Гена заплакал, а все вокруг засмеялись. Что может быть веселее, чем горе лучшего друга!
Я забарабанила в свою дверь.
– Поспать не дают! Ни минуты покоя! Что стряслось? – Зевая, мама открыла мне дверь, быстро оценила обстановку и, когда бабушка Лида уже в четвертый раз занесла над внуком ремень, рявкнула: – Что ты делаешь, старая карга?
– Да вот полюбуйся, Лена! – с вызовом ответила Генкина бабка. – Полез на спор, а вылезти не может! Хоть ремнем отхожу!
– Ага. – Мама согласно кивнула. – И впрямь удобно! Но давай лучше подумаем, как его, дурака, освободить.
– Натрите мне мылом шею! – подсказывал Генка, крутя головой туда-сюда. – Раздвиньте прутья!
Мама, бабка Лида и другие соседи старались полчаса, но бесполезно: мальчик так и оставался в плену.
– А вы брысь отсюда! Хватит хохотать! – Взрослые разогнали детей.
Я, спрятав Аленку и Хаву у себя дома, наблюдала в глазок за мытарствами Генки: он по-прежнему стоял на коленях, держась руками за перила, а бабка Лида периодически отвешивала ему оплеухи и охаживала ремешком.
Потом мама зашла в квартиру и, увидев у нас в коридоре Хаву и Аленку, велела:
– Идите по домам! Генку не тревожьте, ему и так не сладко. Будет в подъезде сидеть, пока перила автогеном не распилят.
Аленка и Хава побрели домой.
– Что он там есть будет? Сейчас ведь обед, – сказала я маме.
И, словно в ответ на мои слова, в подъезде раздались возгласы:
– Ешь давай! Он еще морду воротит! Глотай суп, кому говорят!
Оказалось, что тетя Дуся, мать Генки, принесла в мисочке суп и кормит сыночка из ложки, стоя с другой стороны перил.
– Поняла, как это – спорить без устали? Генка теперь там и в туалет ходить будет, и умываться, и спать! – перечисляла мама. – Вот поспорь мне еще хоть разок! Я тебя тоже рядом с Геной через прутья просуну! Место там еще есть!
Испуганно тараща глаза, я молча доела сваренный с морковкой горох и выскребла тарелку кусочком хлеба.
А вечером пришли слесари, принесли «болгарку» и, рассыпая вокруг искры, разрезали железо. Генка под всеобщее улюлюканье был освобожден из заточения.
После этой истории споры в нашем дворе на какое-то время прекратились, а на лестнице навсегда остался след от данного происшествия в виде распиленных прутьев.
Храм Судьбы
– Есть великая медитация! – сказала мама. – Закроешь глаза и увидишь будущее!
– Да ну!
– Вот тебе и «да ну»! – Мама читала эзотерический журнал, в котором были нарисованы мудрые слоны и золотые статуэтки Будды.
– Может быть, ты и права, – ответила я, зашивая свои порванные сандалии. – Но если бы люди знали будущее, они бы не совершали столько ошибок! Зачем я побежала с горки? Не побеги я, не порвалась бы летняя обувь!
Твердая подошва сандалия никак не хотела прошиваться, и я старалась изо всех сил пропихнуть иголку железным наперстком.
– Ошибки происходят потому, что люди стали бездуховны и примитивны! Раньше, в далекие времена, жители планеты умели читать мысли, летать по воздуху и знали будущее! Так написано в древнеиндийском эпосе «Махабхарате».
– Вот если бы ты знала наше будущее, наверняка бы купила три буханки хлеба, а не одну! – сказала я.
– Ты духовную пищу с набитым брюхом не путай! Йоги вообще не едят по полгода, и ничего… Китайцы пару рисинок съедят и сыты! – возразила мама.
Неожиданно железный наперсток, на который я давила, соскользнул, иголка проткнула подошву и впилась с другой стороны в мой палец.
– Ой-ой-ой! Ай-ай-ай! – завопила я.
– Нет, там другие слова для медитации. Кажется, «Ом-Ом-Ом», «Ос-Ос-Ос».
– Да я иголкой палец проколола!
– А все почему? Потому, что не о том думаешь. Не находишься в настоящий момент у драного своего сандалия! Мечтаешь о бубликах!
Перебинтовав палец носовым платком, под укоризненным взглядом матери я снова принялась за починку обуви, а она продолжила чтение.
– Ну и что там за медитация? – спросила прабабушка.
Она лежала на кровати и смотрела в потолок. Кот Кузя сидел на недавно купленном прикроватном коврике, прабабушка ласково гладила его рукой.
– Все элементарно! – объяснила мама. – Когда засыпаешь, нужно с закрытыми глазами представить себе египетскую пирамиду. Войти туда. Отыскать лестницу, подняться наверх и все время считать: один, два, три, четыре, пять, шесть… А когда доберешься до тридцать третьей ступеньки, обязательно нужно остановиться. Остановишься и скажешь мысленно: «Покажите мне храм Судьбы!» Вот здесь-то явится тебе прошлое и будущее! И проникнешь ты в сказочную страну мудрецов – Шамбалу!
