Я. Да, и притом бесплатно, батюшка. Я давно уже ввел в свою практику давать людям бесплатные советы.
Поп. Благослови вас бог!
Я. Спасибо. А что бы вы, батюшка, хотели?
Поп. Ах, знаете, со мной случилось такое, чего, наверное, не случалось ни с одним попом во всей Сербии.
Я. Да? А что же с вами случилось?
Поп. Согласно последнему приказу по армии, я назначен подпоручиком запаса.
Я. Смотрите-ка!.. Ну, что ж, поздравляю вас.
Поп. Спасибо. Но вы не представляете себе, как меня это встревожило.
Я. Вы, наверное, боитесь, что вас пошлют в военную академию?
Поп. Нет, не в том дело. Прежде всего, я боюсь, чтобы это не появилось в газетах. Знаете, какие бывают журналисты? Им только бы все разузнать да высмеять.
Я. Нет, зачем же. Я вам даю слово, что в газетах ничего не появится.
Поп. Вот спасибо!
Я. Не за что.
Поп. И еще, знаете, беспокоит меня, как мое новое звание воспримет наша матушка церковь?
Я. Точнее, вас беспокоит, как это дело воспримет отец митрополит?
Поп. Да, конечно.
Я. Не волнуйтесь. У отца митрополита есть прямой расчет быть на дружеской ноге не только с матерью церковью, но и с матушкой властью.
Поп. Так-то оно так, но люди... что скажут об этом люди?
Я. Не беспокойтесь! Все будет очень хорошо принято. У нас люди привыкли, что таможенники становятся министрами, офицеры ведают экономикой, профессора превращаются в лесничих, а журналисты изготовляют сыр. У нас в Сербии вовсе не чудо, если какой-нибудь поп станет офицером.
Поп. Ну хорошо, только я не знаю, как мне теперь следует одеваться?
Я. Не знаете? Это совсем просто. Сначала наденьте на себя офицерский мундир, а поверх него рясу.
Поп. Ой!
Я. Уверяю вас, вы обнаружите тут и практические преимущества. Прежде всего попадья вас крепче полюбит. Днем вы будете ходить по улицам в рясе, а когда вернетесь вечером домой, снимете рясу и станете подпоручиком. А для попадьи гораздо важнее, чтобы днем вы были священником, а ночью офицером, чем наоборот. У нее фактически будет два мужа...
Поп. Ой?
Я. Да, конечно. Когда какой ей больше по душе. Она сможет их менять. Захочет иметь мужа-попа - поп тут как тут, захочет офицера - пожалуйста.
Поп. Разрази вас господь на этом месте, вы сущий проказник!
Я. Большое спасибо. А кроме того, двойная форма очень поможет вам и при исполнении обязанностей по службе. Представьте себе, что к вам на исповедь приходит некая молодая девица. Вы ее спрашиваете, не вкусила ли она запретного плода? А она смущается и не хочет сознаться. Тогда вы приподнимете рясу, и юная особа сразу же станет откровеннее.
Поп. А ну вас, разрази вас гром, как это я стану перед молодой женщиной задирать рясу!
Я. Ах, боже мой, только для того, чтобы показать, что под рясою вы подпоручик. Поверьте мне, молодые дамы охотней и откровенней исповедываются подпоручикам, чем священникам!
Поп. Да, это так.
Я. Ну, видите, значит, я вам все от души советую.
Поп. Что ж, большое вам спасибо. Но только в газетах обо всем этом вы ничего не напишете, правда?
Я. Ах, пустяки, не беспокойтесь. Что, собственно, тут можно написать? Это совсем неподходящий материал для газеты.
И поп, довольный, ушел, а я теперь хочу сдержать свое обещание. Больше не напишу об этом ни слова.
БОРЬБА
С тех пор как началось увлечение борьбой, всех охватила какая-то лихорадка. Зайдешь в ресторан выпить пива - разговор только о борьбе; идешь по улице - о борьбе все вокруг говорят.
- У Мурзика, сударь мой, и сила и опыт, - доказывает один.
- Да, но позволь, у Аберга превосходная школа.
И все в таком духе. Об этой борьбе говорят больше, чем о той, которую чуть ли не под бурные аплодисменты всего сербского народа вели в народной скупщине радикалы и независимые 1.
Право же, это настоящая эпидемия. Зайдите в любое государственное учреждение, и вы увидите одно и то же: дел накопилась куча, а чиновники воткнули перья в чернильницы и стараются перекричать друг друга. Весь народ разделился на партии: одни образовали "негритянскую" партию, другие "русскую", а есть и желающие создать "турецкую" партию. Господин Сима, например, говорит:
- Мне, братец мой, импонирует Кара-Абдула 2.
1 Радикалы и независимые - буржуазные партии в Сербии, боровшиеся за власть в скупщине.
2 Мурзик, Аберг, Кара-Абдула - борцы, выступавшие в Белграде в 1907 году.
Позавчера я зашел в одну канцелярию. Мне нужно было закончить там кое-какие дела, но господин шеф пригласил меня выпить с ним чашку кофе. А пока мы пили кофе, между господином шефом и господином секретарем разгорелся ожесточеннейший спор.
- Вы правы, господин секретарь, вы правы. Борец не должен хватать противника за ноги, и Мурзик его не хватал.
- Да, но он перебросил его через голову.
