После паузы, во время которой военачальник вытер слезы своим платком и постепенно пришел в себя, он продолжил:
– Подавив всякое организованное сопротивление, люди Малика Амбара разделились на три группы. Первая сконцентрировалась на том, чтобы убить как можно больше наших слонов, втыкая им свои пики глубоко в рот или просто кромсая их хоботы, без которых слоны не могут жить. Вторая группа выгребла из багажных повозок все деньги, защищая которые погиб мой сын, и не забыла при этом оружие. Третья подожгла наши шатры, используя головни из наших же костров. А потом все они исчезли так же быстро, как появились. Мы потеряли слишком много людей и, честно говоря, почти лишились веры в свои силы, чтобы их преследовать. Нам ничего не оставалось, как отступить и перегруппировать силы.
– Как им удалось напасть столь внезапно? – сурово спросил Джахангир.
– Они атаковали нас с холмов, которые мы считали непроходимыми для больших групп воинов. – Икбал-бек опустил глаза. – Должен признаться, повелитель, что они знают местность лучше нас.
– А что делал мой сын, Парвиз?
– Когда началась атака, он находился в своем шатре. Его телохранители были, как и всегда, вооружены и настороже. Они хорошо защищали шатер твоего сына. Кроме того, Малик Амбар предпочитает легкую добычу. Мы должны были биться лучше… Мне действительно очень жаль, повелитель.
– Я достаточно хорошо тебя знаю и оплакиваю вместе с тобой гибель твоего сына. Что сделано – то сделано. Мы должны думать о том, как отомстить Малику Амбару и выкинуть его с наших земель. Пусть каждый из вас подумает, что мы можем сделать. Продолжим обсуждение утром.
Когда члены военного совета расходились, Джахангир остановил Хуррама.
– Это поражение – оскорбление, за которое мы должны отомстить. Если мы этого не сделаем, то другие наши соседи или даже бунтующие вассалы могут неверно истолковать наши действия. Я отзываю Парвиза. Он никакой не военный и – хотя Икбал-бек слишком благороден, чтобы об этом сказать, – редко бывает трезвым, если только верны отчеты некоторых из моих офицеров. Боюсь, то, что он не распорядился выставить больше пикетов и находился в своем шатре, когда все его люди уже проснулись и были на улице, связано с его пьянством. Он умолял меня позволить ему стать во главе войска, и я согласился, надеясь, что большая ответственность изменит его. Но я ошибся.
Хуррам молчал. Несмотря на то что между ним и Парвизом было всего два года разницы, они воспитывались в разных домах и никогда не были близки.
– Я решил послать тебя командовать нашими войсками вместо него, – продолжил Джахангир. – Моя жена считает – и я с ней полностью согласен, – что ты гораздо способнее брата. Докажи это в войне с Маликом Амбаром, и я осыплю тебя наградами.
– Я не подведу тебя, отец, – сказал Хуррам, с трудом скрывая свое волнение от того, что он впервые в жизни должен был получить войска под свое начало.
– Отлично. С этого момента и до твоего отъезда – который, я надеюсь, состоится, как только будут готовы свежие силы и вооружение, – ты должен присутствовать на всех заседаниях военного совета.
Хуррам находился в эйфории всю дорогу из Агры до ворот своего дворца, где, при мысли о том, что он скажет Арджуманд, вся его радость испарилась. Их дочери Джаханар было едва два годика. Сама мысль о том, что ему придется их оставить, была непереносима. Что скажет Арджуманд? Но это тот шанс, на который сын падишаха надеялся, и он не должен его упустить. Если его так страшит разговор с Арджуманд, то как он сможет лицом к лицу встретиться с врагом? Задав себе этот вопрос, Хуррам направился в гарем.
Как и всегда, Арджуманд ждала его. На ней были прозрачные голубые шаровары и узкое чоли [26], которое оставляло ее живот открытым. Пупок был украшен сверкающим голубым топазом в оправе из бриллиантов. Хуррам решил, что она никогда еще не была так красива, хотя, может быть, ему так показалось, потому что он знал, что скоро лишится роскоши видеть ее.
Он поцеловал жену и взял ее за руки.
– Арджуманд, мой отец оказал мне великую честь. Он назначил меня командующим войсками, которые воюют сейчас с бунтовщиками в Декане. Если я не подведу его, то, мне кажется, есть шанс, что он публично провозгласит меня своим наследником…
Мгновение женщина молчала, а потом сказала серьезным голосом:
– Я горжусь тобой. Ты превзойдешь все ожидания своего отца. Когда ты должен ехать?
– Скоро. Единственное, о чем я жалею… Это о том, что мне придется оставить вас с дочерью.
– Почему? – Арджуманд взглянула на мужа.
– Я не могу взять вас с собой – до места около пятисот миль, а может, и больше, – подвергнув вас испытанию жарой, опасностями и неудобствами путешествия. Вы должны остаться здесь, где – я уверен – будете в безопасности.
– Хуррам, когда ты сказал, что должен жениться еще раз и что это твой долг, я согласилась с тобой. Сейчас я говорю, что должна ехать с тобой – что это мой долг, – и ты должен со мной согласиться. Мои бабушка и дедушка не разлучались даже в самые тяжелые времена. Они знали, что расставание – это самое страшное, что может с ними случиться. Посмотри на падишаха и тетю Мехруниссу – они всегда вместе. Даже когда он едет охотиться – она едет вместе с ним. Она – лучший стрелок и охотник на тигров, чем он сам. Тетя даже ездит верхом на лошади, когда они остаются вдвоем. Я уверена, что, если падишах поедет на войну, она последует за ним. Так почему же я должна поступать по-другому?
