И обрушив весь наш забор, бабка Лида растоптала его ногами.
– Это был мой дворец! – закричала я ей, отбежав на безопасное расстояние.
– Даже так?! – подбоченилась она и, схватив бутылку с водой, запустила ею прямо в нас.
Мой первый дом, построенный на чужой территории, был разрушен.
Копилка
Утром, наскоро покормив меня, мама убегала на работу. А я оставалась одна-одинешенька в запертой квартире. Я очень боялась и громко плакала, но мама списывала это на проделки осла, которому строго-настрого запретили смотреть телевизор.
Так в тишине запертой квартиры проходило часов десять-двенадцать. Разделяли мое одиночество собака Чапа, кошка Ксюша и кот Пыжик.
Пыжик, после того как я вывела его на прогулку, использовав прыгалки вместо ошейника, держался от меня на приличном расстоянии, а Ксюша любила меня и доверяла мне несмотря ни на что.
Ксюша, пушистая, черно-белая кошка, убаюкивала меня еще в колыбели. Она просовывала сквозь прутья моей кроватки лапу и гладила меня, совсем как человек. Я была младше кошки на полтора года. Я рассказывала ей сказки про плененную драконом принцессу и явно считала ее интеллект достаточно развитым, чтобы понимать стихи Чуковского и Маршака. Я делилась с ней секретами: рассказывала о том, как неслыханно разбогатела, когда мне подарили сорок рублей. И о том, что положила их в копилку. Иногда, чтобы кошка не думала, будто ее обманывают, я доставала деньги и подбрасывала их к потолку. Это были розовые хрустящие десятки с изображением Ленина. Они разлетались в разные стороны, Ксюша пыталась лапой поймать на лету хотя бы одну, а я радостно смеялась и кричала:
– Ты видишь? Видишь, как я богата! Я куплю тебе столько сосисок, сколько ты пожелаешь!
Ксюша довольно урчала.
Но нас постигла беда.
В выходной день я отправилась на улицу. Там соседские девчонки играли в резинку. Это была самая модная игра! Бельевая резинка, вынутая из бабушкиных, а может быть, и дедушкиных панталон, завязывалась в кольцо. Две девочки надевали резинку на щиколотки и расходились в разные стороны, натягивая ее. Третья девочка прыгала. Каждый новый прыжок отличался от предыдущего: через резинку, на резинку, рядом с резинкой.
– Раз! – командовала Аленка.
И я прыгала рядом с натянутыми резинками один раз.
– Два! – вела счет Хава.
Я прижимала ногой резинку к земле и прыгала два раза.
Игра была веселой. Когда главный игрок заканчивал делать все элементы, он должен был уступить свое место следующему участнику.
Мне осталось прыгнуть всего три раза, как, неудачно развернувшись в воздухе, я растянулась на асфальте, после чего громко и противно заревела.
Мама была тут как тут.
– Быстро ступай домой, неумеха! – сказала она.
Аленка и Хава сочувственно вздохнули.
– Топай уже, а то еще и подзатыльник даст! – шепнула мне Хава.
Пришлось идти.
Поначалу все было в порядке: мама сказала, чтобы я не ревела, поела кашу и села читать книжку. Но чуть позже, когда я декламировала стихи Агнии Барто кошке Ксюше, мама задала вроде бы невинный вопрос:
– А колготки ты не порвала, когда упала?
Я приподняла юбку, и на всеобщее обозрение явилась громадная дыра на коленке.
Мама от возмущения не могла найти слов. А когда дар речи к ней вернулся, она завопила:
– Ах ты неблагодарная девчонка! Я покупаю вещи, а ты их рвешь! Вот тебе нитка с иголкой – зашивай!
Если вам скажут, что маленьким детям не дают иголки и нитки, знайте, что это – неправда: все мне дали, после чего вручили порванные колготки, предварительно отхлестав меня ими – видимо, для пущей сообразительности.
Уколов сразу два пальца, я взвыла и была немедленно отшлепана еще и тапочком. Я принялась за кропотливую работу. Шов получился довольно грубым, но дырка была зашита.
Мама придирчиво посмотрела на колготки, которые я ей робко вручила, и вынесла вердикт:
– Плохо шьешь! То, что тебе пять лет, – не оправдание! За то, что испортила хорошую вещь, ты лишишься денег из своей копилки! Я заберу все!
После этих жестоких слов у меня началась истерика.
– Чего ты ревешь?! Будем считать, что ты купила у меня эти колготки: ведь я зарабатываю с большим трудом, чтобы тебя содержать! Ты пока еще не можешь работать!
Мама направилась к копилке и вынула оттуда все мои сбережения.
– Нет! – рыдала я. – Нечестно! Ты говорила, что колготки стоят двадцать рублей, а забрала сорок!
– Остальное – моральная компенсация! – уверенно сказала мама, убирая деньги в свой кошелек.
Кошка Ксюша забилась под шкаф, сообразив, что я никогда не куплю ей сосиски, а я поняла, что мир взрослых очень несправедлив.
Колорадские жуки
В трудные времена, когда прогорклое масло и подмокший сахар можно было купить только по специальным талонам, люди в спорах за землю под огороды перессорились между собой.
– Твой дед был вором-абреком! Лошадей угонял у казаков! – кричала пожилая Настасья бабке Нуран.