– Знала бы я свое будущее, не стала бы жить девяносто лет! – ответила на это прабабушка. – Помню, как при царе тяжело жилось людям, а потом бесконечной вереницей войны прошли по России. Явились миру Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев… и иже с ними! Демоны забыли закрыть ад, и пошла их свита в ГУЛАГ работать. Пропали в вихре времени друзья и любимые… С утра до ночи трудилась я честно, да нет у меня никаких богатств. А ведь когда-то я была счастлива. У матери моей много детей народилось, по очереди мы валенки носили! Но земля в моем детстве была чистая, воздух чарующий! Можно было с грядки морковку вынуть, отряхнуть и съесть! А теперь хоть как намывай морковку – все равно микробы!
Кузя жалобно мяукнул.
– Надо попробовать медитацию на ночь, – решила мама, а затем вспомнила, что наступило время ужина. – Пойду гляну, может, еще немного сухарей осталось, доедим с супом.
Я не любила рано ложиться спать. Но в этот вечер ждала с нетерпением объявления «детского времени». По маминому мнению, оно наступало тогда, когда она отправлялась к тете Марьям поболтать о тяготах этого мира.
Итак, часы пробили девять, мама, указав мне на кровать с железной сеткой, купленной по особому случаю за пять рублей, недвусмысленно дала понять, что пора ложиться.
Коты и кошка бродили недовольные после рисового супа и горелых сухарей, но в конце концов затихли.
Я принялась считать, закрыв глаза: один, два, три, четыре, пять… И увлеклась, рассматривая лестницу, по которой шла: лестница оказалась винтовой и была сделана из холодного мрамора. Опомнилась я на ступеньке под номером тридцать восемь.
«Ох, – всполошилась я, – беда! – Но смекалка меня никогда не подводила, поэтому я быстро спустилась на пять ступенек ниже и потребовала: – Покажите мне храм Судьбы!» Передо мной появились высоченные ворота; не только человек, но даже птица не смогли бы попасть туда, если б не вышел навстречу мудрец в золотисто-сиреневом одеянии. Это оказался старик с белой бородой. Его длинные седые волосы были заплетены в косу, заколотую аграфом в виде изумрудной стрелы.
Хранитель Шамбалы пристально взглянул на меня.
– Хочу будущее знать! – сказала я.
Он сделал шаг назад, а потом рядом с ним появился щенок. Он вилял хвостом. В зубах щенок держал косточку. Не говоря ни слова, старик передал щенка мне, отчего на душе стало радостно.
– А можно войти? – робко спросила я, подозревая, что сейчас мне укажут путь вниз по лестнице.
– Войди, – разрешил мудрец. – Сюда пропускают лишь тех, кто преодолел реки страха, прошел долины грусти и тоски, но пронес в сердце доброту.
Я оказалась в храме Судьбы.
Его страж таинственно исчез, я одна шла по дороге из камешков, расписанных диковинными письменами и выложенных восточными узорами. Рядом бежал веселый щенок. Стены храма были так высоки, что я почти не видела потолка.
Дорога привела меня в круглый мраморный зал. Здесь свет солнца лился сквозь купол цветного стекла и, подобно птицам, летали тысячи книг. Некоторые из них, плавно шурша страницами, взлетали на самый верх, к витражам, другие, более объемные и неповоротливые, парили гораздо ниже. Мозаичный узор на полу был выложен нефритом, в нишах, будто вечные статуи, сидели мудрецы Древнего Китая. Они дремали, перелистывая в сознании сны о будущем.
Я залюбовалась великолепием храма, совсем забыв, зачем напросилась сюда.
Но один из волшебников-мудрецов открыл глаза, улыбнулся и подмигнул мне.
– Здесь так много книг! – восхищенно сказала я. – Сколько из них – мои?
– Сколько поймаешь! – ответил мудрец, после чего хлопнул в ладоши, и у меня в руках оказался легкий сачок, каким летней порой сорванцы ловят бабочек.
Книги доверчиво кружили рядом.
– Эй, эй! – крикнул кто-то позади меня.
– Я ловлю добычу! Отстань! Не мешай! – прошептала я, вытаскивая первый улов.
– Это еще что такое?!
Цветные витражи начали меркнуть, как это и бывает, а мамина физиономия, наоборот, проявилась из темноты.
– Живо вставай! Не дам тебе спать!
– Как это «вставай»? Сейчас ведь ночь!
– Я заглянула в твою тетрадь! Ты пишешь как курица лапой! Будешь переписывать всю домашнюю работу! Сейчас же! – В меня полетели прописи по русскому языку.
Мама отволокла меня вместе с портфелем на кухню. Стрелки часов показывали второй час ночи.
– Твое ближайшее будущее мне прекрасно известно, – уверенно сказала мама и налила себе чай.
Аметистовое кольцо
Мама сдержала слово и вывела ненавистное пятно, нанесенное обычной шариковой ручкой, со лба моей любимой куклы Алисы.
Но втайне я продолжала верить, что у Алисы есть третий глаз и он может видеть – хоть стерли его, хоть нет, и поэтому кукла способна творить чудеса.
– Участились грабежи. Так всегда бывает в эпоху перемен! – сказала хмурым утром мама, рассматривая свои сокровища.
Часть из них мы уже обменяли на хлеб.
– Нам нужно перехитрить бандитов! – добавила она.
С тех пор как умерла моя бабушка Галя, мама продавала золотые украшения, которые собирали несколько поколений. Золота осталось мало, всего несколько колец. Одно из них мама особенно ценила: в золотой оправе сверкал нежный розовый камень – аметист. Я любовалась кольцом издалека, не смея даже примерить его.
Чтобы обмануть воров, которые заходили в дома и отнимали ценности, пугая хозяев ножами и пист