олетами, люди придумывали различные хитрости. Например, соседка Тамара, заглянув к нам на чай, рассказала о таком методе:
– Мы отключили пробки, и электричество в квартиру какое-то время не поступало. Затем с помощью отвертки вскрыли розетки и положили золото внутрь. Потом закрутили крышки розеток, включили пробки и стали жить, как раньше. Теперь никто не найдет наши сокровища: они замурованы в стены!
– Как в Древнем Египте! – с восхищением сказала я.
Но маме идея не понравилась:
– Вдруг произойдет замыкание? Что если бы вас ударило током и вы бы погибли? Так делать нельзя!
Соседка Тамара пожала плечами. Она выпила чай из пиалки, съела кусочек плавленого сыра и ушла, а мама, вдохновленная идеей, сообщила:
– Я придумала способ лучше!
Она достала аметистовое кольцо, завернула его в носовой платок, встала на табуретку, взяла мою куклу Алису с самой верхней полки и оторвала ей голову. Затем мама запихнула кольцо внутрь, после чего приделала голову куклы обратно.
– Тебе все равно с ней играть запрещено, – сказала мама. – Отныне она будет хранить мои сокровища!
– Она и так хранила великие знания! У нее был третий глаз! – буркнула я.
– Ах ты упрямый ослиный источник! Умолкни уже!
Шло время.
Летом к нам почти не проникает ветер, оттого что город находится под охраной гор, заслонивших его, подобно щиту. Я играла с детьми во дворе, обливаясь из водяных пистолетиков, собирала фрукты и совсем забыла про куклу.
Наверное, я и впрямь выросла, ведь первого сентября я шла в третий класс и с игрушками теперь играла мало. Шурша страницами книги «Дети капитана Гранта», я покорно согласилась на продажу Алисы. Мое «да» было чистой формальностью. Мама взяла куклу и сказала:
– Пойду продам ее на рынке «Березка»! Ясно?
– Ясно, – ответила я, прижав к себе книгу.
– На вырученные деньги куплю картошки и риса, чтобы мы сварили суп.
– Хорошо.
Мама ушла.
На полке с игрушками почти ничего не осталось: конструктор, который подарил дед, тоже был продан, так как мама давно не получала зарплату, да и мне следовало делать вложения.
«Ведь я продаю свой хрусталь, посуду и книги, чтобы содержать тебя и прабабушку! И ты должна продавать свои игрушки или менять их на еду! В стране голод!» – не раз говорила мама.
Вечером мама пришла с рынка довольная: она купила продукты и еще какие-то мелкие деньги остались.
– Продала старой чеченке для ее внучки, – сообщила мама судьбу Алисы.
Мне было все равно. Я знала, что никогда больше не увижу любимую куклу, а расстраиваться зря не имело смысла. Это я уже поняла.
Мы скромно поужинали, я вымыла посуду, вытерла чашки и тарелки полотенцем и убрала их в кухонный шкаф.
Дом погружался в утешительный сон, как и полагается во времена перемен. Право на сон имеет каждый, когда явь некрасива.
– Боже мой! – Истошный вопль раздался посреди ночи. – Что же я натворила!
Открыв глаза, я сообразила, что кричит мама.
– Тебе плохо с сердцем? – бросилась я к ней босиком, на ходу схватив валидол из тумбочки.
– Нет! – отрезала мама. – Но скоро будет плохо!
– Что случилось? – спросонок спросила прабабушка.
Кошки в недоумении смотрели по сторонам и недовольно дергали своими пушистыми хвостами.
– Я куклу продала вместе с кольцом!
– Не может быть! – ахнули мы.
Мы давным-давно позабыли, как мама хотела перехитрить бандитов.
– Я его не вытащила! Оно ведь не зазвенело, завернутое в носовой платок!
Мама не спала до утра, пытаясь придумать, как вернуть драгоценность.
Но поиски покупательницы ни на следующий день, ни в другие дни не принесли результата.
Аметистовое кольцо навсегда покинуло нас вместе с Алисой.
Потусторонние сущности
– Как ночь прошла? – сочувственно спросила Аленка.
В садах за домами был пожар, погиб ребенок. Заживо сгорел в огне. Два других мальчика, русский и чеченец, закрыли его в сарае, сарай подожгли, а сами, веселясь, убежали. Деревянная постройка вспыхнула моментально. А помощь пришла слишком поздно.
– Ох, – вздохнула я и обняла подружку, – страшно было! Всю ночь снились кошмары.
Действительно, сны в нашем доме были особенные: они либо рассказывали о прошлом, перенося нас на рыцарские турниры Средневековья, либо предупреждали о будущем, когда оружием нарекут лазерные мечи.
– Мама провела рукой по груди и не смогла вздохнуть, ее домовой душил! Мы поставили ему кружку молока и положили кусок хлеба под плиту, – поделилась впечатлениями прошедшего дня Аленка.
– Ты веришь в домовых? – спросила я, потому как не думала, что в нашей квартире тоже живет домовой.
– А как же! – удивилась Аленка. – Домовой – это маленький злобный дух квартиры, которого надо задобрить, чтобы он не натворил бед!
– Вы думаете, он успокоится?
– Посмотрим! – Аленка была полна надежд.