– А твой дед был бендеровцем! – вопила в ответ Нуран. – Бендерка! Бендерка!
– Внучка чеченского абрека в папахе!
Недалек был тот момент, когда лопата в руках тетки Настасьи со звоном скрестится с граблями бойкой Нуран, но на помощь подоспел старый сапожник Идрис, разогнав женщин, словно кур:
– Кыш! Кыш! Что удумали? Драться за клочок земли?! До седых волос дожили! Не стыдно вам?
Нуран и Настасья притихли.
Решено было ничейную землю разделить поровну, натянув между участками мелкую железную сетку.
Все огороды были обнесены высокими заборами: люди боялись, что соседи своруют их свеклу или тыкву. В голодное время человек становится недоверчивым.
Мы на своем участке посадили кукурузу, и она колосилась, привлекая соседских детей, пусть даже была еще зеленой и неспелой. Картофель тоже проявил себя с лучшей стороны, и мы ожидали хорошего урожая. Только мама тревожилась, не съест ли все наше добро колорадский жук.
Дело в том, что огромные стаи колорадских жуков, крошечных, с полосатой спинкой, очень полюбили наши огороды: они объедали листья картофеля, оставляя местных жителей без запасов на зиму. Откуда они прилетали, оставалось загадкой. По городу ходили слухи, что колорадский жук – это новое оружие заокеанских стран, специально вырастивших вредителя и наславших его на нас, словно кару небесную.
– Если увидишь жука, следует делать так, – учила меня мама, – в стеклянную банку налить воды, затем поймать жука и бросить его в воду! Чем больше жуков утонет, тем больше картошки нам останется!
– Утонут? Жуки?!
– Вредители!
Спорить с мамой было бесполезно, и, как только, ахая и охая, соседки Настасья и Нуран начали рассказывать о полчищах насекомых, мама поняла – пора!
– Для защиты родного огорода выдаю тебе оружие! К бою! – скомандовала она, а потом добавила: – Мне некогда, я поеду за талонами.
И уехала.
Я осталась с жуками, пустой литровой банкой и ведром воды.
Жуков было жалко. Их пестрые спинки блестели на солнце, и они так забавно перебирали лапками, что я никак не могла понять, почему люди отказываются поделиться с ними картошкой? Мы ведь можем съесть ее пополам: половинку – жуку, половинку – человеку. Но я знала, что взрослых трудно переубедить.
– Что стоишь без дела? – покрикивала на меня через сетку соседка баба Зина. – Топи их! Топи колорадов!
«Как же, – подумала я, – можно топить жуков? У них есть дети! Может быть, один жук решил сегодня сыграть свадьбу с другим жуком? Вот они устроились на стебле баклажана, счастливые и довольные…»
Задумавшись, я не заметила, как баба Зина вошла в нашу калитку. Взяв стеклянную банку, она налила туда воды и бросила пару жуков. Они подрыгали лапками и затихли.
– Теперь ты! – сказала она. – Убивай вредителей, спасай родную землю!
Пришлось собрать горсть жуков и бросить в воду. Бедняжки пытались спастись, но соскальзывали, а бабка Зина, злобно смеясь, устроила им водоворот внутри банки, отчего несчастные испустили дух.
Оставшись довольна собой, соседка объявила:
– Пойду домой, а то умаялась что-то. А ты работай!
Как только за бабой Зиной закрылась калитка, я вылила воду, схватила тряпку и начала сгребать ею жуков. Старалась все сделать как можно быстрее, чтобы взрослые не подоспели: голоса Настасьи и Нуран раздавались неподалеку. Женщины трудились на своих участках. Насобирав полбанки жуков, я было хотела выпустить их в огород бабы Зины, но, поняв, что там полосатиков ждет неминуемая гибель, стряхнула их на другую сторону, где был заброшенный сад.
– Бегите! Спасайтесь! – прошептала я.
Мама осталась довольна: от вредителей к ее приходу не осталось и следа.
Помощь
– Ты должна помогать людям! Всегда! Если видишь, что старушка уронила тросточку, подбеги и подай! – учила мама.
– Ага, – отвечала я, собирая конструктор.
Детали конструктора были разноцветные, яркие, и из них выходил неплохой робот.
– Полетим опять на самолете в Ростов-на-Дону к бабушке и прабабушке! Смотри, и там предлагай свою помощь! – продолжала наставлять меня родительница.
– А незнакомым людям тоже?
– Всем! Какая разница, знакомые, незнакомые, если у них, например, убежала собака или кошка… Поймай и приведи к хозяину!
В один из дней мы собрали чемодан с подарками (это было ароматное мыло, духи и халаты) и полетели на самолете. В салоне, как обычно, я не давала никому ни минуты покоя, но, когда мы приземлились в два часа ночи в ростовском аэропорту, мать не нашла в себе силы меня отшлепать, а просто взяла за руку, и мы поехали на троллейбусе в Газетный переулок.
Бабушка и прабабушка очень обрадовались, тормошили меня, рассматривали, а я неучтиво завалилась спать.
На следующее утро мы с мамой пошли на Дон. Дон – это могучая зеленая река.
– Все детство провела я на его берегу! – рассказывала мама и строго предупреждала: – Здесь полно маньяков, бандитов и разбойников, будь осторожна и никуда не убегай!