- В том-то и дело. Он его, видите ли, схватил вот так... скажем, вот так... Выйдите, пожалуйста, сюда!
- Кто, я? - спрашивает секретарь.
- Да, прошу вас, выйдите, я покажу вам, - продолжает шеф, все более входя в азарт.
Лицо господина секретаря стало похоже на пустой кошелек, но он попытался улыбнуться.
- Ах, извините, господин шеф, я ведь и пошевельнуться не могу, ужасно в боку колет. Жена даже привязала мне сюда заячью шкурку с перцем.
Я оцепенел от страха, как бы господин шеф не обратился с той же просьбой ко мне. Ведь я был бы вынужден согласиться бороться с ним хотя бы ради того, чтобы он закончил мое дело. А господин шеф уже совсем воспламенился: он снимает манжеты, нажимает кнопку звонка и одновременно продолжает свои доказательства.
- Между прочим, он его со спины захватил, согласно всем правилам, безукоризненно.
В эту минуту появляется рассыльный.
- Пусть придет сюда господин Лаза, практикант! - распоряжается шеф.
- Слушаюсь!
Рассыльный уходит, а господин шеф продолжает доказывать:
- Противник никак не мог удержаться на ногах. Ему оставалось только сделать один сильный рывок...
Тут входит господин Лаза, практикант.
- Ах, очень хорошо. Вы ведь борец, господин Лаза, не так ли?
- Нет, господин шеф, я тенор в певческом обществе.
- Какой еще тенор?
- Просто я хочу сказать, что занимаюсь пением, - робко отвечает Лаза.
- Одно другому не мешает. Подойдите, пожалуйста, сюда; станьте вот здесь.
Что мог поделать господин Лаза? Только что, утром, он попросил выдать ему к пасхе аванс, и господин шеф пообещал удовлетворить его просьбу.
- Итак, смотрите, - объясняет шеф секретарю, - он его схватил вот так.
Шеф хватает практиканта за спину и поднимает вверх. Несчастный господин Лаза, не ожидавший такого маневра, заголосил, как убитая горем вдова.
- А дальше что? - спрашивает секретарь с любопытством.
- А теперь, прошу вас, господии Лаза, перекувырнитесь через голову.
- Ой, господин шеф! - отвечает из-под потолка практикант, - я не умею.
- Кувыркайтесь, я вам говорю. Ничего не бойтесь.
Бедный господин Лаза ради тридцати динаров аванса со стенаниями делает над головой шефа сальто. В этот миг шеф роняет его, и он, распластавшись во весь рост, с грохотом валится на пол.
- Пардон! - говорит шеф.
А горемычный практикант пытается подняться, проклиная себя и тот самый час, когда ему пришла в голову мысль попросить аванс. Если бы еще речь шла о повышении, тогда можно было бы и через голову перекувырнуться, а тут только зря разбился. Я хотел помочь ему подняться, но господин шеф остановил меня.
- Нет, вы еще не должны вставать! - обратился он к господину Лазе. Ведь вы не упали на обе лопатки. Вы не побеждены до тех пор, пока не положены на обе лопатки.
- Я положен на все четыре лопатки, - защищается практикант.
- Нет, нет, - спорит шеф, все более распаляясь, и налетает на господина Лазу. Начинается невероятная возня на полу. То сверху оказывается шеф, а практикант внизу, то практикант наверху, а господин шеф под ним. Из карманов у них повылетали записные книжки, пенсне, заявление господина Лазы об авансе, мундштуки, портсигары, запонки, и кто знает, чем бы все это кончилось, если бы мы с секретарем не воскликнули:
- Все! Он коснулся земли обеими лопатками!
Только тогда господин шеф поднялся с пола, а за ним совсем истерзанный практикант. Затем они принялись подбирать свои вещи.
- Вот видите, - с торжеством обратился шеф к секретарю, - это и есть тот самый прием.
Потом он обернулся к практиканту, который уже подкрался к дверям, опасаясь, как бы шефу не пришло в голову продемонстрировать на нем еще какой-нибудь прием.
- Спасибо, господин практикант, - сказал ему шеф.
- Не за что! - ответил господин Лаза.
- А о том деле, знаете, после.
Все это произошло позавчера.
А господин Пайя еще больше перестарался. Его тоже захлестнула страсть к борьбе и потребность объяснять всем ее приемы, но, не имея собеседника, он отправился домой и стал давать урок своей жене.
- Иди ты к дьяволу! - закричала госпожа Ружа, но это не помогло.
- Видишь, он схватил противника вот так, а согласно правилам, он не смеет захватывать противника за ноги, иначе... видишь, этот прием...
- Отстань от меня, ты что, рехнулся! - взвизгнула госпожа Ружа.
- А ты можешь защищаться. Вот попробуй. Что, не пошевельнуться? Как бы ты теперь стала защищаться? Но ты не побеждена до тех пор, пока я не положу тебя на обе лопатки.
И тут началась борьба. Крик, визг. Госпожа Ружа так вцепилась супругу в волосы, что он застонал от боли:
- Ай... ты запутала мне руки платьем... не щиплись... что ты царапаешься? Ой, ой...
- Разрази тебя бог, зачем ты перевертываешь меня через голову, - визжит госпожа Ружа, - почему ты сразу не положишь меня на обе лопатки?..
От этой борьбы обезумел весь Белград. Право же, все заболели. Невозможно пройти спокойно по улице. Встречаю друга: