курдючные задницы. Машину подбрасывает на кочках, сайгаки подскакивают, и надо уметь поймать прыгающие туши на мушку и всадить картечь в цель. Это вам не в тире на спор по железкам бить.
Но у майора опыт в такой охоте большой. Добыча будет.
Так Петелину все живо представилось, что в глазах появились отблески азартного огонька, а в горле упрямо запершило в предвкушении бодрящей выпивки на свежем воздухе. Эх, чего ждать-то? Беленькую «Русскую», которую на утро припас под свежее мясо, можно и сейчас откупорить.
Виктор Петрович достал из собранной заранее сумки бутылку водки, сковырнул пальцами нехитрую пробку благо «язычок» имелся, а то в последнее время заводы стали на них экономить, и налил две трети стакана. Больше пока не надо – сдержался он.
Неспешно, в несколько глотков выпив приятную жидкость, милиционер сунул руку в сумку, нащупал газетный сверток и извлек большой помидор сорта «бычье сердце». Вгрызаясь в алую сочную мякоть, майор удовлетворенно отметил: хоть что-то дельное растет в этом казахском пекле. Огурцы ни черта не вызревают, сколько их не поливай – листья желтеют и отваливаются, а плоды загибаются крючком еще в зачаточном состоянии. А помидоры, видимо, солнце любят. Вон какие пузатые получаются – мясистые, огромные, не больше двух штук в килограмме. Жаль, засолить такие нельзя.
Еще арбузы здесь растут, дыни, вспомнил к чему-то майор. Надо будет снарядить Федорчука на колхозное поле за дыньками. Сейчас они как раз вызрели, пожелтели, корка мелкими трещинками покрылась, аромат чувствуется. Здесь, конечно, не Узбекистан и дыньки не того сорта, не такие сочные, зато дармовые, можно хоть центнер в поле набрать.
Ну где этот Федорчук с машиной? Уже ночь начинается, самое время выезжать за глупым мясом, прыгающим на четырех ногах.
Сколько сайгаков надо забить сегодня? Штук пять хватит. Одного себе, другого Федорчуку третьего ребятам в отделение, чтоб не обижались. Четвертого, пожалуй, прокурорским заброшу. Они хоть и сами могут нашмалять, но уважение проявить необходимо, вместе же работаем, общее дело делаем. Им самца надо добыть, матерово, чтобы с длинными рогами.
Любят военные рога из черепушки выломать, лаком покрыть и на какую-нибудь резную доску присобачить. Среди солдат умельцев много, могут красиво оформить. А потом офицеры дарят друг другу этакое произведение искусства, бахвалятся, подшучивают. У Виктора Петровича и у самого такие рога имеются. Вон, в кабинете при входе висят. Фуражку удобно вешать, можно даже с нескольких метров бросать.
А пятую тушку Купчихе на станцию забросим, сладко подумал Петелин. Есть такая шустрая казашка, водкой и вином по ночам торгует. К ней весь город, если приспичит, по ночам бегает. Не беда, что четыре километра до станции, все равно туда тянутся. А где еще возьмешь? Магазины в восемь закрываются, ресторан в одиннадцать. Да в магазине водка не всегда и бывает, а у Купчихи в любое время суток есть, хотя и дороже, конечно. Вот пятую тушку ей на обратном пути под утро и завезем. Надо будет помоложе сайгачиху выбрать, чтобы мясо нежнее было. Там и позавтракаем. Шустрая Купчиха прямо во дворе пожарит по куску самой отборной парной вырезки.
Майор, прикрыв глаза, представил заключительный колоритный аккорд в сюите под названием «Охота на сайгаков». Запах мяса, поджаренного с кровью на живом огне, бодрящий утренний воздух, умножающий и без того зверский аппетит, нагулянный за ночь, и добрая водочка. Что еще надо уставшему мужику, пришедшему к очагу с богатой добычей?
«Да где этот чертов Федорчук?» – в очередной раз хмуро ругнулся Петелин и налил еще полстакана водки. Недоеденная половинка большого помидора красовалась на столе разорванной пунцовой плотью. Вот как раз и пойдет под вторую порцию, подумал Виктор Петрович, поднося стакан к губам.