– У тебя еще мало сил. Рождение Джаханар далось тебе с трудом… Ты должна быть здесь, в окружении лучших хакимов, на случай если вновь понесешь…
– Лучшие хакимы могут отправиться вместе с нами. Хуррам, я не кукла. Я наслаждаюсь своей жизнью здесь, в гареме, но все это не важно по сравнению с тобой. Если понадобится, я последую за тобой босиком с Джаханар на руках и буду счастлива. – Арджуманд схватила супруга за руку, и он почувствовал, как ее ногти впились в его тело. Хуррам никогда не видел ее такой непреклонной – ее обычно нежное лицо стало почти воинственным.
– Может быть, отцу стоит послать именно тебя против Малика Амбара – ты выглядишь достаточно свирепо, – усмехнулся Хуррам, надеясь увидеть ответную улыбку жены, но выражение ее лица не изменилось.
И что же ему делать? Отец дает ему шанс доказать, что он достоин стать следующим падишахом… Однако до сих пор, хотя его и воспитывали воином и учителя часами разбирали с ним стратегию прошлых военных кампаний моголов и учили его сражаться мечом, кинжалом, булавой и огнестрельным оружием, ему никогда не приходилось самостоятельно командовать войсками. Он не может позволить себе, чтобы кто-то или что-то отвлекало его от главной цели. И в то же время расстаться с Арджуманд – это все равно что лишиться части себя. Может быть, он будет думать лучше, воевать эффективнее, если будет знать, что она каждый день ждет его возвращения? Конечно, в этом случае он будет чувствовать себя счастливым…
– Хуррам… – Ногти Арджуманд еще сильнее впились ему в руку.
Неожиданно все стало очень просто – они никогда не расстанутся, а он сделает все, что в его силах, чтобы сберечь ее.
– Очень хорошо. Мы поедем вместе, – сказал шахзаде.
– И так будет всегда, – закончила Арджуманд твердым голосом.
Глава 10. Повелитель мира
Суровые стены дворца-крепости Буханпур, находившейся в 450 милях к юго-востоку от Агры, построенные из песчаника, отражались в медленных водах реки Тапти. Шахзаде Хуррам прибыл в этот город – ставку моголов в Декане – месяц назад и теперь вновь покидал его, чтобы начать наконец полномасштабную кампанию против Малика Амбара. Процессия боевых слонов, уже укрытых налезающими друг на друга стальными пластинами, спускалась по извилистому настилу, ведущему из четырехэтажного слоновника, так называемого хати махала, на плац, расположенный за городской стеной. Здесь погонщики слонов, сидящие у них за ушами, укололи громадных животных стальными крюками, которые они держали в руках, и заставили их встать на колени, пока слуги устанавливали позолоченные хаудахи на их спинах. Когда те были закреплены кожаными ремнями, на слонов взобрались генералы Хуррама со своими горчи и телохранителями. Обычно на хаудахи поднималось по три человека, но на платформах, установленных на самых больших слонах, помещались по четыре воина. На платформы других слонов покрытые по́том слуги, одетые лишь в набедренные повязки, подняли пушки небольшого калибра.
Когда приготовления были закончены, главные ворота крепости распахнулись, и в них появился личный боевой слон Хуррама. Превосходивший размерами любого другого слона, он нес на себе хаудах под зеленым тентом, на котором уже восседал шахзаде, великолепно одетый для военного похода, в стальном нагруднике, украшенном черепаховым гребнем, с позолоченным шлемом на голове. За этим слоном следовали еще четыре. На первом из них размещалась платформа, расшитые муслиновые занавески которой были тщательно застегнуты на золотые пуговицы, чтобы скрыть Арджуманд от нескромных взглядов. На остальных трех сидели по четыре воина-раджпута в оранжевых тюрбанах – наиболее доверенные телохранители Хуррама, которые получили от него приказ под страхом смерти защищать Арджуманд Бану от любой опасности. Каждый раджпут был вооружен не только ружьем последней модели, но и более скорострельным, хотя и не таким смертельным, луком со стрелами и мечом. Выражение лиц этих воинов под роскошными широкими усами было свирепым. Их настороженные взгляды даже сейчас выискивали в небольшой толпе, собравшейся возле ворот, признаки опасности или скрытого наемного убийцу, посланного Маликом Амбаром для того, чтобы лишить армию моголов ее командующего или командующего армией – его красавицы жены. Однако в толпе они могли разглядеть лишь склоненные головы и аплодирующие безоружные руки.
Остальные боевые слоны выстроились позади слонов Хуррама, Арджуманд и их телохранителей. Все вместе они медленно двигались по плацу, мимо затейливо украшенных бронзовых орудий, установленных на тяжелых деревянных передках, и десятков быков и буйволов, уже запряженных в них. Самую большую пушку должны были тащить тридцать животных с рогами, выкрашенными в зеленый цвет моголов – на каждых трех быков приходилось по одному вооруженному кнутом вознице, который должен был следить за тем, чтобы животные не отлынивали от своей работы. Между пушками располагались восьмиколесные повозки с амуницией, которые тащили или верблюды, или быки и в которых располагались мешки с порохом, х