Она посидела еще немного со мной, а потом ушла. Оставшись одна, я начала рассуждать, что призраки куда опасней, чем домовые. Призраки воют, скитаются без дела и любят сладкое.
В квартире, где мы проживали, творилось такое, что не поверить в потусторонние миры было невозможно.
Однажды мама купила несколько заварных пирожных и строго предупредила:
– Не трогать до обеда!
Понятное дело, что пирожные очень хотелось попробовать. Но я знала мамин характер. Поэтому просто ходила вокруг стола, принюхивалась и вспоминала, что прошлый раз видела такое великолепие год назад.
От грустных мыслей меня отвлек страшный грохот в комнате. Как будто упало что-то тяжелое, а когда я вбежала, чтобы это проверить, оказалось, что дверца шифоньера открылась и ударилась о кровать. Я начала высматривать кошек, подозревая их в баловстве. Ведь они так любили прыгать со шкафа на шкаф.
Мама вернулась со двора и поставила варить макароны. И тут я заметила, что одно пирожное надкушено! У меня даже дыхание перехватило от ужаса. Я ведь не прикасалась к нему, а мамы не было, кто это мог сделать, если не привидения?
– Ага, попалась! – Мама тоже заметила непорядок. – Раз ты нарушила мой приказ, не видать тебе пирожных!
И она запихнула в рот сначала надкушенное, а потом и целехонькое.
– Это… это призраки… – только и смогла сказать я.
– Рассказывай сказки! – усмехнулась мама. – Пирожных еще год не куплю!
Макароны слегка подгорели, прилипнув к дну кастрюльки, а я позавидовала Аленке и тете Вале. У них домовой ел хлеб и на большее не претендовал.
Безмен
В перестроечные времена кто бы что вам ни рассказывал, благородные читатели, но в республике Чечено-Ингушетия было так же трудно жить, как и всюду по стране.
С продуктами происходили регулярные перебои, очереди за сахаром и маслом в магазинах виднелись издалека. Спасали жителей огороды, плодородная земля и климат. Природа щедро одарила Кавказский край: иди по улице и собирай фрукты на компот или варенье, если ты не ленив. Ленивых в моем детстве не было. Даже самые кислые мелкие яблоки народы чеченской земли бережно собирали, сушили, варили и парили, так как разносолов никто не видел.
На рынках продавались нутрии. Этих худеньких зверьков называли еще болотными бобрами. Мы с мамой стояли в гигантских очередях, чтобы купить нутрию и сварить суп, который и есть-то не хотелось, но он был немного лучше, чем бульон из когтистых куриных лап. Только не путайте, пожалуйста, куриные лапы, о которых пишу я, и куриные окорочка из далекой Америки, появившиеся после падения железного занавеса.
– Мясо! – кричали люди при виде этого «деликатеса».
До этого в магазинах покупателям предлагали «плоть кита». Это было печальное зрелище.
Когда в стране хаос, нет ни моющих средств, ни модной одежды. Стирали мы, к слову, хозяйственным мылом, которое производили, по городскому поверью, из жира бродячих собак. Живодеры довольно часто заглядывали на нашу улицу. Но при каждом удобном случае мы вставали на защиту животных.
Полы в квартирах мыли «Белизной»: это была ужасная едкая жидкость, один запах которой вызывал тошноту и рвоту, от нее кружилась голова, и она разъедала кожу. Но иных средств чистоты не было.
Чтобы выжить в новом перестроечном мире, продавцы научились ловко обманывать покупателей. Например, человек платил за целый килограмм сахара, но сахара в пакете оказывалось всего шестьсот или семьсот граммов. То же самое происходило на рынках при покупке картошки, свеклы, риса или огурцов. На весовые гири продавцы прикрепляли магнитики и камешки, чтобы обвесить покупателя. Выглядело это как некое соревнование, кто обвесит больше и получит главный билет в знойные земли ада.
В моей стране люди совсем потеряли веру во что бы то ни было, кроме денег.
И в этот самый момент в продаже появились безмены.
«Безмен» по-тюркски – «батман», «мера веса». Обычно это были маленькие железные весы, удобные, чтобы носить их в холщовой сумке или кармане пальто.
Все соседи ходили с безменами и друг друга проверяли, нередко устраивая потасовки и разбирательства прямо на месте жульничества.
Когда продавец взвешивал нам свой товар на рынке, моя мама ловко разворачивала авоську, в которую был завернут безмен, и говорила:
– Сейчас мы узнаем всю правду!
И если до этого продавец с улыбкой уверял всех окружающих в своей кристальной честности, после маминых слов он побыстрее старался запихнуть в нашу сумку еще пару картофелин или досыпать полстакана сахара.
– Все равно здесь только восемьсот граммов, – громко говорила мама, доказывающая с помощью безмена свою правоту.
– Понимаете, – продавец, заметно погрустневший от неожиданного внимания толпы, начинал объяснять, – я за что купил, за то и продаю, только один рубль накидываю. Семью кормить нечем. Что недовешу, то и смогу забрать своим детям.
– Жирно тебе с каждого по триста граммов забирать! – не сдавалась мама. – Хватит и по пятьдесят!
И обычно, сказав это, она хватала еще пару помидор, картофелин или горсть сахара.